– Ну да, – задумчиво проговорила Ольга, сделав глоток чая. – А жениться не собирается?

– Не знаю. Два года встречается с какой-то Иринкой. Олег вроде бы даже квартиру им купил. Но пока только сожительствуют. Младший быстрее женится, чем старший, – усмехнулся хозяин и допив свой чай, встал из-за стола и удалился из кухни.

– Ну – ну, – пробормотала ему вслед Ольга, – женится, конечно. Кстати, – женщина с улыбкой обратилась к дочери, – он всё ещё один ходит или с новой пассией?

Я подумала, что узнай сейчас Ольга правду, мне придётся признать свою ошибку. Тогда я легонько наступила девочке на ногу под столом, давая тем самым понять, что лучше ей будет солгать. Но Ксения толи не поняла намёка, толи не хотела ничего скрывать от матери.

– С новой, – ответила чуть слышно она.

Ольга рассмеялась и с лицом чемпиона вскочила со стула и заходила взад-вперёд по кухне, скрестив руки на груди. Я приготовилась слушать её издевательскую речь и про себя ругала Ксению за то, что она упустила возможность избежать этого.

– Зина, – весело и злобно проговорила хозяйка, – а не ты ли ещё на прошлой неделе утверждала, что этот тип искренне любит нашу девочку?

Я молча кивнула головой.

– И не ты ли пророчила им свадьбу и долгие лета вместе?

– Да, я, Ольга Николаевна, – сухо отозвалась я. – Но я не отказываюсь от своих слов и по-прежнему считаю, что, если бы вы не вмешались в дела молодых людей, у них всё могло бы получиться.

– Прекратите! – вскрикнула девочка и стукнул кулаком по столу. – Мне нет никакого дела до Садовского, и я больше не желаю ни говорить, ни слушать про него! Я предпочитаю забыть его раз и навсегда и пожалуйста прошу, не мешайте мне это делать!

Ксения стремглав убежала в свою комнату, и никто не видел её до самого утра.

Естественно, мы вняли просьбе девочки и не упоминали вслух имя Виктора. Собственно говоря, мы сами не сильно нуждались в разговорах о нём.

Не знаю, что творилось в голове и душе юной хозяйки, но с каждым новым днём домочадцы всё больше боялись стать жертвами её неукротимого нрава. От полюбившейся мне девочки Ксении осталось только милое лицо и прямая осанка. В остальном же она так изменилась, что казалось, в неё вселился сам Диавол. Отныне завтракала, обедала и ужинала эта особа в одиночестве, а мне и родителям отказывалась составлять компанию. Она крайне мало общалась со мной и отцом, матери постоянно грубила. Помню, как две хозяйки не на шутку рассорились. Перед этим Ольга обеспокоенно спросила у меня, с чего бы дочери вести себя так дерзко. Кстати, в связи с происходившими с девочкой изменениями, мы со старшей хозяйкой сблизились, и она стала ко мне гораздо благосклоннее. Я предположила, что виной всему переходный возраст Ксении. И в самом деле, медицина, должно быть, обсчиталась случаев, когда спокойный и мирный ребёнок превращался в исчастие ада. Женщина согласилась со мной и успокоилась. А когда застала Ксению за чтением книги в гостиной, села с ней рядом на диван и хотела положить руку на плечо дочери. Но та резко отодвинулась от матери с таким выражением лица, словно её захотел потрогать последний бомж мира. Думаю, в тот момент Ольге стоило отдать должное за то, что при своём строптивом нраве она продолжала проявлять терпение к ещё более строптивой дочери. С несвойственными женщине спокойствием и мягкостью она сказала:

– Дочка, в последнее время ты сильно изменилась, стала более грубой, неподступной. Но в том, конечно, нет твоей вины. Это всё возраст. И я подумала, что нам стоит побороться с нашей проблемой. Давай сходим к психологу?

Предложение матери девочка отклонила, ответив, не отрываясь от книги:

– У меня нет проблем. Тебе надо – ты и иди.

– Послушай, – сказала мать уже более строго, истрачивая последние капли терпения, – ты понимаешь, что своим поведением омрачаешь жизнь и себе и другим? Я тебе не враг и никогда им не была. Я всего лишь как любящая мать хочу тебе помочь.

