Отвернувшись, она направилась прочь с улиц. Я же, кряхтя, поковылял в здание. Горячка боя отпускала и боль наваливалась с новой силой.

Васька морщилась, отдирая присохшие куски оплавленной ткани с моих ног. Я тоже морщился, испытывая нешуточную боль.

— Терпи… — приговаривала Васька.

— Я и так терплю, — отвечал я сквозь зубы.

— Да я не тебе, а себе, — огрызалась она. — Фу-у-у…. Угораздило же тебя. Долго заживать будет, даже с моей помощью.

— Переживу. Как-нибудь, — ответил я с неуверенностью.

Пострадавшие ноги — это серьезно. Мне ведь всё ещё надо бегать, тренироваться и упражняться. С ранами или без, норму никто не отменял.

— Всё, — облегченно выдохнула Васька. — Сейчас будет больно, но я подую.

— Вась, я же не маленький ребенок… Ауч!

Когда Васька от души спирта на раны плеснула, я не выдержал и вскрикнул. Она и правда подула. Отчего стало легче, но не то чтобы сильно.

После этого девушка приложила руки к ранам, и боль тут же ушла.

— Жаль, что я не практиковалась этот год, — покачала она головой. — Глядишь, сразу бы тебя на ноги поставила.

— Вась, а Вась… Я раньше не спрашивал, но ты помнишь, кто твои родители?

— Ты и так знаешь.

— Только про мать.

— Так и про отца нетрудно догадаться, — улыбнулась Васька.

Улыбка эта мне не понравилась. Уголки губ разошлись как надо, а глаза — грустные.

Жизнь на улицах очень проста. Популяция населения регулировалась угрозами и тяжестью существования, которое, в свою очередь, определялось тем, нашёл человек работу или нет.

Ну ладно, ладно… Не всё так мрачно. Говоря про улицы, я имел в виду их теневую часть. Так-то большинство живущих здесь — обычные работяги, которые пашут с утра и до вечера, чтобы обеспечить себя и близких куском хлеба. Теневая жизнь начиналась в тот момент, когда это не получалось. Без работы выжить трудно. Нищие протягивают недолго, их частенько находят окоченевшими и разлагающимися в заброшенных зданиях. Милостынь тоже никто не подает — тут бы самому выжить, о помощи другим речи не идёт.

Отдельная трагедия, когда чьи-то родители погибают. Для ребенка, не для родителей. Им-то что. Отмучались. А вот ребенок… Я сам этим путем прошёл, но на улице много вот таких беспризорников, всех возрастов, тех, что внезапно оказались одни. Никаких служб и учреждений, которые бы ими занимались, нет. Могли, конечно, приютить, но… Что-то я особо не видел бескорыстных доброхотов. Мелкая шпана в криминал подавалась. Воровство, рэкет, налёты. Гибли часто. Девчонки телом торговать начинали. Добровольно или не очень. Иногда им везло куда-то пристроиться, попасть под чью-то руку. Как Ваське, Пушке или Краске повезло попасть ко мне. Не обижал, кормил — по меркам одиноких, никому не нужных детей, это уже роскошь. Ни у одной из девчонок родителей нет, как можно догадаться.

У Васьки так вообще… Её мать, если без прикрас, шлюха, которая сдохла от передозировки. Отца она никогда не видела. Поэтому глаза и грустные. Семейного тепла Василиса не знала.

— Я тут кое-что узнал о том, как способности передаются. Целительские — очень редкие. Твой отец ныряльщиком был, не из последних, раз тебе что-то передалось.

— Толку от этого, — пожала она плечами, делая вид, что ей всё равно.

— Толк есть. Способности развить можно. Как твои развить — я пока не знаю, но вдруг…

— Если это вдруг случится, тогда и поговорим, — улыбнулась Васька.

На этот раз чуть теплее.

— Я закончила. Утром ещё повторю, а сейчас тебе надо лечь спать. Нам бы мазь от ожогов, но…

— Рано пока спать. Надо кое с кем поговорить.

— Прямо сейчас? — сдвинула Васьки брови.

— Через часик, — прикинул я время и глянул за окно.

Стемнело уже. У незваной гостьи не должно возникнуть проблем с тем, чтобы перепрыгнуть на крышу.

— С той девушкой?

— Да, но только никому, — приложил я палец к губам. — Она вроде как скрывается.

