…Казалось, это будет продолжаться бесконечно. Лестница, по которой они бежали, раскачивалась точно так же, как всё остальное. Ренат ни на секунду не выпускал руку Евы, и они, цепляясь за перила и периодически отбрасываемые в сторону, медленно двигались вниз. Нельзя было приближаться к окнам: старинные стёкла могли в любой момент вылететь. Дальше предстояло перейти на другую лестницу, вообще без окон, поэтому надежда оставалась только на фонарь коммуникатора.

– Я больше не могу, – прокричала Ева сквозь окружающий грохот: по-видимому, остатки мебели продолжали хаотично двигаться по зданию.

Увидев, что они достигли десятого этажа, Ренат затащил её в нишу у дверного проёма:

– Кажется, колебания теперь слабее, нет?

Ева, в отчаянии прижавшись к стене, смотрела на него с совершенно детским, каким-то первобытным ужасом. Со своими чрезмерно ярко подведёнными глазами, в свете фонарика, она казалась участницей детского спектакля, всерьёз напуганной выходкой главного злодея.

– Да, уже не так шатает, – сам себе ответил Ренат, не уверенный, для кого он это говорит: для неё или для себя. – Может, это оттого, что мы ниже? Давайте передохнём… Теперь будет легче!

Девушка отвернула голову, как будто застыдившись, но он успел заметить слёзы… Сколько она ни сдерживалась, струйки чёрной подводки так и текли по щекам.

«Да уж, есть от чего… – подумал Ренат. – Это тебе не разглагольствовать о тоталитаризме!»

– Ничего, ничего… Прорвёмся! – вслух сказал он, чтобы её ободрить.

Ещё один толчок отбросил его на Еву; импровизированные объятия продлились пару секунд, а затем он снова отлетел в сторону. Нет, надо как можно скорее идти дальше!

***

Они, продолжая держаться за руки, стояли на пронизывающем ветру посреди пустынного сквера.

Где-то впереди, в темноте, угадывалась знаменитая смотровая площадка. Временами земля под ногами снова ходила ходуном, а осенний холод пробирал до костей. Однако чувство облегчения перекрывало все остальные эмоции: они наконец-то выбрались из этой гигантской ловушки! К счастью, Левину было известно о специальном аварийном выходе, и таким образом они оказались на улице быстрее, чем если бы вышли обычным путём.

– Похоже, толчки усиливаются, – заметил Ренат. – Давай отойдём подальше!

В процессе утомительного спуска они, не сговариваясь, перешли на «ты». Впрочем, сейчас такие мелочи не имели значения. Ренат и Ева оказались совершенно одни посреди этой огромной законсервированной территории: он не сомневался, что все техники и охранники уже сбежали куда подальше. Связь не работала, их коммуникаторы беспомощно мигали, тщетно пытаясь найти сигнал. Уличные фонари не горели, и они шли, сами освещая себе дорогу. Где-то вдалеке безнадёжно выли сирены…

«Анастасья… Как она там? Я даже не могу позвонить! – думала Ева. – Вот забавно: отец Рената тоже учился во Франции, как и моя бабушка… Ведь именно на учёбу она когда-то уехала в Париж!»

Не без труда достигнув смотровой площадки, они остановились в недоумении: Москва как будто пропала! Ни круглой арены «Лужников», ни громады высоток «Москва-Сити», ни Президиума Академии наук – ничего нельзя было разглядеть… Но стоило присмотреться, и появлялись одинокие отдельные огоньки там и сям, угадывались силуэты зданий… По-видимому, практически везде в городе отключили электричество. Сирены продолжали взывать о помощи из разных частей столицы.

Один лишь фасад МГУ, как будто по заказу, по-прежнему освещался аварийной системой. Левин не мог понять, как это получилось, учитывая, что внутри электричество вырубило с самого начала.

А тем временем землетрясение продолжалось: очередной толчок, гораздо сильнее предыдущих, отбросил Еву и Рената вплотную к ограждению.

– Zut!18 – закричала от боли девушка, ударившись о бетонный парапет.

Едва Левин оттащил её от опасной конструкции, как они снова потеряли землю под ногами.

