Лишь мысль о том, что в библиотеке не было никого, кроме него с Аято придавала спокойствия. Уголки Кеновых губ то и дело приподнимались вверх, издавая тихие смешки. Аято же в это время просто молча сидел и смотрел на своего полу-сосредоточенного парня, забавляясь с того, как на его серьёзном лице проявляются милые ямочки. Очевидно, что для тех, кто сейчас бы вошел в библиотеку, они не выглядели бы как обычные братья. Но в данный момент это совсем не волновало парней. И Аято вдруг подумал, что даже если вся школа придет сюда, он будет не в силах оторвать взгляд от возлюбленного. Светловолосый тут же усмехнулся со своей мысли, решив, что подобное может прийти на ум разве что какому-то влюбленному идиоту. Такимура думал об этом и продолжал наблюдать за малейшим движением Кена, прикрывая глаза на моментах, где голос кареглазого звучал по-особому нежно, словно самый мягкий бархат на Земле.

– Аято, я вот уже битый час пытаюсь сосредоточиться, не смотри на меня так. Это отвлекает, – не отрывая глаз от книги, шикнул Кен.

– Я тоже сосредоточусь…на тебе, и возможно я даже более сосредоточен, чем ты, – шепотом сказал Аято, нагибаясь к уху Судзуки.

Когда тонкие губы блондина невесомо соприкоснулись с мочкой уха младшего, мурашки табуном прошлись по телу Кена, заставив того напряженно сглотнуть.

– Аято, не забывай, что мы в школе. Это не место для свиданий. Представляешь лицо библиотекаря, если он войдет сюда и услышит твои стоны? – ухмыльнулся шатен, гордо облокачиваясь на спинку стула.

– Самоуверенный, – резко ответил Аято, закатывая свои глаза вверх и вновь присаживаясь на стул.

Кен скрестил руки на груди и, прищурив свой взгляд, начал прожигать им старшего. Когда же Аято понял, что Судзуки что-то задумал, он нервно сглотнул, а его глаза вмиг забегали из стороны в сторону, рассматривая то пол, то многочисленные книжные полки.

Внезапно, Аято решил подняться из-за стола, запихивая руки в карманы. Кен в свою очередь захлопнул уже сполна доставшую его книгу и тоже резко встал, подходя к Такимуре как можно ближе.

– Я самоуверенный? – ухмыльнулся Судзуки. – Кажется, это ты не слишком уверен в моих способностях, – пошло прошептал он прямо в губы блондину.

– Нет, как раз в тебе я не сомневаюсь, – хохотнул Аято. – Но это лишь ещё больше пугает меня, – нервно добавил он, направляя свой взгляд в сверкающие глаза Кена.

Рука Судзуки потянулась к нижней губе блондина, а большой палец медленно оттянул её вниз. Тело Аято онемело, а внизу живота прошлись мурашки. Внезапно, Кен резко схватил старшего за плечи и со всей дури прижал того к книжным полкам. Удивительно, но от такого столкновения упала лишь одна книг. Какая-то пьеса раскрылась обложкой вверх на полу. Тяжело дыша, Кен обнял Аято за тонкую талию и прислонил к себе непозволительно близко, так, чтобы светловолосый чувствовал, как его ширинка соприкасается с напряженным пахом Судзуки. По виску Аято скатилась капелька пота, а все мысли в голове превратились в какую-то кашицу. Всё смешалось. Мандраж и жар. Страх и мания. Мораль и похоть. Не сумев сдержаться, Аято томно простонал и уткнулся носом в шею младшего. Кен приподнял его за подбородок, оставляя между их лицами ничтожные сантиметры.

Внезапно, в библиотеке прозвучал глухой звук удара. Кен мгновенно отскочил от Аято и развернулся в сторону шума. Перед ними, со стороны двери стоял Такахаси Шота – кудрявый парнишка из средней школы. Удивление, страх, смущение – сейчас на его лице отражалось слишком много эмоций, чтобы можно было разобрать, о чем он думает. Аято всё еще не мог прийти в себя и пытался собраться с мыслями. Сквозь прерывистое дыхание он поправил подол своего чёрного худи и полу боком развернулся к Шоте.

В голове Кена к этому моменту прокрутилось и обдумалось уже около дюжины вариантов разрешения этой неловкой ситуации. Но Судзуки не думал о том, что Шота может расплести увиденное всей школе. Тот всегда был понимающим и добрым парнишкой, его частенько в шутку называли Брокколи, благодаря чудаковатой прическе, но в принципе мальчишка он был наивный и неконфликтный, что заметно успокаивало Кена.

