Его глаза беспокойно забегали.

– Нет-нет, не совсем интересно.

– Значит, вы хотите сказать, что были даже слишком сдержанны? – предположил я.

Хамфри промолчал. Он знал, что я знаю. И я знал, что он знает, что я знаю. Равно как и Бернард, который знал, что я знаю, что он знает, что я знаю… (Очевидно, Хэкер слишком много времени провел с Бернардом Вули. – Ред.) Поэтому я, несмотря на его возражения, включил запись.

Должен честно признаться, даже меня искренне смутили поистине поразительные высказывания, которые мне пришлось тогда услышать. Сэр Хамфри, публично утверждающий что никто не говорит правду, что безработицу можно хоть завтра сократить по меньшей мере в два раза, что у нас слишком много бездельников и паразитов…

Я выключил магнитофон. И бросил на него выразительный взгляд.

Никогда в жизни мне еще не приходилось видеть более горестного лица, чем в тот момент у секретаря Кабинета и главы государственной службы. Он молча смотрел на меня, не находя слов оправдания. Даже для самого себя! Пришлось терпеливо подождать. Наконец он нашел в себе силы маловнятно пробормотать:

– Господин премьер-министр, мне ужасно жаль… Я даже понятия не имел… Мне ничего не сказали, не предупредили… Понимаете, мы ведь уже закончили интервью, ну и…

Я не дал ему договорить. Или, вернее сказать, добормотать.

– Хамфри! Это безответственность! Иначе не назовешь.

– Нет, – робко возразил сэр Хамфри.

– Да, – согласился Бернард.

– В таком случае, давайте послушаем дальше, – предложил я.

– Нет, не надо, – уныло попросил Хамфри, но мой главный личный секретарь уже включил магнитофон, и рядом с нами зазвучал бодрый, чуть ли не веселый голос секретаря Кабинета: «В принципе, наша страна может позволить себе иметь столько безработных, скольким она готова оплачивать их социальное обеспечение. А у политиков не хватает духа хотя бы попытаться исправить это положение».

Запись закончилась. В кабинете воцарилась мертвая тишина. Неужели секретарь Кабинета мог быть настолько глупым, чтобы публично делать такие заявления? Невероятно!

– Как вы только могли сказать такое? – наконец спросил я.

– Мы… я… это был Майк Ярвуд, – сдавленным голосом объяснил он.

– На самом деле?

– Нет, – тут же ответил Бернард.

Я медленно отошел от стола к окну, бросил беглый взгляд па ноябрьское небо, плотно обложенное низкими свинцовыми облаками, и как бы размышляя вслух, тихо, но внятно и отчетливо произнес:

– Не знаю. Просто не знаю, что теперь со всем этим делать… Что ж, надо будет посоветоваться…

– Посоветоваться? – обреченно прошептав сэр Хамфри.

– Да, посоветоваться, – повторил я таким тоном, будто по-садистски поворачивал нож в окровавленной ране. – Думаю, эту пленку следует проиграть членам Кабинета. Посмотреть, как они на нее отреагируют. Не сомневаюсь, это будет и поучительно, и интересно.

Он, казалось, был на грани того, чтобы умолять меня, стоя на коленях, но все, на что в конечном итоге оказался способен, это чуть слышно простонать «Ради бога…».

– А может, членам Тайного совета? – не обращая на него внимания, предположил я.

– Не надо, прошу вас…

– Или Ее Величеству? – безжалостно продолжат я.

– О боже, – сморщившись, как от зубной боли, прошептал он и рухнул на стул.

Я склонился над ним.

– Ну а предположим, все это попало в газеты? Представляете, какой урон вы могли бы этим нанести лично мне? А правительству?

Судя по всему, Хамфри до сих пор искренне допускал, что все это на самом деле попадет в прессу.

– Я признаю, что был неправ. Что я уже проверил все цифры и понял, что все совсем не так, – с трудом выдавил он из себя.

– Но все это именно так!

– А я могу заявить, что совсем не так. И никто не сможет доказать обратного. Во всяком случае, до сих пор никто даже не пытался.

Я изобразил на своем лице искреннее негодование.

– Значит, вы готовы отрицать правду? Публично?

