– Здравствуйте, – сказала я.
– О, здаров! Я – Белла, – с ходу ответила она.
Белла снова переключилась на свое занятие и быстрыми взмахами косметической кисти принялась причесывать по очереди каждую бровь. «Я что угодила в домик Барби?» – подумала я. Нет, это точно был не он. В голове не укладывалось, как из уст такой «куколки» могло вылететь слово «здаров».
– Как звать-то тебя? – спросила Белла.
– Не знаю… – буркнула я.
Белла многозначительно посмотрела на меня, застыв с косметической кистью в руке.
– И звали ее Незнайка! – она запрокинула голову и звонко залилась смехом.
Белла так заразительно хохотала, что я не могла сдержать улыбку. Впервые я видела эту девушку, но сразу поняла, что ближайшие дни скучно не будет.
– Что случилось-то с тобой? – спросила Белла, – башкой стукнулась тоже, да?
– Почему тоже? – удивилась я, глядя на ее идеальную укладку.
– Не видно? – Белла недоуменно показала себе на лоб.
– Не понимаю…
– Да, ты приглядись. Это я его тональником, а он все-равно синевой отдает. Муж обещал купить другую мазилку от шишаков, чтоб дети не заметили. А то, гляди, подумают, что папа маму обидел. А он же у меня не такой. Золотой!
Белла мне понравилась сразу, ее непосредственность вызывала во мне добрые чувства. Она попала в больницу по счастливой, как она выражалась, случайности. По ее словам, в городе происходили катастрофические события, а в тот «счастливый» день Белла проводила детей в школу и решила тут же отправиться за кистями для работы, она была визажистом и, надо сказать, эта профессия ей очень подходила. Стоя на остановке, Белла заметила полиэтиленовый не прозрачный пакет, но подумала, что принадлежал он одному из ожидающих транспорт горожан. Белле нужно было проехать всего две остановки, но автобус задерживался и девушка уже решила было пойти пешком. Как только она отошла от остановки на несколько шагов, прогремел взрыв, а Беллу откинуло волной прямо на асфальт.
– Поверь, дружок, – быстро говорила Белла, глядя мне в глаза, – лучше прозябать тут с синим пятном на лбу, чем лежать в морге без одной руки.
Меня начало мутить от таких слов, но я старалась не подавать виду.
– То был урок, – сказала она, – не нужно было пренебрегать чувствами! Я ж, чувствовала, понимаешь?
Я вопросительно посмотрела на нее.
– Да, брось, дружок, че у тебя не бывало такого что ль?
– О чем ты?
– Интуиция все утро твердила мне, а я не слушала. Я ходила как заведенная по квартире и не могла нормально укладку сделать.
Мне стало смешно.
– Да, ты не ржи, пациент! Все бы вам осуждать… Когда такое происходит со мной, то означает всегда одно: «Носу не высовывай из дома!». А я поперлась…
Я вздохнула.
– Ну лады, если не веришь, я тебе еще пример расскажу.
– Думаю, это предрассудки, Белл.
– Предрассудки? – возмутилась она, – А что ты скажешь на то, что я как только увидела этот гадский пакет, начала набирать номер полиции, а потом так же, как ты подумала: «Это ж предрассудки!», – Белла передразнивала мою манеру говорить, – Подумаешь, подозрительный пакет! Ха, предрассудки! Я тоже так решила и положила телефон обратно в карман. А может быть, если бы я послушала внутренний голос, то именно мой телефонный звонок спас бы кому-то жизнь и валялась бы я с кем-то другим тут в палате, а не с тобой, сухознайкой…
– Почему сухознайкой? – смеялась я.
– Рассуждаешь, как сухарь потому что. И думаешь, что больше всех знаешь, – обиженно произнесла она и отвернулась ровнять идеальные брови.
Отдать Белле должное, долго обижаться она не умела и очень скоро вновь рассказывала о своих славных детях и золотом муже.
– Белл, а все-таки, что происходит в городе, расскажи? – спросила я, – Обещаю не смеяться над твоей интуицией.
Она махнула на меня рукой, будто отгоняла надоедливую муху.