Спустя полминуты Шота предельно аккуратно и как-то неуверенно спросил, что только что произошло. И ответ на его вопрос прозвучал незамедлительно.

– Зачем так пугаешь, я уж было подумал, что поседею, – издал смешок Кен, но тут же встретился с недопониманием во взгляде кудрявого парня. Это дало понять Судзуки, что свести всё к юмору у него не выйдет. – Мы тут сценку репетировали. Театральную постановку, – выдал кареглазый, уверенно скрещивая руки на груди.

Шота ещё сильнее растерялся, впрочем, как и Аято, который всё ещё никак не мог решить, что ему сказать, и стоит ли тут говорить вообще. В данный момент в библиотеке остался только один предмет невозмутимости – Кен.

– О чем ты? О какой сценке идет речь? – неуверенно спросил Шота.

– Ну, ведь, в нашей школе есть театральный кружок. Там мы и получили роли. Но чтобы хорошо сыграть – репетиция необходима. Вот мы и выбрали библиотеку, как самое тихое место, – искоса посмотрел Кен в сторону Аято, получая от того одобрительный кивок. – То, что нужно для репетиций.

Когда Судзуки закончил говорить, в библиотеке повисла неловкая тишина. Кен уже понял, что в такую чушь невозможно поверить. Но, внезапно, Шота спохватился и виновато затараторил:

– Так вот оно что. Простите, что помешал. Я уже было надумал себе лишнего, – на лбу у парнишки проступила испарина, выдавая всю неловкость его чувств. – А что за спектакль? – уже заинтересованно спросил он.

Кен растерянно посмотрел на Аято, но тот одним своим укоризненным взглядом показал, что выкручиваться Судзуки придётся самому. Шатен разочарованно осмотрелся вокруг, и ему на глаза попалась та самая книга, валяющаяся на полу библиотеки.

– «Исэ-моногатари», слышал? – сказал Кен, обернувшись к кудрявому парню.

– Я не помню её. Наверное, это сложно сыграть. Особенно для Аято, ведь он будет девушкой, верно? – ехидно поинтересовался Шота, прищуривая свои глаза.

Блондин вмиг встрепенулся и уже был готов бурей обрушиться на парня за такие глупые предположения. Но как только он открыл рот, чтобы возмущённо возразить, Кен не дал Такимуре сделать это, ловко прикрыв его рот ладонью.

– Не обращай внимания. Наш Аято чересчур стеснителен и эмоционален, – издал легкий смешок Кен и самодовольно улыбнулся во все свои тридцать два зуба. – Нам уже надо уходить домой, – добавил он, решив, что пора заканчивать с этой игрой.

Кен отпрянул от Аято и подошел к Шоте. Он дружелюбно похлопал кудрявого парня по плечу и направился в сторону выхода, всё ещё продолжая хихикать с легкой издевкой в голосе.

Шота в это время прошелся сверкающим взглядом по Аято и, растянув свое лицо в глупой улыбке, парировал:

– У тебя отлично получится сыграть, я уверен в том, что эта роль создана для такого человека, как ты!

Кен, ещё не успев выйти, приостановился на словах Шоты, кажется, задумавшись над чем-то важным. Он прикусил губу и развернулся к Аято, кивая тому в сторону двери. Блондин, не став медлить, стремительным шагом направился к Кену.

Проходя мимо Шоты, Такимура злостно прошипел:

– Заткнись, Брокколи.

Кудрявый парнишка на это лишь недоумённо пожал плечами. Он проводил парней со странным, но полным восхищения взглядом.

– Я обязательно приду на ваше выступление! – прокричал Шота в уже захлопнувшуюся дверь.

***

– Мам, пап, мы дома!

Кен с Аято только зашли в прихожую, и в нос сразу же ударил сладкий запах ванили. Услышав шум на кухне и увидев мокрые отцовские туфли на пороге, кареглазый без труда определил, что дома находятся оба родителя. Пройдя к лестнице, к запаху ванили прибавился чудный аромат шоколада. От предвкушения вкусной выпечки на душе у Кена стало теплее, а сегодняшняя неловкая ситуация в школьной библиотеке постепенно начала забываться. Аято тоже отошёл от шока, хоть он ещё и дулся на Судзуки за то, что тот поддержал идею Шоты сделать его девушкой. Пусть даже и воображаемой. Разницы Такимура признавать не хотел.