— Хорошо. Ложись тогда и отдыхай, — требовательно толкнула меня Васька в грудь, опрокидывая на кровать. — А я поесть принесу.

После того как Пия прикончили и дочь Такена свалила, не прошло и минуты, как уже мои парни нарисовались. Вышли, спросили, что случилось, чем помочь. Рожи невинные скорчили. Все как один. Смешно и тошно смотреть на это было. Сказал им прибраться, а сам наверх поковылял. Где и встретил напуганную Ваську, которая прекрасно видела, что произошло и как мне досталось. Хорошо, что вниз не выбежала. Как-то раз она сунулась драку разнимать. Ох и ругался я тогда. Ножом меня пырнули, потому что отвлекся. С тех пор Васька так не чудила.

Сейчас уже ночь. Что не помешает к утру разойтись новым слухам.

Псы… Что-то им здесь понадобилось, и, учитывая то, что я охочусь на ведьм и их связь с ними, мне это не нравится. Я готов поверить в то, что до сегодняшнего дня здесь действовал один небольшой отряд. Но вот в то, что Псы не зашлют с ближайшим караваном подкрепление — в это нет, не верю.

Нужно готовиться. И если получится заполучить в союзники дочь Такера… Тьфу ты. Даже произнести это без содрогания не могу.

Но делать нечего. Всего за день ставки взлетели на порядок. А мне ещё Пушку из темницы вызволять. Надеюсь, день-два она сможет подождать.

С этой мыслью я и отправился наверх. Разговаривать с той, с кем не хотелось, но надо.

***

Когда поднялся, дочка Такена уже сидела на крыше, скрестив под собой ноги. Сидела на каком-то мешке, в темноте не разглядеть деталей. Перед собой она положила что-то светящееся — похожее на артефакт. Блестящая коробка с ладонь размером. На светильник это не походило, а вот на обогреватель — вполне.

Сейчас лето, погода теплая, но ночью на крыше дует холодный, неприятный ветерок. Может, поэтому девушка и сидела, накинув на голову капюшон.

— Ты всё же пришёл, — сказала она. — Как ноги?

— Будут долго заживать, — честно сказал я, не видя смысла скрывать правду.

— Держи, — кинула она мне ампулу, такую же, какую дала Ваське. — От сердца отрываю. У самой мало осталось.

— Твоя щедрость не знает границ, — не удержался я от иронии.

— Хватит, — устало попросила она. — Признаю, поступила… опрометчиво.

— Опрометчиво?

— Тупо, глупо, по-дурацки, как последняя эгоистка и идиотка. Так лучше? Напомню, что ты мне никто. Не друг, не брат. Всего лишь инструмент моего отца.

— Его инструмент, а не твой. Про дочь он ничего не говорил. Как и про то, что надо обязательно помогать тем, кто покажет знаки.

— Угу, — хмыкнула она. — Только вот ты правда думаешь, что он был не в курсе, что мы встретимся? Эти знаки он мне сообщил пару дней назад, перед тем как я прибыла в этот город.

— Знал, и что? Распоряжений не было.

— Можешь не намекать так сильно на то, что пора перейти ко взаимной выгоде. Судя по тому, что ты пришёл — перспективы сотрудничества оценить успел.

Не понравился мне её тон. Самоуверенный, как будто я у неё на крючке и никуда не денусь.

Открутив крышку, выпил половину флакона, а остальное, скинув ботинки Карамельного, которые нашлись у него в кладовой, аккуратно вылил на ступни, сразу ощутив, как зачесалась кожа.

Подождав пару минут, натянул ботинки обратно и, облегчив гравитацию, отправился обратно.

— Ты куда? — как мне показалось, удивилась девушка.

— Ты можешь быть хоть сто раз дочерью Такена, — сказал я, повернув голову. — Но сотрудничать с высокомерной идиоткой я не собираюсь. Ты помогла Ваське — но ты же её и подставила. Ты помогла в бою — но ты же и спровоцировала эту ситуацию. Поэтому я тебе ничего не должен за помощь. Она всего лишь исправила то, что ты сама спровоцировала.

Высказавшись, поковылял дальше.

Я успел дойти до люка, когда девушка крикнула.

— Стой! Ладно, я была неправа… — нехотя сказала она. — Черти Колодца, я это уже говорила! Стой! — снова крикнула она, когда я продолжил идти на выход. — Хорошо, давай иначе! Я постараюсь быть… вежливее!