И чувствовала ничем не замутнённую радость первооткрывателя, совсем как в детстве.

Дядюшка Одэлис только посматривал на меня с доброй хитринкой, но ничего не комментировал. И я была ему благодарна и за заботу, и за эту возможность порадоваться новому открытию.

Гроза ушла, но непогода осталась, прячась поблизости за низкими серыми тучами и угрожая в любой момент пролиться мелким противным дождём.

– У нас сегодня очень ответственное задание, надо поторопиться, – сообщил дядюшка Одэлис, обернувшись ко мне. Я устыдилась и прибавила шагу.

Всё-таки никак не могу привыкнуть к тому, что это другой мир – слишком он похож на наш. И в то же время так разительно отличается.

По винограднику бродили хмурые заспанные работники и отчаянно зевали. Проникнувшись общим настроем, я зевнула в ответ. И только тогда заметила, что в руках у людей нет привычных инструментов. Вместо того, чтобы обрабатывать лозы, часть работников втыкала в междурядье факелы и поджигала их, а другая часть бродила по рядам с глубокими корзинами.

Такую же корзину вручили и мне. Я автоматически сжала пальцы на ручке и вопросительно уставилась на синьора Портэлла, который смотрел на меня с хитрым прищуром.

– Надеюсь, ты не боишься улиток? – улыбнулся он.

– Каких улиток? – не сразу дошло до меня.

– Виноградных, – засмеялись откуда-то с соседнего ряда. И над виноградником разнёсся задорный смех работников.

Я уже заметила, что их очень веселят мои пробелы в знаниях и удивление, которое мне никак не удавалось скрыть. Впрочем, я не обижалась. Посмеивались надо мной по-доброму, без злобы. Но чаще помогали, подсказывая, что и как нужно делать, если дядюшки вдруг не оказывалось рядом, чтобы помочь.

Я посмотрела взглядом на работников, которые склонялись над лозами, нагибались почти к самым корням, переворачивали камни и что-то собирали в корзины.

Улитки. Точно, виноградные улитки, что-то я о них слышала в прежней жизни.

– Эти слизни – настоящие вредители, – дядюшка Одэлис поднял крупную улитку, спрятавшуюся в серо-коричневую раковину, и продемонстрировал мне. – Но и очень полезные.

Вокруг снова засмеялись.

И я решила не переспрашивать, чем же полезны улитки. Эти хохотуны иногда такие скабрезности придумывали, что, несмотря на мой возраст и жизненный опыт, краснела как юная девственница.

Просто присмотрелась, заметила прицепившегося к лозе вредителя, ухватила его двумя пальцами и аккуратно положила в корзину. Постепенно охота меня увлекла. Улитки проявляли чудеса маскировки, и иногда, оглянувшись назад, я вдруг замечала пропущенный панцирь. Хотя была уверена, что тщательно изучила каждый сантиметр.

Через час я уже не замечала ничего вокруг, кроме хитрых улиток, так и норовивших обмануть меня, прикинувшись камушком.

Прорезавший тишину злобный вопль застал меня врасплох. Я резко выпрямилась и уронила корзину, из которой тут же началось паническое улиточье бегство.

– Одэлис! – вопль раздался снова.

Я заметила, что другие работники продолжали своё дело. И кроме меня, никто не пытался определить источник неприятного звука. Я же не понимала, что происходит, и крутила головой по сторонам. Наконец взглядом вычленила несуразную фигуру, застывшую в начале виноградника и нелепо размахивающую руками.

Дядюшка Одэлис, собиравший улиток в соседнем ряду, тяжело вздохнул и направился к источнику воплей.

Я напрягла зрение, но отсюда было не разглядеть, что там происходит. А мне стало любопытно, кто пожаловал к дядюшке. Ведь я здесь уже почти два месяца, и за это время ни разу не видела гостей. Все лица в шато были мне уже хорошо знакомы. И сейчас любопытство так и подмывало увидеть новенькую.

Тем более это была женщина. Вопль-то был явно женский.

Воображение тут же услужливо нарисовало грустную историю любви винодела и… какой-нибудь синьорины, которую жестокие родители не пустили за него замуж. Конечно, я знала, что у дядюшки была горячо любимая жена, которая покинула этот мир несколько лет назад.

