– Боже мой… боже мой… а-а-а-а-а… да… а-а-а-а… не останавливайся, Игорь… да-а-а… не могу больше.

Она кончает, выгибая спину, снова пытаясь свести колени вместе, но не даю. Смотрю, как пульсирует ее лоно, как сокращаются внутренние мышцы. Вставляю два пальца, нанизывая ее на них, делаю несколько резких движений, провоцируя еще один оргазм.

Кристина мечется по столу, комкая бумаги, часть из них летит на кафельный пол, а она уже не кричит, а скулит, что-то шепчет осевшим голосом. Такая безумно желанная в своем удовольствии.

Не могу больше сам, спуская штаны, сжимая свой каменный от перевозбуждения стояк. Вхожу сразу практически на всю длину, за бедра натягивая Кристину на себя. Перед глазами ее невероятно красивая грудь, приоткрытые припухшие, искусанные губы.

Она сжимает член изнутри, такая горячая и влажная. Ускоряюсь, приподнимая за попку, насаживая на себя еще больше. Начинаю задыхаться от накатившего оргазма.

– Сука… черт, девочка… не могу больше… твою мать, яйца сводит.

Кончаю, кажется, целую вечность, словно и не было безумной ночи втроем, где мы брали ее одновременно. Сперма мощными струями омывает ее лоно, а я не хочу из нее выходить.

Резко просыпаюсь.

Дышать на самом деле нечем, кондиционер сдох еще вчера.

Сажусь, вытирая мокрое от пота лицо, член стоит колом после такого сна. Нет, это не сон, воспоминание, все это совсем недавно было реально.

Третью ночь торчим на юге Испании, когда должен был найти Кристину и поговорить с ней нормально, не как в самолете.

Встаю, иду на балкон, тянусь за сигаретой, делаю первую глубокую затяжку. По ночному небу рассыпаны сотни звезд, пахнет какими-то цветами, а меня все раздражает и бесит.

Реакция Кристины вполне ожидаема и понятна, она права, что заехала мне по лицу. Улыбаюсь, моя девочка, только она так может бить по морде и заехать по яйцам.

Назвал ее бывшей, но нет, она далеко не бывшая, просто так я ее не отпущу. Вообще, не отпущу.

Четыре месяца ее не видел, думал, прямо там на борту самолета зацелую до обморока, да и похуй на то, что кто-то увидит. Эта встреча – чистая случайность, я боялся даже подойти к дому, где она сняла другую квартиру, съехав из того бомжатника во вполне приличный район.

Да, наворотили мы дел с Тёмычем, четвертый месяц разгребаем. И как так все, сука, сразу-то навалилось? Кто-то точно слил очень много информации о наших делах.

А еще Якут с претензиями, пытающийся все свесить на нас. Гена, мать его, со своей предвыборной кампанией, отмыв денег на которую, только начал раскручиваться.

Делаю последнюю затяжку, тушу окурок в полной пепельнице, иду в соседнюю комнату. Тёма в одних шортах сидит у трех ноутбуков, в темноте, вглядываясь в мелкие цифры и всплывающие окна.

Пальцы быстро стучат по клавиатуре, он не замечает меня даже тогда, когда я включаю свет. На столе рядом недопитая бутылка текилы и разбросанные пластиковые карты со следами белого порошка.

Я, сука, точно его пришибу за это все.

– Шульгин, ты охренел? Какого черта стоило бросать, если снова начинать?

– Не ори и не мешай мне.

Даже не поворачивается в мою сторону, он полностью сосредоточен, лишь поправляет очки и все так же неотрывно следит за мониторами.

– Я тебе, сука, лицо разобью и закрою здесь на неделю.

– Мы и так здесь закрыты, ты и я, не можем сдвинуться с места и вернуться обратно, потому что там нас примут. Так что не мешай мне путать концы и сжигать мосты. Сука, даже на лирику потянуло.

Молчу, лишь сжимая кулаки, а этот гаденыш ухмыляется.

– Ты знаешь, с ним не так паршиво и думается легче. Не смотри, самому стремно, обещал, но сорвался. Птичка не простит меня, знаю.

– Я видел ее.

А вот тут его пальцы зависают на клавиатуре, Шульгин медленно поворачивается ко мне.

– Три дня назад, стюардесса на боинге, наша птичка уже не летает на джетах.

Артём продолжает молчать, знаю, хочет знать, как она, но не спрашивает.

