Зажмуриваюсь, когда Макс встает и плетется к комоду.

Слышится шорох одежды, даже мат. Грохот. Но я сильнее зажмуриваюсь, потому что не уверена, что выдержу лицезреть обнаженную фигуру Макса, которая может взбудоражить любую.

– Готово.

Открываю глаза и облегченно выдыхаю. На друге спортивные штаны и футболка.

А вот где мои вещи? Вопрос.

– Ты не мог бы найти мои вещи? – стискиваю пальцы на груди и убеждаюсь, что никакой участок тела не мелькает перед другом.

– А сама? – недовольно бурчит Макс.

Складывает руки на широкой груди.

– Ну пожалуйста, – жалобно надуваю губы.

Это всегда действует. И этот раз не становится исключением. Макс обреченно закатывает глаза к потолку и разворачивается.

– Ладно, ладно. Заставляешь больного старого человека… – бубнит он, скрываясь за дверью.

Что уж я там заставляю, непонятно.

Какое-то время я сижу в тишине и предпринимаю еще одну попытку вспомнить события ночи и вечера. Но словно блок.

– Лови, – мне в грудь врезается ворох одежды.

– Эй, – возмущаюсь, – а поаккуратнее нельзя?

– Ой, Соколова, тебе тут до дома-то дойти, – ржет Макс.

Ну если он начинает шутить, значит, приходит в норму.

– Какая разница.

Внезапно становится так обидно, что ему наплевать, как я выгляжу.

Так. Стоп! А мне-то с какой стати становится это важно? В каком виде он меня только не видел за время нашей дружбы!

– Ничего не помню, – обреченно бормочет Макс.

– Я тоже.

– Ты что-нибудь чувствуешь? Ну, что там обычно чувствуют девчонки, когда у них что-то с парнями?

Он сейчас вот издевается? Откуда мне это знать? У меня и парней-то не было.

Закусываю губу и беспомощно смотрю на друга.

– А ты что-нибудь чувствуешь? – бурчу я и складываю руки на груди.

Ожидаемо в ответ только молчание. Опускаю взгляд на помятую одежду.

– Отвернись, – смущенно прошу я и как-то чересчур дергано заправляю выпавшую прядь за ухо.

Откуда вдруг это стеснение? И руки вон подрагивают, хотя всегда чувствовала себя свободно в присутствии друга.

– Пойду кофе приготовлю, а то невозможно же. Вместо башки как будто утюг.

Макс оставляет меня одну. И я хватаюсь за голову. Даю себе еще немного времени, чтобы не поддаться нарастающей панике.

А что, если все же что-то было?

Да ну нет. Никогда и намека не было ни на что такое, а тут вдруг от одного глотка тормоза сорвало?

Делаю несколько глубоких вдохов, хотя сердце все так же отчаянно тарабанит в груди. В голову врезается мысль, что после ночи должно быть какое-то свидетельство. Ну, не знаю, типа там кровавые пятна и все такое.

Снова вскакиваю, подбадриваемая этой шальной мыслью. Точно! У меня же никого не было, значит, возможно…

Осматриваю быстро кремовую простынь и ничего не нахожу. Тело слабеет от облегчения, настроение поднимается, и я быстро втискиваюсь в одежду.

– Ну ты где там застряла, Лель? Через окно, что ли, решила уйти? Ты это брось, у тебя опыт не очень удачный.

Вот говнюк! Это он сейчас напоминает мне про тот случай, когда я к нему от родителей сбегала?

– Между прочим, из-за тебя тогда я свалилась в кусты шиповника, придурок! – ору в ответ.

– О, не сбежала. Кофе готов, выползай, малявка.

В крови тут же привычно разливается злость, стоит ему меня так обозвать. Каждый раз мы нехило так цапаемся по этому поводу, но он никак не вобьет в свою твердолобую башку, что меня бесит, когда он меня так называет.

И сейчас не исключение.

Вылетаю из его комнаты и тут же толкаю его в спину.

– Хватит меня так называть, – воплю в твердые мышцы.

– Ну а что я сделаю, если ты так и не выросла и дышишь мне в пупок?

Складываю руки на груди и прожигаю взглядом темную ткань футболки. Ну, пытаюсь, по крайней мере.

– И хватит меня взглядом убивать. У меня уже иммунитет, – продолжает ржать этот павлин.

А внутри меня уже все взрывается от возмущения.

– Смешно тебе, да? Я смотрю, ожил прям, – рычу и стискиваю кулаки.

