Женщина на скамейке в парке повернулась и стала наблюдать за тем, как украшают елки. Определенно это была та самая женщина, которой я вчера объясняла дорогу. Она ничего не читала, не ела и ни с кем не разговаривала. Просто сидела на холодной скамейке. Мне захотелось подойти и спросить, пыталась ли она по моему совету устроиться в «Паттерсон», однако надо было спешить. На переходе я взяла Хейли за руку. Машина, которую я пригнала к ресторану в субботу, стояла на прежнем месте. «Наверняка ее владелица еще в больнице», – подумала я.

Когда мы с детьми подошли к двери ресторана, навстречу выскочил молодой человек.

– Заняться мне больше нечем! – проворчал он, задев Хейли.

Дочка не удержала равновесие и села мне на ноги.

– Извините, – бросил мужчина на ходу и понесся дальше, даже не взглянул на дочку и не помог ей подняться.

– Какой он быстрый! – удивилась Хейли, хватаясь за мою руку.

– А еще невоспитанный, – поморщилась я, заводя ее внутрь.

Зал ожидания был полон: несколько гостей столпились вокруг новенькой хостес. Сегодня был ее первый рабочий день. За время моей работы в «Паттерсон» сменилось немало хостес. Девушка явно нервничала и потому усадила гостей сразу за два столика в секции Джин вместо того, чтобы распределить их по разным секциям. Наверняка Род опять не провел подробный инструктаж, обычное дело для него. Заметив меня, Рене подняла вверх указательный палец и скрылась в служебном помещении. Я отвела детей в сторону, чтобы не мешать гостям. Рене вышла из-за угла и улыбнулась.

– Рода нет, – сообщила она.

– Ну и хорошо, – сказала я, забирая у нее чек.

Рене достала из кармана банкноту.

– Вот, возьми. Это за твой столик в субботу.

Мимо прошла хостес с тремя посетителями.

– Я даже не приняла у них заказ, – отмахнулась я, убирая чек в кошелек. – С чего бы им оставлять мне чаевые?

Она улыбнулась.

– Не знаю, но они оставили.

Я посмотрела на деньги.

– Двадцать долларов?!

Рене округлила глаза. В «Паттерсон» никто никогда не оставлял больше пяти долларов чаевых, да и то редко.

– Нет, Рене, я не возьму.

Но она уже запихивала купюру в мой кошелек.

– Возьмешь. И перестань привлекать к нам внимание.

Она попыталась сбежать, но я поймала ее за руку, чтобы вернуть деньги.

– Рене, забери немедленно! Это твои деньги!

– Лучше отдай мне, – вмешался Зак, протягивая руку.

Я посмотрела на Рене и вздохнула.

– Ну зачем ты это сделала?

– Я просто передала тебе чаевые.

Рене обняла меня и скрылась за углом. Хостес неловко улыбнулась, и мы с детьми покинули ресторан как раз в тот момент, когда на пустое парковочное место кто-то заезжал.

– Она ведь только что была тут… – пробормотала я.

– Кто? – спросила Хейли.

– Минуту назад на этом месте была машина, – сказала я, разглядывая улицу. – А теперь ее нет.

Хейли потянула меня в сторону универмага «Уилсон», и Зак побежал впереди. Я пыталась найти глазами автомобиль той женщины, но его не оказалось даже на другой стороне площади. Хейли тянула меня все настойчивее, и я, махнув рукой, зашла за ней в магазин. С потолка свисали зеленые, красные и серебряные елочные шары, фигурки ангелов верхом на снежинках и эльфов с ярко упакованными подарками в руках. Над витриной с косметикой возвышалась рождественская ель, украшенная золотистыми фигурками ангелов и нитками искусственного жемчуга.

Отдел игрушек располагался внизу. Мы спустились по лестнице, любуясь перилами, увитыми красно-белой гирляндой. Прямо посреди зала была оборудована мастерская Санта-Клауса.

– Только не это, – пробормотала я себе под нос.

– Вот это да! – воскликнула Хейли, спрыгивая с нижней ступеньки.

Она подбежала к ограде, выполненной в форме имбирных человечков, и уставилась на огромный леденец, где были указаны часы работы Санты.

– Что тут написано? – спросила она меня.

– Санты сейчас нет, – ответила я.

