На этом история не закончилась и не свелась к банальной похабщине на заборе. Отнюдь.

   Благодаря техническому прогрессу теперь любой человек, живущий в пригороде, может добраться до Москвы электропоездом. И если вы надумаете это сделать, то обратите внимание, подъезжая к станции Курская, на одну металлическую, небольшую ограду. Именно на ней покоится чистая душа нашей знакомой, всего в четырех больших словах - СОВЕРШЕНСТВО, РАЗУМ, БОГ, ЛЮБОВЬ.

  КОНСУЛЬТАНТ.

   В баре было накурено и пахло селедкой. Музыка издавала невообразимо плаксивые стоны. Люди, разнообразной наружности и внутреннего содержания, предавались самому естественному для них занятию они напивались. От столиков был слышен приглушенный мат, возгласы, монотонное бухтение и даже попытки спеть. Только за самым дальним столиком, находящимся немного в тени, было тихо. Его занимал один человек, с коротко стрижеными волосами, немного тронутыми сединой, помятым лицом, щеками, заросшими трехдневной щетиной и печальными, карими глазами. Не смотря на снег, белым покрывалом укутавший ночные улицы городка, и небольшой морозец, мужчина был в просторном сером демисезонном пальто, на темной подкладке, полы которого, при каждом движении владельца, подметали заплеванный и усыпанный окурками кафельный пол. С правой стороны от человека, немного под столом, лежал, совершенно не обращая внимания на неудобства, небольшого размера, черный, как смоль, пес, не известной науке породы. Бар был небольшой и недорогой, поэтому персонал и владелец закрывали глаза на присутствие братьев меньших, конечно, если те не отличались большими размерами и гипертрофированным самомнением. Наш пес ни чем этим не отличался, поэтому вполне терпимо допускался в лоно порока, конечно с хозяином завсегдатаем.

   Как раз в этот момент завсегдатай опрокинул в себя очередную рюмку. Затем человек повертел ее в пальцах, как будто пытаясь осознать, почему она, так неожиданно, оказалась пуста. Наконец он тяжело поднялся и, нетвердой походкой, направился к стойке бара. Мужчина дрожащей рукой поставил рюмку и, немного запинаясь, попросил:

  - Пожалуйста, бутылку водки и два пива.

   Бармен сочувственно улыбнулся.

  - Федор, по-моему, тебе уже хватит.

   Федор утвердительно закивал головой, но, не смотря на это, полез в карман, достал деньги и, обслюнявив пальцами несколько грязных, помятых купюр, отдал их бармену.

  - Я уже ухожу, а это домой. Да и собака у меня любит пиво.

   Федор виновато спрятал глаза. Бармен кивнул, отсчитал сдачу и подал желаемое клиенту. Человек сгрузил все в старую, потертую, синюю сумку и, пошатываясь, направился к выходу.

  - Тузика своего не забудь! - Крикнул ему вдогонку бармен.

   Человек казалось, не расслышал, но Тузик уже сноровисто прошмыгнул между заплетающихся хозяйских ног и первым выскочил на ночной, морозный воздух. Зайдя в боковую, пустынную улочку, Федор огляделся и, спотыкаясь, подошел к ближайшему дереву. Он почему-то задрал голову вверх, на усыпанное мириадами белых подмигивающих ему точек, небо и расстегнул ширинку. Тузик подбежал, деловито покрутился рядом и сразу убежал в темноту переулка. Человек облегчено вздохнул, застегнул ширинку и все еще глядя на звезды, тихо позвал:

  - Эй, Туз, ты где?

   Собака подбежала, виляя хвостом и остановилась рядом. Человек опять вздохнул.

  - Эх, Туз, как бы я хотел оказаться дома!

   Собака опять завиляла хвостом.

  - Дурында ты, не в нашей грязной конуре, которая зовется домом, а дома, по настоящему!

   Он опять задрал голову вверх и ткнул пальцем куда-то в сторону Кассиопеи. Человек постоял немного в таком положении, затем опустил руку и побрел дальше. Собака засеменила следом.

  - Извини, конечно, Туз. Наверное, я уже надоел тебе своими разговорами? Думаешь, что пора тебе хозяин в психушку? Может ты и прав.

   Пес только повилял хвостом.

  - Весь этот месяц, как ты ко мне прибился, я только и твержу о доме, но больше мне не с кем об этом поговорить. Федор развел руки в стороны.

  - Ни кто мне не поверит. Да и инструкция запрещает. А с тобой можно. Иногда мне даже кажется, что ты меня понимаешь.

   Тут Федор замолчал. Они свернули еще раз, и зашли в темный, пахнущий мочой и блевотиной подъезд старого пятиэтажного дома. На своей площадке человек нащупал пальцами ключ в кармане и после второй попытки впустил себя и собаку в квартиру. Он включил свет только в коридоре и, не разуваясь, прошел на кухню. Тузик сразу потрусил в комнату, которая, в одном числе, была и гостиной, и залом, и спальней. Собака залезла под хозяйскую, железную койку, темные углы которой надежно хранили все секреты Тузика, по той простой причине, что Федор никогда туда не лазил. Через несколько минут в комнату зашел и сам хозяин. Не включая света, он кинул пальто на спинку истертого, колченогого стула. А следом рухнул на него и сам, одновременно водрузив на стол все содержимое сумки и в довесок тарелку с солеными огурцами. Федор свинтил колпачок с водочной бутылки и налил себе четверть в пыльный, граненый стакан.