– Не прикасайся ко мне, подкидыш. Маму свою обнимать будешь, ах, точно, у тебя же её…
Не успел мальчишка договорить, как Аято со всей дури врезал тому кулаком по скуле. Ютака схватился за щеку и накинулся на Аято, из его глаз хлынули слёзы, а руки сжались в кулаки. Ютака вцепился в блондинистые волосы и пытался подставить Аято подножку. Сзади голубоглазого пихнул еще один ребенок. Аято попытался отмахнуться, но в итоге на него накинулось сразу четверо мальчишек.
Кен все это время сидел как вкопанный. Испуг сковал тело, казалось, что если он дернется, то его ударит кто-нибудь из класса. Внутри Кена сердце колотилось как бешенное. Было страшно за себя и особенно за Аято. Кареглазый подумал, что это была его вина, и всё бы обошлось, если бы он не ответил Ютаке. Рука Кена крепко держалась за край парты, словно мальчика пытались оторвать от неё. Кен неотрывно следил за Аято и зажмурился, когда того ударили в лопатку.
Неожиданно в класс вошел учитель, Мицуя-сан. Это был статный, высокий мужчина, с круглыми очками на носу и кучей папок в руках. Ребята в одну секунду выпрямились и уставились на сенсея, прикрывая собой Аято, которого в безумной толкучке успели повалить на пол.
– Что за шум вы здесь устроили? – грозно нахмурился Мицуя-сан. – Школа не является местом для игр. – Сенсей оглядел кабинет, но, кроме десятка бумажных самолётиков на полу, на глаза ничего не попалось. Мицуя-сан укоризненно кашлянул, уже раздумывая о том, как долго ему придётся убирать беспорядок в классе после учёбы. – В следующий раз я буду вынужден наказать вас за баловство. А сейчас, ребята, идите за мной. Я проведу вас в спортивный зал на урок физкультуры, – договорив, Мицуя-сан вышел в коридор, ожидая там учеников.
В классе началась суматоха. Дети искали свои рюкзаки, спотыкались о портфели друг друга и выбегали за дверь, где стоял сенсей. Кен переводил взгляд то на Аято, то на одноклассников, то на Мицуя-сана, но в итоге встал из-за парты и присел на корточки рядом с голубоглазым. Кен прикоснулся к синяку на скуле Аято и обеспокоенно подал руку мальчишке. Такимура привстал, но всё ещё продолжал сидеть на полу, потирая сильный ушиб на руке.
Кен с болью в груди зажмурил глаза. Мальчик чувствовал огромную вину перед Аято и к тому же сильную жалость. Хотелось поддержать Такимуру, отвлечь от случившегося, успокоить и себя, и его. Кен крепко обнял светловолосого мальчишку и, улыбнувшись, посмотрел тому в лицо. Но глаза Аято глядели на Кена иначе. Взгляд был направлен с какой-то злобой и, возможно, обидой.
Тут, сзади ребят послышался нахальный голос Ютаки, обращённый к Кену:
– Так ты с нами? Или за подкидыша?
На его вопрос Кен промолчал. Отвечать не хотелось. Кен боялся Ютаку. Да и в груди итак всё ныло от вины перед Аято. Кареглазый лишь судорожно повертел головой.
– Все ясно, я думал ты нормальный, – сказал Ютака и убежал за дверь, крича одноклассникам, что теперь в их коллективе целых два изгоя.
А мальчишки так и продолжили сидеть на полу. Кен смотрел на Аято, а тот отстранённо глядел в пол. В класс заглянул Мицуя-сан и попросил ребят поторопиться. Как только он вышел за дверь, Аято заговорил.
– Ты не сделал ничего. А говорил, что друзья помогают, – сухо произнёс парнишка.
– Я…прости Аято, я испугался, – заикаясь, ответил Кен.
– Испугался… А чего ты ждал? Что меня все полюбят? … Ты этого ждал!? – не выдержал Аято и повысил голос, заставляя Кена вздрогнуть всем телом, но при этом крепко, не выпуская из цепкой хватки, держаться руками за кофту светловолосого.
– Я думал, мы с Ютакой подружимся. Но эти дети все так громко кричали. И смотрели на меня и тебя. Я думал, что если встану, они ударят меня.
– Если так и будешь бояться, то ударят быстрее. А я в твои защитники не назывался. Даже не надейся, что сможешь прятаться за моей спиной.