Зато он появится через двадцать минут, и мне придется слушать, как дети перечисляют длинный список подарков на Рождество, на которые у меня просто нет денег. Они ринулись в проход между полками: Зак схватил магнитный конструктор, а Хейли держала по кукле Барби в каждой руке.

– Мам, давай купим? – попросил Зак, прижимая к себе коробку.

– Не сегодня, – ответила я. – Придем домой, составите список подарков, и я подумаю.

Зак вернул коробку на полку.

– Значит, не купишь, – вздохнул он.

– Может, Санта принесет! – не унывала Хейли.

– Нет никакого Санты, – буркнул Зак и нарочно задел сестру плечом, проходя мимо.

Я метнула на него сердитый взгляд, чтобы он попридержал язык. Было непонятно: он больше не верит в Санта-Клауса или просто убеждает себя в том, что тот не существует, чтобы не питать ложных надежд.

– Нет, есть! – сказала Хейли, следуя за ним хвостиком.

Надеясь отвлечь дочку, я взяла с полки куклу, которая пела, если потянуть за ожерелье на шее. Потом мое внимание привлекла коробочка с кукольным фортепиано, и я перевернула ее, чтобы посмотреть цену. Пятьдесят девять долларов! За одну игрушку! Я прошлась вдоль полок и увидела миниатюрный замок для кукол: тридцать пять долларов. Большая коробка игрушечной еды стоила двадцать долларов. Придется работать в «Бетти» сверхурочно, чтобы купить подарки на Рождество. Я взяла коробку в форме сердечка, которую ребенок должен раскрасить самостоятельно. Мне стало неприятно от мысли, что Хейли придется разбираться с раскраской без меня, но мне всегда не хватало ни времени, не терпения на такие занятия. Я читала инструкцию на коробке, когда услышала, как кассирша, невидимая за полками, с кем-то спорит. Она говорила тихо, но твердо. Я решила посмотреть, что случилось, и немного прошла вперед. В голосе молодого мужчины слышалось возмущение.

– Вы сказали «Счастливого Рождества!»

– Нет, я пожелала ей волшебного Рождества, – ответила женщина.

Я присела и начала подглядывать за ними из-за коробок. Кассирша выглядела лет за сорок. Одетая в ярко-красный свитер, на шее – зеленый блестящий шарф.

– Это одно и то же, – продолжил мужчина. – Никто уже не говорит: «Счастливого Рождества!» Достаточно просто сказать: «С праздником!»

Женщина помолчала, а затем спросила, перебросив конец шарфа за спину:

– Это что, новая политика магазина?

– Нет, это то, что вам нужно делать!

– Кто распорядился? Твой дед? – Впрочем, кассирша не дала мужчине и шанса на ответ. – На Маршалла это не похоже, потому что это бред. Мы продаем не праздничные деревья, а рождественские деревья. Мы не продаем подарки к праздникам, мы продаем рождественские подарки! – Она явно чувствовала себя уверенно и наступала на молодого человека. – Мы собираемся не на праздничный ужин, а на рождественский ужин. Никто не обустраивает ясли у себя во дворе потому, что в праздники родился младенец. Люди приходят к нам в это время года не просто из-за праздника. Это Рождество! Ты хоть раз видел кого-нибудь, кто смотрит на календарь в декабре и говорит: «Ура, двадцать пятого декабря праздник!» Все говорят – «Рождество». Так что я буду желать покупателям счастливого Рождества!

– Ой, да делайте, что хотите, – буркнул молодой человек и стал подниматься по лестнице.

Я выглянула из-за полки с игрушками. Кассирша что-то бормотала себе под нос и обмахивалась бумажкой.

– Нет там никакой Кристи, – заявил Джейсон, заходя в офис.

Из кабинета выглянул Маршалл.

– Сейчас нет или вообще нет?

Джейсон уселся за стол и подвигал мышкой, выводя компьютер из режима ожидания.

– Вообще нет.

– Ты не спросил, может, ее кто-то знает?

Джейсон отрицательно покачал головой.

– Может, она работает в кафе «Лемон» или «Бетти». Надо было еще туда зайти.

Джейсон ловко прокрутил карандаш между пальцев.

– Зачем? Мы же нашли машину.

Маршалл разозлился.

– Дело не в машине, – произнес он, по одному выбрасывая зачерствевшие пончики в корзину для мусора. – Ты за этот год вообще о ком-нибудь, кроме себя, думал?