Наконец я увидела искомый адрес. Я стояла перед подъездом самой обыкновенной многоэтажки из белого кирпича. Было волнительно и страшно. Я очень не хотела, чтобы кто-то из соседей меня увидел и быстро шмыгнула в подъезд, когда появилась возможность. Я поднималась по лестнице, сильная одышка и стук сердца совершенно изводили меня. Физически преодолеть шесть этажей в моем состоянии оказалось невероятно трудно. Я подошла к двери и убедившись еще раз, что ключей у меня не было, нажала несколько раз на звонок. Я ждала минуты две, но никто не открыл. Разочарованная, подавленная и вымотанная физически я вышла из подъезда. Начало смеркаться, моросил мелкий дождь. Самое страшное предположение о том, что мне придется ночевать на улице начинало сбываться, мне нужны были деньги и я не понимала, как выйти из сложившейся ситуации.

– Лан, я немного зря там наговорила, – начала я прерванный телефонный разговор.

– О-о, ты вернулась, – серьезно сказала Лана.

– Лан, мой вопрос покажется странным, но вы можете выслать мне точный адрес офиса?

– Ты, что головой ударилась, Вика? Первое, хватит «вы-кать». Второе, зачем тебе адрес, будто ты его забыла?

– Видите ли… Мне нужно для пересылки документов, а там индекс не помню, и…

– Ты издеваешься, Вика? Первое…

– Помню, «хватит вы-кать»! Лан, я после больницы еще плохо себя чувствую. Ты можешь понять?

– После больницы? Ты ничего не говорила!

– Ты ничего не спрашивала, – обиженно сказала я, – ну, так адрес пришлешь?

– Ты с березы упала, что ли? Ладно, Вика, я тебе вышлю адрес, может ты, правда, опомнилась и решила поработать документоведом вместо того, чтобы исполнять свои прямые обязанности… Все, отбой, до завтра. В девять быть в офисе.

Она так быстро попрощалась, что я не успела ничего больше сказать. Что за характер был у этой женщины? Даже не спросила как я себя чувствую, что со мной произошло. Невнимательность человека к состоянию здоровья того, кто на него работает меня обескуражила и очень эмоционально зацепила, поэтому я решила ничего Лане не говорить об амнезии. Так, я думала преподать ей хороший урок. Через несколько минут после разговора у меня в сообщениях телефона появился заветный адрес, но меня угнетало другое: не могла же я появиться перед коллегами в таком виде! Засаленные волосы, уставший болезненный вид, изношенная одежда, не стиранная больше недели. Мне необходимо было найти жилье, чтобы хотя бы принять душ, вдобавок я начала мерзнуть из-за усилившихся дождя и ветра. Завернувшись в палантин, который нашла в сумке я позвонила Белле, единственной «соломинке» в этом городе.

– Здаров, пациент! Ну, как устроилась, помирилась с родичами?

– Нет, Белл, меня здесь никто не ждет. Нужна помощь. Насчет жилья, ты говорила, твой брат…

– Ты меня пугаешь – перебила она, – Тебя выгнали что ли?

– Можно и так сказать.

– А почему к Оле не обратишься? Девчонка обещала помочь, ты сама говорила.

Я не хотела и думать об этом. Просить помощи у человека, который вогнал меня во все эти проблемы стало бы унижением. Я соскочила с темы разговора и уговаривала Беллу позвонить брату. Подруга долго сопротивляться не смогла, так как и сама понимала, что оставаться девушке одной ночью на улице, еще и без памяти было не безопасно.

– Ну, ты вляпалась, – смеялась Белла, – лады. Ну, будь готова, я предупредила тебя несколько раз. Не ожидай роскошного дворца! И запомни, мой братец любит устанавливать правила. Твое дело – их соблюдать. Усекла?

– Усекла, – растерянно произнесла я.

– Ну, давай, пациент. Сейчас кину тебе адрес. Приедешь туда не позже восьми, успеешь? Только успей вовремя, иначе Игнат закроет ворота и до утра просидишь у калитки.

Я согласилась, предположив, что смогу приехать даже раньше, потому что до восьми оставалось полтора часа и пробок в городе не было из-за чрезвычайного положения. Так и получилось, через полчаса я уже стояла на месте. Я ожидала увидеть что угодно, гостиницу с парковочными местами или трехэтажное здание со светодиодной вывеской, да хоть и несколько небольших домиков коттеджного типа, но я поразилась, когда оказалась посреди заурядного частного сектора, который неуклюже расположился в центре города и ничем примечательным не выделялся, кроме ржавчины на заборе. Брат Беллы, Игнат, радушно приветствовал меня, но я не могла прогнать неприятное чувство внутри, которое возникло сразу, как только я вошла на территорию «теремка», так в последствии я называла реабилитационный центр. Старый крупный беспородный пес с перебинтованной лапой встретил меня тревожным лаем. Игнат пригласил меня скорее войти в дом, пока не усилился дождь.

