Джеспар отошёл от видения и вернулся обратно в крипту, где на него смотрит призрак. Кажется, что у этого существа нет чувства времени, и оно вечно готово ждать ответа.
– Нет, – Джеспар коснулся головы и груди. – Что-то ты стал сдавать в памяти. Его и прибили же там.
– Верно, – удовлетворённо проговорил призрак. – Я начинаю тебе верить. Что ж, возможно ты и был на Эродисе. Но ты говорил, что ещё и сражался под Арком… напомни мне, как мы попали в засаду? Как мы, «Кабаэтские волки», дали себя провести проклятым эндеральцам?
На этот раз другие образы мелькнули перед глазами Джеспара и под ощущения покалывания и лёгкой боли он перенёсся в дух воина на другом поле битвы. На этот раз в мутно-огненных тонах предстал Арк… пылающий и залитый кровью защитников. Ночная атака быстро сломила дух сопротивляющихся и вскоре они захватят оплот мракобесия и невежества, несмотря на то, что Эндерал сильно потрепал их. На север-западе, в отдалении от основных частей стоят они – солдаты в чёрно-жёлтых акетонах, груди под защитой панцирей, на которых сияет символ волка на фоне орла. Они должны пресечь любые попытки контратаки из северных ворот, чтобы оградить фланги и тылы Неримской армии. И кажется, что победа не за горами, а это радует воина.
Воин кидает взгляд на знамя. Его жёлтое полотнище гордо реет под порывами холодного ветра и Джеспар ощутил то, что раньше не мог почувствовать. Вододеление, гордость от одной мысли, что они дадут бой под этим стягом. Орёл, вместивший в себя волка, вселяет в душу веру в дело, заставляет трепетать сердце от одного вида сего символа. Эта ткань… говорят, что сами пророки грядущей эры, эры бестелесного блаженства, благословили его. Оно здесь, чтобы не пасть в грязь на улицах Арка, здесь, чтобы вдохновить уходившие в бой части неримлян, чтобы те, кто стоят сзади видели, за что сражаются кабаэтцы.
– Хорошее утро, – мягко произнёс солдат.
– Тихо! Скоро пойдёте в бой! – стопорит разговор командир. – Ещё немного и ударим по вторым воротам.
– Чего же мы ждём? – спросил другой боец. – Когда наши части прорвутся?
– Скоро… «Кабаэтские волки» будут ждать сколько потребуется! – рычит командир. – Ещё немного и мы покараем сучье племя за их неправоту!
– Эх, сошлись бы Арантеаль и Коарек в бою, да и решили бы всё… что за нами правота, – Джеспар посмотрел на знамя, находя в его очертаниях заряд уверенности, это подобно тому, что смотреть на святыню… что-то важное и сильное вторгается в дух Даль’Варека, смешиваясь с нотками презрениям к чувству верности. – А так… сколько ещё добрых люди поляжет.
– Эта кровь – семя нового порядка!
Слова командира прозвучали вместе с артиллерийскими раскатами. С востока и севера сначала донёсся гром, а потом упали снаряды – чугунные ядра и бомбы снесли часть людей, оставив на траве кровавые мазки и кучи грязи.
Только воин Кабаэта обернулся, чтобы дать яростный бой, как на них сначала обрушился град стрел и болтов. Многие легли в землю, но он стоит.
– Защищайте знамя! – этот приказ вселил в дух Джеспара такой запал рьяности и праведного гнева, что остатки эгоизма были придавлены ещё сильнее.
Они вступили в бой. Отчаянная злоба свела с ума воинов… они не ожидали прихода подмоги Эндерала, но они тут – линии воинов в лиловых и красно-белых табардах, ведущие наступление. Но знамя… Джеспару в образе духа казалось, что сейчас нет вещи важнее для него. Оно, видевшие десятки битв, облитое кровью и потом однополчан, истерзанное и много раз рваное, стало частью его самого. Такое бывает на войне, когда вещь становится не просто вещью, а настоящей реликвией, символом за который можно умереть. Память явила образы битв, где хоругвь вселяла уверенность в битвах – побоище за Кабаэт и стычки у Эрофина, сражение на Эродисе и кровавая баня на перевалах, стремительные штурмы на крутых склонах и пламя сечи за Остиан. Все эти моменты были увенчаны присутствием знамени и один его вид заставлял воинов биться сильнее.