– Она такая же красивая, даже больше. Заехала мне по лицу, послав ко всем чертям.

– Она может.

Снова молчим, каждый думает о своем, но об одной женщине.

– Громов, кто нас слил?

– Мы четыре месяца не можем понять кто.

– А ты подумай еще, если бы нас не увел Якут, нас бы скрутили спецслужбы, твои кстати, сука друзья бывшие, это еще повезло, что группа захвата не подъехала. Как же, сука, так все идеально совпало?

– Они мне не друзья, а ты даже не думай, я разобью тебе за мысли и слова не только лицо. Я верю, что это не она.

Артём отвернулся, посмотрел на свой телефон, тут же откинув его в сторону, потер руками лицо, схватившись за голову.

– Я тоже скучаю, Гром. Тоже.

Почти подошла к подъезду, медленно качу чемодан, все размышляя о полете в Испанию и встрече с Громовым. Была слабая надежда, что он найдет меня, заставит себя выслушать, наконец расскажет обо всем, развеяв сомнения и обиду.

Но он так и не появился.

Ни вечером, ни следующим утром, когда мы улетали обратно в Москву.

Стало еще обиднее и больнее, но настраивала себя на то, что надо думать о хорошем, о малыше, который наконец должен понять, что его непутевая мать дорожит им и любит.

Постоянно накатывали ненужные слезы, резкие перепады настроения. Я-то люто ненавидела их обоих, то безумно любила и готова простить, лишь бы эти двое мужчин были рядом. Но все всплески списала на буйство гормон и прощать никого не собираюсь. Пусть идут ко всем чертям, откуда они и взялись.

Машка больше не лезла с расспросами. Я так красиво заехала Громову по лицу, что она поверила в его домогательства, мне даже показалось, что ей было его жалко.

На родной земле легче не стало, но наконец выглянуло солнце и в столицу пришло настоящее бабье лето. Долго ждала такси, потом оно также долго ехало по пробкам. Въезд во двор перекрыла мусоровоз, пришлось идти до подъезда пешком.

– Привет, Кристина, – прямо на тротуаре возник мужчина.

– Привет, Андрей.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо.

– И с распущенными волосами, а не в форменной пилотке, еще сексуальнее.

– Слишком много комплиментов за один раз, Андрей, не переигрывай.

Мужчина улыбается, мы стоим очень близко, высокий, широкоплечий, он щурит глаза от яркого солнца. Черные джинсы, стильная кожанка, в руках ключи от машины и пакет из супермаркета. Темные волосы, трехдневная щетина, нос с легкой горбинкой, на верхней губе справа тонкий шрам, и пронзительные темно-синие глаза.

Мой новый сосед.

Точнее, это я его новая соседка.

Мы познакомились, когда я въезжала три месяца назад в эту квартиру и тащила коробку с моим любимым сервизом. Он мог уже валяться на помойке, но, выпав из рук, был пойман этим мужчиной.

– Из меня плохой актер, чтоб вообще играть. Все слова – чистая правда, могу повторять их постоянно.

Рассматриваю его еще внимательнее, вот он хмурит брови, между них появляется глубокая морщина, как у Громова.

Черт.

Чертов бог грома, чтоб его, засел в моей голове и мешает нормально думать и жить.

– Ты всегда прекрасно выглядишь, особенно в тех лосинах и мужской футболке. Это самое эротичное, что я видел последнее время.

– У тебя намечается свидание? – не отвечаю ничего по поводу моего внешнего вида и той самой футболки Громова, показываю на пакет в руках мужчины, там упаковка клубники, черешни, бутылка вина, что-то еще.

– Да, хотел пригласить самую красивую девушку нашего района, Москвы и Московской области на ужин.

– О, мои поздравления, надеюсь, она оценит твои кулинарные способности, а главное – рвение.

– Даже боюсь сказать ей об этом.

– Не надо ничего бояться, ты производишь впечатление смелого парня.

Мне приятна такая ненавязчивая беседа с Андреем, с ним легко, свободно, я на время чувствую себя полноценной. Я знаю, что ему тридцать два года, фамилия Макаров, за спиной долгие отношения и невеста, которая изменяет перед свадьбой. Девушке, о которой он не хочет говорить надоело быть каждый вечер одной, ей хотелось внимания, а мужик пропадал на работе, зарабатывая на светлое будущее.