Не прошло и пяти минут, как Ренат и Ева, застыв в безмолвном ужасе, увидели невероятное: золочёная звезда, венчавшая шпиль МГУ, спикировала вниз, как неисправный дельтаплан, и с грохотом разбилась о портик парадного входа.

***

Наконец-то!..

Около двенадцати всё прекратилось. Измученные и озябшие, Ева и Ренат по инерции двигались кругами по заброшенному скверу, избегая ломких конструкций и обходя поваленные деревья. Связи по-прежнему не было, а город – где-то там, вдали – погрузился в тёмный хаос и непрерывный рёв сирен…

Еву всё больше раздражало молчание Рената, а боль от удара сильно давала о себе знать: кажется, было травмировано предплечье.

– Как нам выбраться отсюда? – наконец спросила она.

– Никак, – без обиняков ответил Ренат. – Пока не включат электричество и не восстановится связь… Мы, конечно, можем дойти до пропускного пункта… Но это далеко. И думаю, что там всё заблокировано, поскольку это предусмотрено системой.

– Но…

– По периметру – пояс безопасности, он точно работает автономно. Поэтому я бы не стал рисковать и перелезать через эти заборчики. И даже если мы выберемся отсюда – думаешь, за тобой приедет такси? Очень сомневаюсь!

– То есть…

– То есть до утра придётся переждать разгул стихии где-то здесь.

Ева окинула Левина презрительным взглядом, а затем снова проверила свой коммуникатор: связи не было, но у неё ещё работал фонарь.

– Я ухожу! – запальчиво заявила она. – Никто не имеет права держать меня здесь, на этом гигантском тоталитарном пустыре! Даже землетрясение… Я… Гражданин Восьмой республики!

– Послушай, Ева, – спокойно, но твёрдо возразил Ренат. – Я мог бы сказать, что отвечаю за тебя как ответственное лицо – или принимающая сторона, не суть, – раз уж ты, гражданка этой Республики, решила проявить интерес к нашему тоталитаризму! Согласно инструкциям, я просто не имею права оставлять тебя одну. Даже если для этого придётся тебя связать. Однако ты умная девушка! Подумай сама: куда ты сейчас пойдёшь? Посмотри кругом – видишь все эти обломки? Ты знаешь дорогу?

Ева, уязвлённая всем, что он сказал, – а также тем, что её назвали «девушкой», а не «человеком», как было принято в их кругу, – молчала. Как бы там ни было, Левин прав и она зря тратила время на споры.

– Выключи свой фонарь, – продолжал Ренат, видя, что его слова произвели нужное действие: всё-таки он имел дело не с идиоткой, – нам нужно экономить заряд. А теперь пойдём!

– Куда? – тихо спросила Ева. – Ведь мы не можем вернуться в это здание?

– Ни в коем случае… К тому же толчки могут возобновиться, кто его знает… Придётся ещё немного пошагать, но недалеко. Я знаю одно место, где можно переждать эту ночь в безопасности. Главное, близко к земле – на тот случай, если придётся снова выбегать на улицу.

Он хотел снова взять Еву за руку, но она отстранилась:

– Нет, только не эту… Мне больно!

– Извини… А, вспомнил! Кажется, у меня кое-что есть для тебя, – сказал Левин, вынимая из кармана небольшую коробочку. – Можешь подержать коммуникатор? Вот, сейчас…

На его ладони лежал крохотный шарик.

– Это обезболивающее. У меня была травма спины, ещё в армии, поэтому всегда ношу с собой. Очень эффективно! Просто проглоти! Я тоже приму, не помешает…

Ева, покорно проглотив лекарство, сама взяла его за руку здоровой рукой, и они, стараясь не натолкнуться на обломки и осколки, пошли по намеченному маршруту.

***

Неужели придётся ночевать в этой хижине?

Ева в недоумении смотрела на пристанище, которое нашёл для них Ренат. Ветхий деревянный домик чем-то напомнил ей старинные альпийские «приюты» – refuge, – куда они иногда заходили, катаясь на горных лыжах.

Чтобы попасть в эту дыру, пришлось дважды перелезать через забор и миновать несколько поваленных деревьев. Казалось, они попали в дикий лес – такая мощная растительность преграждала им дорогу, пока они пробирались к хиленькому домику.