– Да. Только то, братец, половина дела. А надобна мне еще морда вице-губернатора московского.

– Собакина? – догадался Миша. – Так я могу, видал его.

– Вот и сделай.

– А для чего?

– Не твоего ума дело! Через неделю чтобы готово, понял? Награду получишь.

Через неделю перед Демидовым предстали оба портрета. Поставил он их перед собою и оглядел с такой хмуростью и злостью, будто видит заклятых врагов.

А на другой день, утром, прогуливавшиеся люди увидели прикрепленными к воротам оба портрета. Под ними была бумага с такими словами: «Собакин архипарикмахер, только что возвратившийся из Парижа, предлагает свои услуги почтеннейшей публике. Адресоваться к г. Панонину». В последнем слове две буквы, «но», были замазаны и читалась фамилия Панина.

Собралась любопытствующая публика.

– Глядите-ка, – перешептывались прохожие.

– Ой, неладно это, вице-губернатора назвать архи-парикмахером!

Достиг ли слух о новой проделке Демидова ушей Собакина – неизвестно. Скорее всего, он был не так глуп и, услыхав, сделал вид, что его это не касается. Однако нашлись доброхоты, которые поспешили сообщить о том императрице. Демидов всюду поносил Собакина.

Михаила заинтересовала ситуация. А кто всегда все знает обо всех? Лакеи, конечно. Он обратился к своему приятелю.

Тот объяснил ему. Как-то пригласил к себе барин всю Москву, а Собакин не явился на приглашение. Ну не собака ли он после того? Демидов велел посадить на его место породистую собаку и кормить ее весь вечер. А после пришла весть, что в северной столице граф Панин желает назначить Собакина сенатором. Сенатором? Собакина? Этого бездельника! И – закрутилась карусель. Ему нужны были портреты. За тем и послан был Михаил в столицу. Демидов самовластвовал в Москве и обид не прощал.

Однако императрица была памятлива. Улыбчивая и любезная, она сделалась не похожа на себя, узнав про выходку с воротами. Панин, по доброте своей, уговаривал ее замять дело. Она согласилась. Но на том дело не кончилось.

Удовольствоваться молчанием Демидов не желал и устроил еще одну штуковину. На этот раз велел учителю сочинить несколько пасквилей в стихах на Собакина, хоть и дурные, но стихи лучше запомнятся. А еще: сделать их известными при дворе. Пусть читают. Когда Екатерине принесли те пасквили, императрица, выдержанная, как настоящая немка, пришла в ярость. И повелела собрать поганые пасквили, отправить их в Москву и там устроить аутодафе, то есть сжечь прилюдно на площади.

Но Демидов уже закусил удила, это распоряжение его рассмешило. В ответ он придумал следующее. Надо лишь узнать, на какой площади будет происходить «казнь». Взятка чиновнику – и все стало ведомо. Затем следовало откупить квартиры с окнами на площадь, где должно состояться аутодафе. И вот…

В этих квартирах накрыли богатые столы, пригласили музыкантов. В таких обстоятельствах разве будет кому дело до мелкого пожарника? Вот вам и аутодафе! Звучала музыка, разносился стук ножей и вилок, а что касаемо еды, то подавали стерлядь, белужий бок, спаржу, пироги. В животах уже «танцевали» гуси и французские сласти, наливки…

И лишь один Михаил, раздосадованный тем, во что обернулись ею первые удачные труды, стоял у окна и смотрел на костер, пожирающий «преступные бумаги». В памяти его всплывало что-то далекое, какие-то мерцающие огни.

Демидов торжествовал весьма недолго. На другой же день происшедшее стало известно государыне и последовал страшный указ: выслать Демидова из Москвы!

Демидова? Из Москвы? Вот тут-то все домашние и слуги завыли. Впервые они явились свидетелями жгучей тоски и черной меланхолии своего господина. Не дай Бог!

А чем кончилось дело? Пришлось барину идти на попятную. Надо было умилостивить Екатерину. Спасти его могли только огромные пожертвования в государственную казну. Он сделал это, и расчетливая Екатерина не устояла, простила дикую прихоть московскому чудаку…

Что касаемо Михаила, то он прежде жил у барина как слепой котенок, потом в Петербурге кипел в котле жизни, а тут испугался. А ну как выяснится, кто писал те портреты? Трусил долго, молился ежевечерне, просил у Бога крепости духа.