По правде говоря, в момент, когда Аято сказал эти слова, в груди у него больно кольнуло. Он видел мокрые глаза Кена и понимал, что тот места себе найти не может. Но и улыбаться такому другу после произошедшего совершенно не хотелось.
“Пусть лучше отстанет от меня сейчас, чем потом, когда найдёт себе новых, не проблемных друзей” – подумал Аято и поднялся с пола. Мальчик отряхнул свою одежду и направился к выходу из класса.
Внутри Кена всё сжалось в тот момент, когда Аято вырвал свою кофту из хватки кареглазого. Отпускать тёмную ткань не хотелось от слова совсем. Кену стало беспокойно. Он встал с пола и уставился в дверной проём. Нужно было идти на урок, но возвращаться к ребятам одному было страшно. Кен на ватных ногах направился к выходу. И единственная мысль в голове кареглазого крутилась в тот момент:
“Если папа узнает, то он будет в ярости. Я устроил драку в первый же день. Видимо из меня и впрямь никудышный полицейский”
***
До конца дня Кен с Аято поддерживали сухое общение. Не сказать, что создавалось напряжение, но и спокойствия в их переглядках не наблюдалось. В целом, вечер для Кена оказался многим спокойнее сегодняшнего утра, не считая долгих часов с репетиторами, которых господин Соичиро нашел для Кена. Отец серьёзно взялся за его образование. На что кареглазый парнишка лишь обессиленно пожал плечами, только одно удивляло мальчишку. На троих репетиторов Кена, у Аято не наблюдалось ни одного. Впрочем, Аято вообще в сравнение с Кеном имел больше прав. Особенно если дело касалось личной свободы ребят. Размышляя над этим, Кен укладывался спать в их общей с Аято комнате. Она претерпела много изменений, и теперь в ней стояли две односпальные кровати с темно-синим и бежевым постельным бельём. Кен укутался в тёплое пуховое одеяло, его глаза слипались, а мальчик, хлопая ресницами, постепенно погружался в сон.
Наутро в большом окне была открыта форточка. Она пропускала в комнату пение пташек, а ослепляющие солнечные лучи пробивались сквозь прозрачные шторы. Оранжево-розовый рассвет окрасил небо в соответствующие тона, которые разбавлялись редким пухом облаков. Кен, как уже вошло в постоянство, встал раньше Аято. Оказалось, что кареглазому парнишке достаточно всего пяти, а то и четырёх часов на сон. Папин знакомый врач сказал, что всё дело в каком-то гене, и это своего рода мутация. Пару месяцев назад Кен попросил Аято порыться в вещах его отца и найти справку, в которой написано об этом странном отклонение. Такимура ловко вытащил бумажку из портфеля господина Судзуки, и если Кен понял хотя бы половину из написанного, то Аято оставалось лишь слушать и делать вид, что он тоже заинтересован в чтении справки:
“Мутация гена DEC2 кодирует белок, который отвечает за выключение некоторых других генов, среди которых и ген, который участвует в работе суточных циркадных ритмов, определяющих нашу активность в течение дня.”
После пробуждения мальчишки наспех почистили зубы и надели школьную форму. Госпожа Судзуки поправила Кену пиджак и расчесала его волосы. Сам Кен, пока никто не видел, запихнул в свой рюкзак плюшевого кролика, того самого, подаренного бабушкой много лет назад. Кен знал, что в школе игрушкам не место, но с тряпичным другом ему было спокойнее, особенно, когда даже Аято отвернулся от него и заметно охладел.
После плотного завтрака ребята направились в школу по дороге через парк. Воздух по утрам на улице свежий, приятный, слегка холодящий кожу. Лепестки сакуры опадали во всю, что создавало впечатление, словно мальчики гуляют по розовому ковру. Но чем ближе они подходили к зданию школы, тем сильнее в них зарождался страх. Она казалась такой огромной и внушительной в тот момент. Несколько корпусов. Большая территория. А высокие колонны перед главным входом придают зданию важности. На расположившемся в школьном саду фонтане чирикали воробушки, то и дело скачущие с одного места на другое.
Внутри младшей школы было шумно. Отовсюду шли разговоры, смех и возгласы детей. Кен смотрел по сторонам, пытаясь найти своих сверстников, но в центральном холле стояли только более взрослые дети. Все ученики выглядели такими высокими и важными, что Кену сделалось неловко. И он невольно взял Аято за руку. Аято подумал над тем, чтобы вытащить руку из крепкой хватки, но делать этого почему-то не стал.