И сейчас так же – кабаэтцы формируют рассеянный строй, прикрываясь щитами, чтобы артиллерия не разорвала их. Лучники позади ответили эндеральцам и кажется, что их строй не пробить. Джеспару кажется так же. Он видит знамя и все волнения ушли прочь, его меч остёр, а щит крепок. Но что-то пошло не так. Сначала раздался звук топота, как будто на них несётся целый табун, а потом они увидели, что отряд кавалерии стремительным рывком к ним несётся.
– Собраться! – орёт командир, но поздно.
Конники с копьями наперевес ударили в рассеянные ряды кабаэтцев и последовала страшенная брань. Наконечники пронзали доспехи, мечи на скаку высекали на телах смертельные раны, пехота пыталась достать всадников длинными клинками, но те ловко уходили от выпадов. Ещё один дождь стрел упокоил лучников позади и оставил «Волков» одних. Развернувшиеся неримские части попытались прийти на помощь братьям по оружию, но дорога оказалась перерезана вторым отрядом кавалерии.
Джеспару показалось, что он бьётся прям там на поле. Это не схватка наёмника… это дело воина, который колит и рубит, полагаясь на храбрость и доблесть товарищей. Они собираются медленно в один отряд, разгоняя среднюю кавалерию, кого-то сбрасывая с лошадей и добивая. Колышущееся знамя поселяет силу, и они сражаются неистово. Крики и вопли, лязг мечей и звон стали звучат повсюду, но это не имеет значения перед знаменем и его сиянием.
Кавалеристы стали отходить, и «Волки» смогли сгруппироваться. Они выстоят, они смогут, они ещё не в таком бывали. Вновь взвились стрелы, только на этот раз они встретились со стеной щитов.
– Знам…
Голос капитана оборвался, ибо артиллерия дала о себе знать. Пушки посадили бомбы среди строящихся рядов, и они расцвели смертоносными огненными цветками. Откинуло и Джеспара, который наблюдал за тем, как в атаку перешла пехота. Стража и ополченцы со всего наскоку навалились на разбитые ряды. «Волки» пытаться обороняться, но численно их превзошли. Солдат попытался встать, но тут же осел… стрела пронзила его, а стражник довершил начатое коротким мечом. Тьма окутала взор Джеспара и последнее, что он услышал, это хрип командира, что отдался и убийственной досадой, мучительным бессилием:
– Знам-знамя…
Джеспар вернулся в реальность. Странное чувство его не опускает… ему кажется, что он что-то упустил, нечто важное выскользнуло из его рук… кажется, что он во что бы то ни было должен был удержать знамя. Но всё провалилось. Господствующее себялюбие и нарциссизм в Джеспаре колыхнулись, когда впервые за долгое время к ним подступила мораль и долг, просочившиеся от душ тех солдат. Наконец-то он почувствовал, какие мысли и ощущения у обычного ратника, сражающегося за родину, несмотря на волю политиков.
– Это была неожиданная атака, – аккуратно заговорил Джеспар. – Лучники врага нас прижали, кавалерия пригвоздила, а артиллерия довершила начатое. Враг напал, когда мы не ждали, – наёмник не веря себе, на последних словах испытал чувство сожаления.
– Верно… подлая атака, мы не ждали, что эндеральцы столь умны. Это был мой последний бой. Я не выпустил знамя из рук, даже когда меня окружило десять ополченцев… не выпустил и когда меня убили, – с сожалением прошептал призрак. – Кстати, как ты спасся?
– Я попал в плен к Конану, – вспомнил Джеспар как король рассказывал о том, как допрашивал пару кабаэтцев из «волков». – Он собирал несколько человек с поля, а потом нас отпустили… после достижения перемирия.
– Конан – проклятый бандит. Из-за его атаки половина наших осталась лежать в эндеральской земле, – гнев вновь сменился на спокойную речь. – К чему тебе понадобилось знамя?
– Коарек хочет вернуть стяг, чтобы восстановить отряд и увековечить о нём память, – придумал Джеспар. – Он займёт почтенное место в Кабаэте.
– Хорошо, – выдохнул дух. – Можешь его взять, оно покоится в саркофаге, – призрак мгновение помолчал. – Эх, я бы выпил с тобой чарку, помянул старые дни с однополчанином, но я всего лишь дух. А теперь прощай и береги его.