Но любопытство уже расправило свои крылья, и я потащилась за ним по грязи, чтобы хоть одним глазком увидеть таинственную гостью.

Вблизи стало видно, что это действительно женщина. Несуразность её фигуры объясняло странное одеяние, состоявшее из множества слоёв ткани, которые были украшены длинными перьями. Пёрышки трепетали от малейшего движения и создавали ощущение, что женщина вот-вот собирается взлететь.

Руками она тоже активно размахивала, но почему-то не двигалась с места. Да и вообще казалось, что неизвестная гостья… прилипла к земле.

Мамочки, она же вляпалась в грязь.

Осознав, что происходит, я прибавила шагу, чтобы помочь дядюшке Одэлису вызволить незнакомку из западни. В этих, оказавшихся очень удобными, сапогах я совершенно забыла о непогоде.

Но непогода не забывала о нас. И словно насмешкой сверху мелко и часто заморосило.

Женщина особо пронзительно взвизгнула, а потом, заметив, что дядюшка уже близко, заголосила что есть мочи:

– Одэлис Портэлл, ты старый маразматик! Немедленно вытаскивай меня отсюда!

Придуманная история любви тут же растаяла туманной дымкой. Любовью здесь явно и не пахнет. Да и вообще тёплыми чувствами. На месте дядюшки Одэлиса я бы сто раз подумала, прежде чем выручать эту злющую тётку.

Я была уже почти рядом и хорошо разглядела нежданную гостью. Она выглядела почти ровесницей синьора Портэлла. Женщина была высокой, худой, с длинным носом на узком лице. Губы у неё были тонкими и так плотно поджатыми, что настроение синьоры угадывалось с первого раза – она была очень зла.

– Здравствуй, Прима, – подойдя к женщине, дядюшка Одэлис широко раскинул руки, словно бы собираясь её обнять. Гостья дёрнулась назад, потеряла равновесие и упала в грязь.

Я замерла, втягивая воздух сквозь зубы. Ну, сейчас синьору Портэллу не поздоровится. Но он, к моему удивлению, откинул голову и захохотал.

– Ты ещё пожалеешь об этом, Одэлис, – прошипела женщина, и я подумала, что зря он смеётся. Не знаю, кто эта тётка, но от её выражения лица меня пробрал озноб. Она явно была очень мстительной особой.

Однако синьор не обратил на шипение никакого внимания. Подозвал пару рабочих, и они кое-как подняли синьору, посадили на плечи и понесли к дому. Навстречу выскочила экономка, вежливо запричитала и приказала мужчинам нести синьору Приму на задний двор, чтобы снять испачканную одежду и немедля принять ванну.

Дядюшка проводил процессию хитрым взглядом, подозвал к себе синьору Барнс и пошептался с ней о чем-то. Потом насвистывая, окликнул меня:

– Кати, ты славно поработала, солнце уже высоко! Пойдем, перекусим и проведем сиесту в тени.

Я радостно поспешила за синьором Портэллом, забыв одернуть подвернутые юбки. А на веранде нас встретил гость.

– Роналдо, – нейтральным тоном сказал дядюшка, разглядывая бледного молодого человека – тощего и длинного как циркуль.

– Дядюшка Портэлл, – юноша шаркнул ножкой и поправил очки, удобно сидящие на выразительном носе.

– Синьорина Катарина, позвольте вам представить моего племянника, Роналдо да Прима да Селесто.

Я присела в книксене, незаметно одергивая юбки. Если я правильно поняла, дядюшка, представляя племянника не назвал фамилию, а сказал что-то вроде сын Примы и Селесто. Интересно. Почему так? Не любит его отца? Или тут что-то другое?

Между тем племянник пробежался оценивающим взглядом по моему лицу, загорелым кистям рук, укороченной юбке и высокомерно изогнул бровь:

– Дядя, вы приютили сироту? Из этих?

Вот тут я поняла и вскипела. Мальчишка явно принял меня за полукровку – и сразу взял оскорбительный тон. Синьор Портэлл побагровел от гнева и резко оборвал непочтительного родственника:

– Прикуси-ка язык, Роналдо! Синьорина Катарина моя ученица! В отличие от тебя она знает, что виноградником нельзя управлять с веранды!

Юнец смешался, пробормотал извинения, на которые я не обратила внимания.