Экзархт Хансесси растворился с завыванием и Джеспар ощутил холодную длань одинокого присутствия в склепе. Он приложил руки к шершавой каменной глади и приложил силу. Плита поддалась, и наёмник смог увидеть его… в глазах Джеспара оно выглядит таким же, каким таким и оно было в видениях. Даже чувства те же взыграли в душе Даль’Варека… долг, верность и готовность идти до самой смерти за дело. Орёл и волк пестрят цветами, Джеспар провёл по ними ладонью, испытывая нечто странное и шепча:

– Интересно.

Раньше для него любое знамя было тряпкой, единственное за что он бился, так это золото. Но три раза побывав в духе солдат что-то вселили в него. Верность отчизне, долг перед родиной и близкими и даже стремление уберечь ближнего по чистой воле – звук пустой, ибо он наёмник, для которого где деньги, там и родина. Но эти идеи пошатнулись, заскрипели и дали трещину в тот самый миг, когда он узрел, как на бой идёт целое войско, как гибнут его друзья и что от него может зависеть исход битвы. Тотальная печаль от потери знамени показалась столь знакомой, как будто он и сам выходил множество раз биться на поле боя в составе армии.

– Но это же просто символ… а им смысл придают люди, – эгоизм рвётся в сердце взять реванш, отбросить новые постулаты, ибо тогда вся старая парадигма ценностей окажется ложной; однако новые мысли парируют этот выпад. – И что с этого? Зато какой смысл… чувства и эмоции. Глубокий смысл превратил это знамя не просто в тряпку, а в символ верности своей родине.

Стяг оказывается в руках наёмника, и он спешит покинуть могильники. Наёмник только собрался бежать, как что-то его остановило, как нечто странное и удивительное – как будто в грудь ударила ладонь, заставившая остановиться.

– Что за? – готов проматериться Джеспар, как из сумрака могильников выходит странная фигура – облачённая в серый плащ, который не сходится на груди; серебристая пластина защищает тело воина, на ней выгравировано изображение чаши; лица незнакомца не видно, ибо оно скрыто за капюшоном.

Странное чувство трепета, страх овладели душой Джеспара при виде странного существа, которое явилось словно из ниоткуда. Даль’Варек попытался сделать шаг вперёд, но тело словно не повиновалось, мышцы не слушались его, и он остановился, смотря на то, как к нему приближаются.

– Стой, наёмник! – призвал вестник. – Послушай слово благое. Слово, спасительное для Эндерала и Вина.

– Что ты мне хочешь сказать? – ещё сильнее сжал полотнище Джеспар от волнения. – Кто ты такой?

– Я послан Тем, Кого вы отвергли. Иду к тебе, чтобы рассказать об опасности, которая навила над Эндералом.

– Какая опасность? Мы разбили неримлян, не дали плану «высших» воплотиться. Нет больше ничего такого, что может погубить страну.

– Ты смертельно ошибаешься, – голос незнакомца обладает потусторонней силой, такой, что каждая буква наполнена смыслом и весом; Грааль на груди сияет потусторонним светом, развеивая печаль, вселяя странное чувство приподнятости, выветривающий страх. – В тени Эндерала, туда, куда не пролился свет, таится зло. Собор последователей злобы готовится нанести удар.

– Что ты от меня хочешь?

– Донеси собирателю земель эндеральских, чтобы он обратил взор от дел политических, на дела, творящиеся во мраке его страны. Если он преуспеет, то спасёт не только страну, но и мир от погибели.

– О какой угрозе ты говоришь? – с изумлением спросил Джеспар, не понимая, что происходит, о чём речь и как это понять – он, отправленный за знаменем, встречает незнакомца, который к чему-то призывает, рассказывая о секте, которая угрожает власти страны… как же тут не смутиться.

После недолгого молчания, пришёл ответ:

– Я могу показать тебе два эпизода из сущности бытия его, дабы ты уразумел, с какой угрозой вам предстоит встретиться.

– Так покажи же мне!

Странник поднял руку и из его длани вырвался поток дыма, который втянув, наёмник ощутил сладкий аромат благовоний. В клубах его образовались образы и виды, которые стали собираться в картины, настолько чёткие, что можно всё разглядеть и понять. Джеспар стал смотреть, вникать в суть происходящего, оставив все мысли.