Однако жизнь тем и удивительна, что не догадаешься, что ей вздумается. Даст ли тебе пинка или сделает подарок.

И чем сильнее ждешь удара в спину или пониже, тем дороже нежданный подарок.

Он ждал пинка, но Демидов привел его в свой кабинет, выдвинул ящик из стола, взял шкатулку, достал что-то завернутое в замшу и протянул Михаилу.

– Вот тебе за труды… Монета старинная, Франциск I, зашей надежно в платье и храни. Деньги – это свобода, с ними тебе куда хочешь путь открыт. А еще это талисман, запомни!

Слаб человек, и даже такие ученые, как Демидов, верили в силу амулетов и талисманов, хотя… Хотя пройдет время, и станет известной всем одна демидовская история с бриллиантом в 50 каратов. Первым владельцем алмаза был бургундский герцог Карл Смелый, который уверовал в чудодейственную силу камня и воевал, нося алмаз на шлеме. Но в 1477 году был убит наповал. Солдат извлек алмаз из шлема, не зная о его ценности. И продал за один флорин. Затем короли сумели вернуть драгоценный редчайший камень, и долгое время он находился в короне. Но история переменчива. Случилась французская революция, кто-то алмаз украл, а в конце XVIII века его владельцем стал Демидов. Сын Анатолий женился на племяннице Наполеона. Алмаз был ей преподнесен, но брак оказался несчастливым. Талисман не помог.

Какой окажется судьба владельца талисмана «Франциск» безродного Михаила? Пока неведомо.

Если задуматься, то случайности играют в нашей жизни гораздо большую роль, чем мы предполагаем, некоторые даже думают – решающую. По крайней мере, в нашем сюжетном повествовании именно так.

Особенно располагают к разного рода случайностям путешествия, желание расширить свой мир, желание познать новое. Еще Петр I приказал дворянским сынкам и дочкам гуртом отправляться в Италию, Англию, Францию учиться. При наследниках великого царя путешествия в Европу совершались с гораздо большей охотой. Удивительно ли, что самый любознательный человек своего века Львов вместе с другом Хемницером при первой же возможности собрались в заграничный вояж.

Вернее сказать, Соймонов, директор Горного департамента, где служили наши герои, отправился в служебную поездку и взял с собой Хемницера со Львовым. Михаил Федорович Соймонов занят был лечением почечной болезни за границей, а Хемницер и Львов посетили Дрезден, Лейпциг, Амстердам, Брюссель и, конечно, Париж. Жажда знаний у русских велика, как не найти приложения любознательности?

Осмотрели Франциска I. Оказалось, у Франциска глаза были так широко посажены, словно меж ними природа оставила место для еще одного, третьего глаза. А нос! Что это был за нос! Как у настоящего гусака! Плотоядные губы говорили о жажде жизни. Оттого-то он все свои годы или воевал, или просто скакал на лошадях: не терпел неподвижности. Замечательным во французском короле оказалось и то, что в поздние свои годы он покровительствовал искусствам, выписывая из Италии мастеров, украшая Францию.

Любознательные друзья в Париже оказались в художественном салоне, когда отмечались итоги осенней выставки и день рождения короля Франциска I. Они приготовились слушать умные речи. Каково же было их удивление, когда в салоне предстала весьма необычная картина. Посреди зала тоненькая хрупкая женщина в маске, держа в руке что-то завернутое в фольгу, танцевала – и как! Она медленно кружилась и к тому же пела! Широкие рукава кофты открывали тонкие руки, развевалась оливкового цвета юбка, из-под которой виднелась еще и красная. Она прицокивала каблуками, звенела серебряными браслетами выше локтей и возле щиколоток, а движения ее были непрерывные, замедленные, они околдовывали, завораживали.

Голос ее был нежный и высокий, волосы пышные, русые, напоминали букет полевых цветов. Львов переводил слова романса, который она пела: «Я полна любви, я жду поцелуя, мысль о нем повергает меня в блаженный сон…»