Всё это время девочка лежала на диване и с таким негодованием глядела на мать, будто та обзывала её самыми скверными словами. А когда вскочила с дивана и принялась в ответ кричать на Ольгу, стало ясно, что её задело каждое слово родительницы.

– Поверь, я отношусь к тебе точно также, как ты относишься ко мне. Ты давно начала омрачать мне жизнь, и продолжаешь это делать. Ты всё испортила. Ты всегда всё портишь. Говоришь, не враг мне? Ты хуже врага! Ты враг, который приносит беды исподтишка! И ты никогда не хотела мне помочь, ты способна только на гадости.

С этими словами Ксения схватила свою книгу и убежала наверх. Ошеломлённая и красная, что рак, Ольга сидела на диване, положив руку на сердце и растерянно глядела на меня.

– Зина, я не понимаю, – чуть слышно проговорила она. – Что я сделала? В чём я провинилась перед ней? Ты говоришь переходный возраст. Но ведь к Андрею и к тебе она нормально относится. А меня просто ненавидит.

Я сидела в кресле и вязала шарф спицами. Мне нечего было ответить хозяйке, и я только пожала плечами.

– Не корите себя, Ольга Николаевна, – попыталась я утешить хозяйку. – Если вдруг вы и совершили что-то неблагоразумное по отношению к дочери, то сделали это непреднамеренно.

Если раньше Ксении доставляла удовольствие поездка на ферму, то теперь она предпочитала проводить свободное время в одиночестве, закрывшись в своей комнате и включив магнитофон. Единственное, чему она осталась по-прежнему верна, это уроки. Она всё ещё была первой ученицей школы, а поскольку на носу были выпускные экзамены, стала ещё более серьёзно подходить к учёбе. Иногда мне казалось, что она переусердствует в своём стремлении к знаниям. Даже в выходной день она вместо того, чтобы прогуляться со мной в парке или пройтись по магазинам, садилась с утра пораньше за стол и открывала учебники. Я было попыталась немного пресечь её тягу к наукам и предложила сходить с подругами в кино. Она метнула на меня полный презрения взгляд и прежде чем принялась бранить меня, я вышла из комнаты, радуясь, что перепалка не случилась. Хотя я чуть не наступила на грабли старшей хозяйки и не стала для девочки ещё одной персоной нон грата.

Мы с Ольгой ходили по дому сами не свои по милости юной грубиянки. После каждого диалога с нею наше настроение падало ниже плинтуса. Если ранее я втихаря потешалась над нездоровой преданностью Андрея Ивановича к своему делу, который только и думал о том, как бы облагородить своих лошадок и только и делал, что облагораживал их, то теперь я начала завидовать ему, ибо он мало уделял времени семье, в частности, дочери, потому не страдал изо дня в день от восстаний дочери и вообще был едва ли о них наслышан. Для него Ксения по-прежнему была маленькой хорошенькой девочкой, которая любила мультики и мороженое.

К счастью, эта холодная война продолжалась недолго. Девчонке пришлось положить ей конец ровно в тот день, когда её мать не на шутку захворала. Проснувшись ни свет ни заря, женщина попросила меня принести ей лекарство, которое она принимала при обострении болей в спине. Сама она лежала в кровати вся бледная и уставшая, несмотря на то, что накануне ничего не делала, если не считать долгую прогулку по парку, и уснула, когда на небе ещё даже не зажглись первые звёзды.

С трудом она приподнялась на подушке, чтобы выпить лекарство, а затем снова легла, прикрыв глаза. Она ни на что не жаловалась, не стонала от боли и не корчилась. Но её измученное лицо говорило само за себя. И, пожалуй, я впервые не сомневалась в существовании её тяжёлой болезни. Я стояла над ней, пытаясь понять, спит она или просто лежит с закрытыми глазами. Мы были вдвоём в комнате. Андрей Иванович уехал на ферму ещё до пробуждения жены, потому даже не догадывался о её состоянии. Ксения, как обычно, сидела в своей комнате, тоже ничего не ведая. К тому времени я оборвала с ней всякие связи, ибо устала бегать за ней следом, как преданная собачонка, пытаясь развлечь её и умаляя поесть.

– Ольга Николаевна, – обратилась я шёпотом к женщине. Она тут же открыла глаза и устремила на меня внимательный взгляд.