В одном месте батя поднял руку и указал глазами на сосновую ветку, дрогнувшую впереди. Веприк, имевший привычку всегда следить за тем, что делает батяня, немедленно остановился и, напрягая изо всех сил глаза, вгляделся в густую хвою. Через некоторое время он обнаружил, что сосновые иголки едва прикрывают большую рысь, припавшую к ветке, и удивился, как он сам не заметил зверя. Рысь, не отрываясь, глядела в намеченную точку под собой – туда, где должны пройти путешественники и где удобно будет упасть на шею одному из них. Конечно, рыси намного меньше тигров, но эти коренастые кошки очень тяжелы и в прыжке способны сломать шею лосю.

Прошла минута. Рысь удивилась, что никто не идет и вздернула вверх морду с круглыми, шальными глазами. Обнаружив зрителей, она растерянно моргнула и, толкнувшись толстыми могучими лапами, перелетела на ствол сосны и исчезла в лесу. Она убежала в самую чащу и от стыда до вечера не показывала оттуда носа.

Идти стало легче, но малина Веприку больше не попадалась, а только объеденные кусты и деревья с содранной корой. Наконец он сообразил, что батяня ведет его по тропе, расчищенной недавно прошедшим здесь стадом лосей.

– Так я без ягод совсем останусь, – раскапризничался Веприк. – Не можешь, что ли, в другом месте дорогу выбрать?

– Спасибо, сынок, – обиженно сказал Тетеря, останавливаясь и утирая лоб. – Татка санки тяжелые волочет, а ему малинку подавай.

– Ну, батянюшка, – принялся подлизываться сынок. – Ты санки где хочешь, протащишь, а малина-то скоро сойдет совсем… не наемся!

– Обжора! – с удовольствием сделал заключение отец. – Сразу видно: мое дитятко, родненькое. Дуньку бы еще сюда…

– Дитятко родненькое, а голодом мори-и-шь…

– Голодом?! Медвежатину копченую ел? Пирог сладкий ел? Репку ел? Мою репку, которую из-под носа у батянюшки стянул, ел?..

– Малинки бы еще… Ну хоть ежевички,.. – тянул Веприк. – Чернички… Клюковки…

– Мухоморчиков, – передразнивал батяня. – Вкусных, сладеньких!.. Вон, видишь, просвет за деревьями? Это уже дорога.

Конечно, по дороге хорошо и идти и санки везти. Но плоха дорога тем, что подстерегают на ней путника разбойники в надежде отобрать чужое добро. Зато Тетеря хорош тем, что разбойников, как и опасных зверей, за версту слышит и чует: вот не вовремя верхушка у елки закачалась, вот сова угукнула средь бела дня, вот ветер донес тепло живого существа, сидящего в дальних кустах. Тогда Тетеря с сыном заранее сворачивали с дороги и обходили недоброе место лесом.

Чем ближе к Киеву, тем больше народа встречалось в пути. Березовские охотники перестали прятаться, иногда даже вступали в случайные разговоры. Веприк смотрел во все глаза, такие люди, как на киевской дороге, даже в сказках ему не встречались: среди простого деревенского люда, двигавшегося пешком и в телегах, шли гусляры и бродячие скоморохи в цветных лохмотьях, прошла цепочка нищих слепцов, проехал караван купеческих телег, окруженный охраной с мечами, купцов обогнал богатырь в кольчуге и шлеме…

Пока мальчик вертел головой, дорога вылилась на равнину и, приблизившись к берегу реки, распахнула справа и слева осенние, оранжевые, поросшие ковылем просторы. А впереди, за плавно катившим холодные воды Днепром, на правом его берегу возлег град Киев, мать городов русских. Столько домов стояло вдоль по реке, что непонятно было Веприку, откуда на всем белом свете сыщется народ, чтобы все эти избы заселить. А выше всех, выше гор, вознеслись за домами высоченные земляные валы с неприступными бревенчатыми стенами на них – киевский кремль. Пройдет еще двести лет и в далеких восточных лесах построят Москву, будущую новую столицу Руси, но никогда не будет у Москвы таких высоких стен и никогда река, на которой она стоит, не сравнится с могучим Днепром.

Отец с сыном присели на высоком берегу и долго смотрели на столицу, молча любуясь и удивляясь.