В теремок приходили люди, оказавшиеся по несчастному совпадению в трудных обстоятельствах. Представители разных возрастов, пола, со своей историей, внешностью, национальностью и, как правило, утерянным социальным положением в обществе. Люди разных религий и без религий. Все это не имело в теремке никакого значения, так как каждый становился частью новой семьи. Важно было следовать правилам проживания, соблюдать очередь на кухне, в туалет и душевые, ответственно подходить к своим обязанностям согласно графику дежурства по уборке и обходу теремка перед сном, а главное, не употреблять алкоголь, наркотические средства, иначе сразу выгонят и больше не пустят, даже если вновь приползешь за помощью. Теремок был довольно известным в городе местом и часто появлялся на местном телевидении и газетах, как центр социальной реабилитации для людей, попавших в непростые ситуации. Неоднократно упоминалось в СМИ об Игнате, который приравнивался к героям современности. Я узнала, что несколько лет назад он помог жертвам наводнения, случившемся в одном из ближайших населенных пунктов. Люди остались без крова, домашнего хозяйства и средств к существованию, Игнат разместил у себя тех, кто оказался тогда на улице. В их числе была Ивета Леонидовна, о которой непременно будет упомянуто далее. Пожилая женщина осталась с двухмесячным внуком на руках, Кириллом. Вода унесла жизни родителей мальчика. Внешне теремок выглядел как большой частный дом со множеством пристроек, здание было старое, внутри помещения ощущалась сырость, освещение было тусклым, периодически моргали лампочки. По условиям Игната в центре можно было проживать без оплаты не более двух недель, пока человек не устроится на работу, а потом в случае, если не удавалось сразу найти другое жилье, разрешалось провести здесь еще не более четырнадцати дней, но уже необходимо было оплачивать каждый день проживания. Как по мне, это место совершенно не располагало к тому, чтобы оставаться здесь так долго, мне даже показалось, что сделано это было намеренно, чтобы люди скорее устраивали свои финансовые дела и выселялись. Сколько предстояло пробыть здесь мне в тот первый вечер я не знала и, если бы кто-то сообщил, что пройдет четыре недели до тех пор, когда я буду готова съехать – не поверила бы.

Чтобы попасть в глубь помещения, нужно было преодолеть «кроличью нору», длинный темный коридор, заставленный большим количеством обуви жителей. Здесь же располагались вешалки для верхней одежды и небольшие шкафчики, чтобы хранить личные вещи, подобно тем, что всегда стояли на входе в любой супермаркет. Преодолев «кроличью нору», подобно Алисе, я оказалась в гостиной, тут было немного светлее, но слух ужасно раздражал периодический треск стоявшего посреди комнаты радиатора, который может и делал помещение теплее, но меня лично сбивал с толку. Игнат, белокожий как его сестра, сидел напротив меня и удивлял внешним сходством с Беллой и совершенно отличной от нее манерой общения. Белла всегда разговаривала громко, ее звонкий смех наполнял все пространство, в котором она находилась, Игнат же доносил мысли спокойным ровным голосом, чуть приглушенно и практически без улыбки. В его глазах не было того озорства, которое я наблюдала у Беллы. Игнат произносил каждое слово подобно старцу, много повидавшего на своем веку, создавалось впечатление, что Игната невозможно было чем-то уже удивить. Одет он был скромно, без пафоса, в дальнейшем я поняла, что он в принципе не любил броские цвета в одежде, черная футболка или черная водолазка в сочетании с обыкновенными синими джинсами были самой отличительной особенностью его гардероба. Над креслом, в котором сидел Игнат висела картина, на которой были изображены тонкие голубые линии, переходящие в одну широкую синюю полосу, от которой по бокам расходились пузыри. Позднее, когда мы перешли с Игнатом на более приятельское общение, он рассказал, что нарисовал картину сам в день, когда оформил все официальные документы на реабилитационный центр. На холсте он символично изобразил реку жизни, которая всегда напоминала о том, что его делом было купаться в этой реке, следуя течению, а не останавливаться, превращаясь в болото. По словам Игната, целью течения его реки с того дня, когда он открыл двери теремка, стала помощь другим людям.