– Пациент скорее жив, чем мертв, – фыркает Макс, ставит большие кружки с темным напитком на стол и кивает. – Прошу, кушать подано.

– Садитесь жрать, пожалуйста? – бубню я, и постепенно злость утихает.

Вот как он это постоянно делает? Стоит только разозлиться, как он что-нибудь выдаст и уже хочется смеяться.

– Вот нравится мне, что ты меня с полуслова понимаешь, – стискивает меня Макс в своих медвежьих объятиях.

На миг замираю, но быстро стряхиваю с себя ступор. Сколько раз я слышала вот это его «нравится»…

Сажусь за светлый стол и обхватываю горячую кружку. Внимательно изучаю отражение люстры в темной жидкости и делаю вдох.

– Макс, – голос звучит тихо, – а если что-то было?

Глаза Макса подергиваются какой-то дымкой. Он делает большой глоток кофе и шипит оттого, что обжигается. Его рука слегка дергается, когда он возвращает кружку на стол.

– Ну было и было, Лель. Взрослые люди, у каждого случается незапланированный секс.

А мне вот прямо сейчас хочется в его лицо кофе вылить.

Бывает? Незапланированный секс? Да у меня, между прочим, он вообще мог случиться впервые! А этот…

Стул с громким лязгом отъезжает, когда я отталкиваюсь от стола и вскакиваю на ноги.

– Ну ты и придурок, Макс!

Разворачиваюсь и вылетаю из кухни.

– Лель, – доносится до меня его крик, – ну ты че как маленькая?!

Злые слезы обжигают глаза, но сейчас нет времени жалеть себя. Торопливо засовываю ноги в босоножки и, громко хлопнув дверью, покидаю квартиру друга.

Сбегаю на этаж ниже и вдавливаю пальцем звонок. В двери щелкают замки, и на пороге возникает удивленная мама.

– Ален, ты чего как на пожаре?

Отодвигаю ее в сторону и захожу в квартиру. Сверху доносится грохот двери Макса.

– Мам, для Макса меня нет. Я в душ, – на одном дыхании выпаливаю я, сбрасываю обувь и несусь в ванную.

– Вы поругались, что ли? – несется мне вдогонку удивленный вопрос мамы.

И тут же слышу настойчивый звонок в дверь. Сомневаюсь, что мама сможет сдержать напор Макса, но какое-то время у меня в запасе будет.

Говнюк, блин. Признаюсь себе в том, что меня задевает такая легкомысленная реакция Макса. Прикрываю глаза. Несколько вдохов.

Прислоняю ухо к двери. Слышно отвратно, но два голоса разобрать можно. Макс что-то настырно доказывает маме, мама слабо, но пытается сопротивляться.

– Теть Том, передайте малявке, что далеко она от меня не убежит, – повышает голос друг так, что я отчетливо слышу каждое слово.

Вот гад! Бесит!

Конечно, у него этих баб как грязи.

– Лель, у вас все хорошо? – скребется мама в дверь.

– Да, мамуль, – упираюсь пятой точкой в стиральную машинку и выдыхаю. – Просто немного недопоняли друг друга.

Отлипаю от стиралки и выворачиваю краны в ванной. Мне надо расслабиться.

– Ты голодная?

В этот момент желудок громко урчит.

– О, мам, я бы не отказалась от твоих пельмешек! – задорно выкрикиваю я.

Стаскиваю одежду и швыряю в корзину для белья. Встаю напротив зеркала и внимательно себя осматриваю.

Непонятно, что я там хочу увидеть. Надпись, что с Максом что-то было? Фыркаю от абсурда.

Синяк какой-то под грудью, ноги немного гудеть начинают, но это, возможно, от танцев.

Танцы-то я как раз помню. Дали там с Максом жару, даже, кажется, кто-то на телефон снимал. Но это не точно.

А вот все, что после клуба, в густой дымке. Хотя, кажется, что вспомни какую-нибудь деталь – и все сложится. Ну не знаю…Даже поездку в такси – но нет. Ничерта подобного.

Со стоном опускаюсь в ванну и ныряю с головой под воду. Становится легче. По крайней мере, в голове уже не гудит и не шумит. И даже можно связно мыслить. Выныриваю, когда легкие начинают гореть от невозможности вдохнуть.

Чего я ждала, когда мы проснулись вместе?

Признаний в любви? Прыскаю от смеха. Глупо!