– Видишь ли, те вещи, которые ты рассказываешь беспокоят меня, – уговаривала я ее, – а может быть, я или члены моей семьи тоже пострадали от взрыва. А вдруг я здесь живая, а они… Мне нужно разобраться…
– Лады, пациент, ну если так.
Белла рассказала, что случай с терактом взбудоражил не только власти, но и представителей средств массовой информации. Социальные сети переключились с пухленьких губ на толстые заголовки о том, что жителям города и всех близлежащих населенных пунктов важно быть крайне внимательными и стараться меньше находиться в общественных местах, пока преступники не будут пойманы. В городе были введены досмотры на входах в торговые центры, театры и другие массовые заведения. Действовали ограничения по въезду и выезду транспорта, а работники правоохранительных органов могли остановить любого на улице и проверить документы, а при необходимости и досмотреть личные вещи. В итоге население разделилось на две категории. Одни писали на своих страничках, что их права ущемляли, отбирали свободу нормально жить и вторгались в личное пространство. Другие выходили на митинги в поддержку введения еще более строгих правил, дабы обезопасить себя и своих детей.
– Бросай грустить, пациент! – подбадривала Белла, наблюдая мою реакцию.
А я не хотела говорить ей, что на самом деле корчилась не от страха, а от головной боли, хотя и перспективы выхода из больницы в город меня уже не радовали, ведь вместо заботливой родни или старых друзей меня могли теперь ждать либо террористы, либо полицейские.
– Пациент, да что с тобой-то?
– Понимаешь, Белл, ведь я даже не знаю, ищет ли меня кто из родственников или нет, – грустно отвечала я.
– Это почему ж, пациент?
– Представь, а если меня все-таки ищут, да? Но даже, если я увижу заголовок: «Пропала девушка», даже если там напишут мою фамилию, имя… Ну, прочитаю я объявление, а узнать про меня написано это или нет я не смогу.
– Почему, пациент? – искренне недоумевала соседка.
– Я ведь не помню ничего о себе!
Белла посмотрела на меня очень сосредоточенно, а через секунду расхохоталась так, будто я рассказала ей самый смешной анекдот на планете.
– И смешная же ты! – не унималась она.
– Почему? – обиделась я.
– Матрешкин глаз! Это ж очевидно. Если кто-то и решит накатать о тебе статейку, фотографию-то разместят!
Почти все время, что я находилась в больнице, я либо пыталась уснуть и радовалась даже двадцати минутам сна, где не было головной боли, либо слушала рассказы Беллы о ее семье и безвозвратно утерянной молодости. Казалось, эта женщина знала все о том, как оставаться привлекательной в любом возрасте, используя косметику, медицину или нетрадиционные методы, вроде самогипноза. «Главное – знать куда идут массажные линии, остальное дело техники рук!» – говорила она. И я ей охотно верила, ведь выглядела она, по-моему, потрясающе и как оказалось, ей было на пять лет больше, чем я предположила. Белла охотно демонстрировала мне, как пользоваться косметикой, подчеркнуть разрез глаз или наоборот скрыть лишние морщинки. Не скажу, что тема искусства накладывания теней и румян меня увлекала, но вскоре я привыкла к соседке, особенностям ее разговора, звонкому смеху, и даже тому, как она с видом блаженной закидывала голову, закрывая при этом глаза как сонная кошка, и около минуты поглаживала пальцами свои веки, приговаривая, что так ее зрение будет оставаться в порядке гораздо дольше. Единственное, чему я долго не находила объяснения, почему Белла раза четыре за день закрывалась в туалетной комнате и торчала там по тридцать минут к ряду. Меня беспокоил больше не факт отсутствия соседки по палате, а звуки, столь несвойственные тому, чему обычно человек уделяет время, посещая дамскую комнату. В конце концов, я не выдержала и спросила, а Белла умоляюще посмотрела на меня и призналась, что пропадала в уборной так долго, потому что гоняла дым от одного угла к другому.
– Гоняла дым? – недоумевала я.
Оказалось, Белла просто пряталась, чтобы покурить и не выходила из укрытия до тех пор, пока не убеждалась, что Лиза или санитарки не догадаются о нарушении правил нахождения в больнице.