Пред наёмником всё ещё Вин, только из далёкой эпохи. Жизнь в нём никогда не отличалась особой стабильностью. Даже когда после столетий войн, раздора и хаоса власть в руки взяли Рождённые Светом, тут и там, продолжали вспыхивать малые огоньки войн. А на юге этого мира, там, где живут «нецивилизованные» – дикари и варвары из Скарагга, Аразеала и южного Нерима, всегда бушует пламя войн. Однако сейчас царит мир относительного покоя. Короли и королевы правят от имени совета семи бессмертных чародеев, объявленных богами. Маги железной рукой поддерживают порядок, уничтожая любого, кто осмелиться поднять восстание или заявить о недовольстве. Их воплощённый «клинок» гнева и кары – Святой Орден готов обрушиться на любого еретика, отступника или нечестивца, посмевшего поставить себя выше порядка, определённого Рождёнными Светом. Не все этому рады, но никто не может и гласа поднять супротив этого.

Такой порядок рождает недовольство, или ещё что хуже – неистовое желание противодействия. Десятилетия жизни под пятой порождают мысль, сладкую как мёд и дурманящую подобного крепкому бренди о свержении установленного порядка. Такие идеи витают в воздухе, там, где гнёт сильнее всего и находят выход там, где допускается небольшая вольность.

«Свобода… равенство… братство», – подумал мужчина, чьи мысли окутанными ядовито-сладостными воззрениями на мир, лишённого власти Рождённых Светом и Джеспар понял эти мысли, как будто они были ощутимы. Темноволосый парень, с широкими чертами лица, чьи пальцы украшает несколько золотых колец, живот выпирает на белой подпоясанной тунике, поверх которой пурпурный плат. Сандалии едва-едва виднеются из-за песка берега.

– Маркку, – раздалось обращение голосом сухим и шерхавым, – ты долго тут стоишь. Нас ждёт… призвание, – оно донеслось от высокого худого мужчины, чьё тело прикрыто лишь туникой.

– Да ты просто взгляни, – показал первый на то, как солнце касается водной глади и океан окрашивается в плавленое злато, а небеса окутываются в цвета пламени – огонь обуял небо, создавая оранжевый плащ возле солнца.

– Торговец, ценящий красоту заката. Иронично.

– Да, Анкшо, я торгую, но это не значит, что я не чту красоты природы, – обиделся Маркку, ехидно потерев руками, – особенно, если её можно монетизировать. Представь себе, – торговец показал на хороший пляж, над которым нависает стена из пальм и травы тропического леса, – его можно выкупить и поставить тут и там дома отдыха и несколько таверн. А когда власть рождённых Светом будет уничтожена, то и храмы богатству возводить, дабы и из пожертвований монету иметь.

– Их ещё не свергли, а ты уже делишь шкуру неубитого мирада, – злобно фыркнул Анкшо. – Не рано ли?

– Шкуру… эта земля может уйти в руки одного набожного торгаша, который запустил свои ручонки в Церковь Семи, Культ Моралы и правительство Уунума, – озлобился Маркку, когда речь зашла о выгоде. – Он финансирует их, а значит и имеет больший вес. Долбанный магнат.

– Не сердись. Если сегодня всё сработает как нужно, то Киле станет первым местом, где восторжествует знамя свободы. Ты же знаешь, с какими силами мы связались и что они обещают.

– Конечно. Ещё немного и совет свободных скинет Короля-торговца и всю его торговую империю загонит в могилу с тиранией Рождённых Светом!

Эти слова вызвали бы бурю негодований и шквал ненависти, произнесены они бы в центре города, или в небольшом селе. Власть семи чародеев, и тем более их «божественность» не ставилась под сомнение и любой намёк на ересь жестоко карался. Киле – архипелаг небольших островов, ставший торговой империей из-за географического положения и предприимчивости своих жителей, несмотря на вольности в философии и свободе в стиле жизни, строго блюдёт священные законы и постановления «богов». Но нашлись те, кто готов их свергнуть.