В Киеве батяня провел Веприка к одному знакомому, у которого он всегда ночевал. Как во сне проплыли мимо огромные, двухэтажные дома, крикливые площади, шумные кузнечные поселения с огнедышащими печами, стоявшими прямо у дороги, – пока путешественники не очутились перед невзрачным, наполовину закопавшимся в землю, бревенчатым домиком, выходившим на улицу глухой стеной без окон.

– Чернобород! – закричал батяня, стучась в калитку.

Из дверей вышел улыбающийся долговязый мужик с совершенно седой бородой и, полюбовавшись на тетерин приветственный поклон, так же церемонно, в пояс, поклонился.

– Тетерюшко! Будь здоров! Давно как не виделись! Забыл нас совсем? А я-то все глазоньки проглядел: где ж Тетеря, куда подевался, сокол наш ясный… а чего это ты приехал? Зима ведь на носу.

– Беда у меня, Чернобородушка, – ответил отец.

– Беда? – повторил мужик. – Ну тогда заходите, обедать будем… У нас на Руси положено так, – говорил он, отпирая ворота и помогая охотникам протащить санки во двор, – сначала гостя напои, накорми, а потом уже это… спать уложи.

Двери чернобородова домика имели замечательное свойство: они были шире любых ворот. Протащив санки сквозь домик, путешественники оказались на обширном дворе, окруженном всяческими постройками. Веприк таращил глаза на длинную конюшню, высокий дом с подвалом, еще дом – пониже и пошире, крепкие сараи, баню, коптильню, навес со сваленными там в большом количестве пузатыми бочками и обручами для них. Земля во всем дворе была застелена досками. Мальчику все это показалось похожим на подземную избу в волчьем кургане: ни деревца, ни леса, – чисто, богато, важно. И хитро спрятано за неприглядным забором.

– А это Веприк, сынок мой, – сказал Тетеря.

– Как же! – обрадовался Чернобород. – Слышал! Батька твой говорит, серьезный парень? Помощник?

– Видишь вот – одного меня в город не пустил, – подмигнул батяня. – Потеряешься, говорит, плакать будешь, ищи тебя потом.

Пригожая девушка поставила им на стол в чистой комнате миску со щами, а потом уставила стол закусками: грибами, капустой, пирогами. Выслушав батин рассказ, Чернобород покрутил головой в сомнении:

– Не знаю, Тетерюшка, не знаю… Боязно как-то – к самому князю! Может, не пойдешь?

Понятно, что батяня Черноборода слушать не стал – да он и не всерьез советовал. Уговорил только помыться в бане, а с князем подождать до следующего утра.

Попасть к великому князю оказалось сложнее, чем березовцы себе представляли. Владимир Святославич жил в высоком – страшно сказать: в три этажа – тереме. Несказанную резную красоту этого терема стерегли дружинники и слуги князя. Терем был окружен двором и другими постройками, тоже полными народа. Вокруг шла высокая стена с воротами. В ворота березовцев не пустили.

– Мне бы к князю, – начал Тетеря разговор со стражниками у ворот.

– Мне бы тоже! Да не зовет! – весело отозвался один из них, белобрысый и светлоглазый.

– Ты откуда такой взялся? – удивленно спросил второй.

– Из Березовки, – хмуро отвечал охотник.

– Что ж вы такие разговорчивые в Березовке, что вам между собой разговоров мало, обязательно князь тебе понадобился?

– Беда у меня, – сказал Тетеря.

– Шел бы ты мимо, мил человек, – ответили стражники.

– Я с подарком.

– С каким подарком?

– Не покажу!

– Мало нам своих дураков, еще из Березовки приехали, – сердито сказал второй стражник. Молодой, светлоглазый крикнул во двор "Копыто! Десятника позови!" и с любопытством принялся изучать упрямого Тетерю, подмигивая иногда Веприку. Пришел десятник. Отец помялся и раскрыл плетеный короб с золотыми лошадками. У дружинников глаза на лоб вылезли.

– Воевода тут? – хрипло спросил молодой стражник.

Батяню с почтением увели и Веприк долго ждал его на улице, отойдя от любопытных дружинников у ворот. Наконец отец вернулся – без короба.

– Видел князя? – первым делом спросил Веприк.

Отец покачал головой.

– Мне Добрыня Малыч, воевода, обещал все князю пересказать. Говорит, быстро такие дела не делаются. Лучше бы обождать, пока Илья Муромец подъедет, он сейчас Чернигов от печенегов один обороняет. Да ведь никто не знает, куда за Змеем ехать. Воевода говорит, давно бы войско послали, если бы знали куда. Сказал, подумают они с князем, потом скажут, что и как.