- Зусик, может я пойду, искупнусь?
Зинаида Петровна скосила на мужа свои карие глазки, почти полностью заплывшие жиром и негодующе крякнула.
- Лелик, в тебе нет ни какого стержня гигиены! Неужели ты хочешь купаться в этом?
Митькин посмотрел на воду и не заметил в ней ничего предосудительного, если не считать нескольких детей. На его открытом, обветренном лице было написано, что "стержень гигиены" в нем отсутствует напрочь. Александр Иванович промычал, что-то не вразумительное.
- Что? - Не расслышала его благоверная. - Тебе мало нашего бассейна, так ты притащил меня сюда, в это плебейство!
Она истерично взвизгнула. Митькин испугано огляделся и погладил жену по руке.
- Ты ляг, дорогая, позагорай. Тебе вредно волноваться.
Зинаида Петровна, успокоившись, легла на спину и уже примирительно проворковала:
- Ты же понимаешь, Лелик, я волнуюсь за тебя. Тут грязно. А вдруг еще и машину угонят.
Митькин, аккуратно, похлопал жену по жирной ляжке.
- Зюсик, ты отдыхай, а я покараулю.
Александр Иванович тяжело вздохнул, оперся подбородком на кулак и впился злобным взглядом в мокрых и веселых ребятишек, бегающих по кромке воды.
Ребятишки еще немного побегали, плюхнулись несколько раз в воду, вызвав очередной приступ зависти у Митькина, и веселой гурьбой скрылись за поросшим кустами мыском, в десяти шагах от отдыхающих. Несколько человек приподнялись на локтях, заинтересовавшись тем, куда подевались их отпрыски. "Отпрыски" появились почти сразу, ведя за руки невысокого, болезненно-худого бородатого гражданина, из одежды на котором почему-то была только набедренная повязка. Человек остановился и искрящимися, веселыми глазами оглядел собрание. Он откинул со лба длинные, каштановые волосы и чихнул. Дети заулюлюкали и начали дергать человека за руки, бессвязно, но громко что-то требуя. Гражданин заулыбался еще шире и поднял палец, прося тишины. Дети замолкли, а несколько человек даже сели, забыв про свой, равномерно распределяющийся, загар. Человек заговорил сильно, уверено, но с каким-то, еле уловимым, акцентом:
- Я приветствую всех, собравшихся здесь, уважаемых и честных граждан!
Митькин вдруг, от неожиданно подкравшегося к нему страшного звука в виде шипения, чуть не подскочил. Но, покрутив головой, удовлетворенно вздохнул. Просто рядом шипела его жена, злобно гипнотизирующим взглядом уставившись на длинноволосого нарушителя порядка. Человек, как ни в чем не бывало, продолжил:
- На вашей земле я проездом, но, увидев как много людей страдает и мучается здесь, я решил помочь им. Царствие Небесное уже грядет! И каждый добрый человек должен помочь его скорейшему пришествию. Я прошу не за себя, а за бедных и обездоленных.
Помогите им и вам воздастся по делам вашим! И чтобы не быть голословным я явлю несколько чудес.
Человек поклонился, как хороший антерпринер. Глаза жены Митькина от негодования, почти вылезли из орбит. Шипение прекратилось, но рот все еще конвульсивно дергался. Александр Иванович сочувственно поглядел на супругу, но интерес к необычному человеку возобладал.
В это время длинноволосый бородач, насвистывая какой-то веселый мотивчик, шагнул в водную гладь. Но, что удивило всех необычайно, ноги человека не погрузились в донный ил. Обе они, как и их владелец, остались на поверхности. И опять же, казалось человеку было этого мало. Он решил совсем сбить всех с толку и перепутать все школьные познания о земном тяготении. Человек пошел дальше, так же как и раньше, не погружаясь в воду. Двое ребят, повзрослее, поплыли было за бородачом, но течение вынудило повернуть их обратно. Взрослые на берегу, приоткрыв рты, пожирали глазами феномен. Только товарищ в панамке сказал довольно громко - "Тьфу! Уже второй раз за день людям голову морочит".
Человек прогулялся до середины реки. Постоял там. Побрызгал на себя, из ладошки водой и, расхлябанной походкой, поплелся назад. Выйдя на берег, он почесал затылок и широко улыбаясь, направился прямо к супругам Митькиным.
- Я вижу, вы человек верующий, - бородач ткнул пальцем в золотой крест, гипертрофированных размеров, на груди Александра Ивановича, - подайте на благо убогих и обездоленных, что сможете.
Митькин был на столько заворожен происходящим, что, наверное, и подал бы что-нибудь, если бы вовремя не вмешалась его супруга. Она вскочила на ноги и, дико вращая глазами, несколько раз... икнула. Видя, что разговор ни как не завязывается, бородач ободряюще улыбнулся. Зинаида Петровна зашипела уже наподобие парового котла, когда там бывает более тысячи атмосфер, и выдернула из-под супруга покрывало, заставив того подняться на ноги. Женщина, не говоря ни слова, схватила Митькина за руку и потащила к машине. Александр Иванович, потупив глаза, успел только сказать "простите" и вместе со своей половиной быстро погрузился в автомобиль. Секунду спустя машина бесшумно снялась с места и, обдав всех клубами пыли, скрылась за ближайшим холмом.
Бородач, как и раньше, только пожал плечами и направился к следующей группе отдыхающих.
Через пол часа, в отделении милиции Љ86 поселка Вясники, Эдуард Васильевич Эльзман, дородный, гладковыбритый гражданин, сверкая на солнце капитанскими звездочками, задумчиво вертел перед собой заявление Митькиной З.П., подписанное ею и ее мужем, о вопиющем нарушении спокойствия на "диком", при окском пляже. Гонять машину по такому пустяковому делу ему не хотелось, так как в поселке случались происшествия, и посерьезней этого. Например, пьянство и связанные с ним дебоши. Но Митькин был персоной известной, а так же персоной общающейся с поселковыми руководителями. Как богатый торговец он пользовался большой благосклонностью у последних.
Эльзман тяжело вздохнул и снял трубку внутреннего телефона.
Милицейский "Уазик", кашляющий и фыркающий дешевым бензином, появился на пляже только через час, как было написано в протоколе "по причине спустившего колеса". Машина остановилась, и оттуда выбрались соловые, с раскрасневшимися лицами, сержант Добровольский и младший сержант Успенский. Конечно, никакое колесо у них не спускало, а лица были красными по причине победоносной борьбы с жарой в пивном баре "Не горюй", на котельной улице. Картину завершало отсутствие фуражек и расстегнутые кителя.