– Да, господин премьер-министр. Но только ради вас!

Надо же, ради меня! Но у него нашлись и другие предложения.

– Кроме того, мы могли бы выпустить специальное разъяснение для прессы.

Я многозначительно кивнул в сторону магнитофона.

– По-моему, ваши взгляды предельно ясны и не требуют разъяснений.

– Господин премьер-министр, подобного рода разъяснения предназначены не для разъяснения явлений, а для того, чтобы отвести от вас возможные подозрения.

– Мне кажется, в данном случае даже такой чародей-волшебник, как вы, Хамфри, вряд ли сможет сотворить чудо, – со вздохом сказал я. – Но все равно, мне приятно, что ради меня вы готовы даже пойти на ложь. Я этого не забуду, поверьте… Впрочем, у меня для вас тоже есть кое-что… Бернард, передайте, пожалуйста, секретарю Кабинета кассету. Да-да, ту самую… Хамфри, это оригинал. В единственном экземпляре.

Ему потребовалось долгих несколько секунд, чтобы усвоить сказанное.

– Вы имеете в виду…

– Да, что других экземпляров просто нет в природе. Его изъяли у «Би-би-си».

– Каким образом? Кто?

Бернард бросил на меня отчаянный взгляд. Его широко раскрытые глаза, казалось, предостерегающе молили: «не забывайте, вы же мне обещали!» Напрасно беспокоился.

– Спецслужбами, – вздохнув, ответил я.

Мой главный личный секретарь издал едва заметный вздох облегчения.

– Значит… значит, теперь все в порядке? – с надеждой, но все еще заметно подавленно спросил Хамфри.

Мне совсем не хотелось вот так просто отпускать его с крючка. Не говоря уж о взаимовыгодной сделке, которую я собирался ему предложить.

– Да, в порядке, но все зависит от того, что вы под «все в порядке» имеете в виду.

– И никто ничего никогда не узнает?

Вот, значит, что он имеет в виду! Пока я раздумывал над его вопросом, Хамфри нервно ерзал на стуле.

– Наверное, это прежде всего зависит от того, сочту ли я нужным сказать им об этом, – наконец, ответил я. – Тут возможны два подхода: я мог бы либо просто отдать вам кассету, либо… попридержать ее до выяснения определенных моментов, связанных с соображениями безопасности, дисциплинарной этики, ну и тому подобным. Как вы сами понимаете, премьер-министр ни в коем случае не может использоваться в качестве прикрытия любого действия хоть сколько-нибудь сомнительного свойства.

Он, опустив голову, молчал, видимо, с болезненным нетерпением ожидая решения «высокого суда». В моем лице. Соответственно, выдержав должную паузу, я предложил ему сделку. Как бы нехотя, мимоходом…

– Да, вот еще что, Хамфри. Когда вы должны предстать перед членами комитета палаты?

– Завтра, господин премьер-министр.

– И вы уже приняли окончательное решение о том, что им скажете? О моем якобы официальном санкционировании прослушивания телефонов членов парламента.

– Да-да, конечно же. Я… э-э-э… – Он лихорадочно пытался сообразить, что нужно ответить, поскольку проблема его собственного радиоинтервью на какое-то время, видимо, полностью затмила все остальное.

– Поверьте, я много, очень много над всем этим думал…

– И к каким же выводам пришли?

– Господин премьер-министр, серьезнейшим образом проанализировав все «за» и «против», я пришел к окончательному выводу, что в интересах национальной безопасности у меня нет иного выбора кроме как целиком и полностью поддержать заявление, официально сделанное вами в палате общин.

– То есть официально сообщить уважаемым членам комитета, что телефон Хью Галифакса никогда не ставился на прослушку, так ведь? – подсказал я ему.

– Я скажу им, что у меня нет свидетельств того…

– Нет, нет и нет, Хамфри, – решительно перебил я его. – Вы скажете, что правительство никогда не давало официальной санкции на прослушивание телефона какого-либо члена парламента.

Он даже задержал дыхание. Затем покорно добавил:

– Да, конечно. И, кроме того, добавлю, что правительство вообще никогда не давало официальной санкции на какое-либо прослушивание телефонов членов парламента.