Уже почти час, как пострадавшие экскурсанты, шли к выходу, в свете импровизированных факелов. Все устали. У гида поубавилось энтузиазма. Он молчал. Многие женщины беззвучно плакали. Мужчины их уже не успокаивали. У всех нарастало подозрение в том, что гид заблудился. Клод Бариес плелся уже в конце процессии, сочиняя на ходу сенсационную статью. "Господи, как все банально!" - мелькало иногда у него в голове. Так, не заметно для себя, метр за метром, он все больше и больше отставал от товарищей по несчастью. Когда последний человек скрылся из виду за очередным поворотом, Бариес очнулся от раздумий и заставил себя увеличить шаг. Когда же он свернул, то не увидел впереди ни людей, ни света. Личный, панический страх Бариеса метнулся к его нервным центрам. Клод испугался до тошноты, до спазмов в горле. На глаза навернулись слезы. Он потихоньку заскулил. Вдруг в боковой галерее мелькнул свет. Человек кинулся туда. Нога мешала, не гнулась, цеплялась за все неровности грунта и на сто процентов состояла сейчас из боли. Он свернул в галерею, споткнулся, упал, вскочил на ноги, опять упал. Нет, показалось. Клод стукнул кулаком по шершавой стене и заплакал. Сбоку опять мелькнул свет. Клод, хромая, кинулся туда, с гримасой боли и злобы на лице. Он завернул за угол и зажмурил глаза от ослепительного света факела, который к тому же, чуть не опалил ему волосы. На лицо Бариеса легла какая-то идиотская улыбка и застыла. Гид тоже ему улыбался, но странной волчьей ухмылкой, оскалив четыре больших, желтых клыка. Глаза его отсвечивали красноватым блеском.
- Но! - промямлил Бариес. - Как же... Что все...
- Извини, но компания нанимает гидов только из мертвецов, - тихо прошипел славный югославский парень и, безразлично пожав плечами, протянул когтистую лапу в сторону бывшего репортера, Клода Бариеса.
ИСТОРИЯ ЖИЗНИ ОДНОЙ МАСЛЯНОЙ КРАСКИ.
Началась эта история в Бескудниково, на Дубнинской улице, в грязном шумном промышленном Тимирязевском районе. Давным давно, в переплетении жилых домов и конторских зданий заблудилась и осталась на годы фабрика лакокрасочных материалов. Она обжилась. Со временем принарядилась новыми станками. Завела слуг. Судьба была благосклонна к ней и давала все, что она хотела. Но любое существо женского рода, будь то человек, животное и даже фабрика всегда, рано или поздно, захочет иметь детей. И наша знакомая была не исключением.
Примерно через год после закладки фундамента на свет появились лаки, а следом нитро и масляные краски. Мать была счастлива. Все дети вылились красивыми малышами. Постепенно их удалось пристроить в хорошие руки и на хорошую работу.
С годами фабрика старела. Ее фасад потускнел, но дети появлялись еще часто и помногу. Как-то в одно прекрасное майское утро, когда отовсюду слышен монотонный людской гул, гомон воробьев и трясогузок, когда голуби начинают важничать перед своими дамами, а кошки лениво нежатся на открытых солнцу местах, в такое утро, в фасовочной, появились новые отпрыски старушки-матери.
Конвейер двигался медленно, для того чтобы слуги успевали наряжать малышей. Их кутали в яркие, бумажные одежды, на которых уже были поставлены их имена. Повернувшись к очередной маленькой банке, человек случайно задел ее рукой. Та не удержала равновесия и упала на пол. Рабочий сокрушенно всплеснул руками и нагнулся ей помочь. Хотя детей было немыслимо много, фабрика всегда знала сколько их и наказывала слуг за такие оплошности. Когда человек взял баночку на руки он увидел, что она совсем не пострадала. Она лишь изредка издавала испуганные, булькающие звуки. Человек завернул ее в одежду, на белом поле которой черными буквами значилось ее имя нитро эмаль Белая НЦ238.Она была готова вступить в жизнь. И вступила в нее уже вечером. Большая, дышащая смрадом, машина повезла ее, так же как братьев-лаков и сестер-красок, определять по новым местам. НЦ238 попала в небольшой магазинчик строительных материалов на Ильинке. Там она обрела свое временное пристанище, до тех пор, пока не выберет себе занятие в жизни по душе и по способностям.
Дни сменялись ночами, ночи, как вы уже проницательно догадались, днями. Она прекрасно проводила время на чистом складе, в обществе своих родственников. Наконец пришла пора выйти в свет. Их поместили на ухоженные сиденья полок, под приятный люминисцированый свет. Продолжали лететь дни. НЦ238 коротала их в интересном обществе и в мечтах. Она оживленно беседовала с подругами, внимательно слушала сама. Особенно о большом мире. О любви и о смерти. Она уже знала на примере других, как смерть возьмет ее. Или банальным розбрызгом краскопульта на стены, или бесформенным белым пятном, где-то на полу, а страшнее всего будет, если ее заживо замуруют в самый дальний и темный угол подвала и забудут там. Потихоньку она сжилась с этими мыслями, ведь судьбу не изменишь и нужно наслаждаться каждым моментом такого замечательного настоящего. Но НЦ238 все чаще ныряла в мечты. Как все молоденькие девушки она грезила мифическим, бесформенным рыцарем, который, в один прекрасный день, придет и подарит ей бесподобную любовь.
И, наконец, такой день настал. Скрипнула входная дверь. Раздались шаги, ближе и ближе. Она услышала мужской голос, молодой и приятный. НЦ238 задрожала в волнении и упала в объятья его тонких нежных пальцев. Дверь скрипнула опять, и она оказалась в мире.
Но скоро радость прошла бесследно. "Рыцарь" казалось, забыл о ней. Темный чулан нанес на ее жестяную шляпку слой пыли. Ее душа злилась и страдала, а затем просто уснула. Сколько длилось забытье НЦ238 не знала. Она проснулась, почувствовав нежное прикосновение знакомых пальцев. Нахлынули забытые в темноте чувства. Наконец он вспомнил о ней, пришел к ней, снова захотел ее увидеть. Теперь она обретет счастье и покой. Она сразу и беззаговорочно все забыла и простила ему.
Они отправились в путешествие. Трясло и ухабило, но она ни на что не обращала внимания, чувствуя его ладонь на себе. Наконец они прибыли. Он отнес ее на руках и поставил на землю. Осторожно снял шляпку. Ее душа открылась и первое, что она увидела это зеленых великанов, обласканных дождем золотистых лучей. Здесь было прекрасно и она совсем не испугалась. Она посмотрела на его лицо красивое, спокойное, обрамленное длинными, каштановыми волосами. Она томно всколыхнулась, предвкушая блаженство. "Как должно быть приятно, заниматься этим на свежем воздухе!" - Подумалось ей. Эта мысль развеселила ее и придала сил. И, в следующий момент, мужчина опустил в ее лоно кисточку. Вытащил, потом еще и еще. Сквозь сладковатую истому она почувствовала, как ее белоснежная душа отлетает брызгами капель и аккуратными белыми полосами на металлическую ограду, высившуюся рядом. НЦ238 поняла, что умирает, но была, при этом, безмерно счастлива.
