– Максим, расскажи о себе подробнее.
Парень помедлил, на лбу собрались морщинки:
– Родителей помню смутно. Они геологи. Погибли под лавиной, мне тогда было четыре года. Воспитывала бабушка… Человек набожный, души во мне не чаяла. Известная оперная певица… И я люблю петь. Марине нравится… нравилось… – Максим горько усмехнулся, умолк.
Отец Николай внимательно слушал, спросил участливо:
– Сейчас чем увлекаешься?
– Я был слабым, часто болел. Бабушка нашла мне китайца, тренера по вин чун. Он жил вместе с нами десять лет. Но кто-то нажаловался, и его выслали из страны. Теперь я тренер по вин чун. Был тренером…
– А какое у тебя образование?
– Закончил институт физической культуры, отслужил в армии. Все время выступал на соревнованиях… Правда, ни бабушке, ни Марине это не нравилось. Бабушка хотела видеть меня певцом либо монахом. Марина – бизнесменом. Недавно бабушка умерла. А сейчас и Марина… Живу один. Остальное вы знаете.
Отец Николай молча, задумчиво поглаживал бороду, посмотрел прямо в глаза Максиму:
– А пойдем чай пить! – неожиданно предложил батюшка и ободряюще хлопнул по плечу смущенного Максима.
Вместе они направились к дому, возле которого стояла серая «пятерка», а рядом с ней, протирая красные руки ветошью, – какой-то мужичок. Обернувшись на звук шагов, он приветливо улыбнулся:
– Отец Николай! Все, ёшки-матрёшки! Отремонтировал железного коня. Стоит, бьет копытом.
– Познакомься, Максим! – представил батюшка. – Это наш староста – мастер на все руки. На нем все держится.
Мужичок смутился, замахал руками:
– Ну что Вы, отец Николай! Что я могу… Так, стараемся понемножку.
Священник покачал головой, назидательно поднял палец:
– Нечего скромничать! Максим, ты осенью у него в саду не был. Он вот такие яблоки выращивает!
Староста покраснел, протянул Максиму руку:
– Морозов Павел Дмитриевич – староста села и избранный староста церкви.
Максим, помедлив, ответил на рукопожатие и с плохо скрываемой иронией произнес:
– Максим. Просто Максим.
Староста вгляделся в лицо парня, открыл было рот, собираясь что-то сказать… Но в это время отец Николай, в полном облачении, уселся за руль «пятерки» и кивнул Максиму:
– Садись, прокатимся, заодно и машину проверим!
Максим сел рядом на переднее сиденье. Староста суетливо открыл заднюю дверь, залез. Двери хлопнули, машина тронулась с места, выехала на проселочную ухабистую дорогу. На деревянном электрическом столбе Максим увидел табличку: «Село Качалово».
С правой стороны за забором осталось здание детского сада. Максим вздохнул, глядя на дорогу. Отец Николай уверенно вел машину, почти не смотря на дорогу. Указал рукой на тянущиеся с левой стороны деревянные бревенчатые домики:
– Вот она, благодать! Разве сравнить с каменными душегубками! И хозяйство свое. И яблочки.
Староста поднял вверх брови:
– Все правильно, за исключением удобства. Все же в квартире и отопление, и ванная с душем. Да и, извиняюсь, туалет теплый!
Отец Николай сокрушенно вздохнул:
– Расслабляя себя телесно, теряешь и крепость духовную.
За забором виднелся разукрашенный детский домик. Из него выскочила вислоухая дворняжка, пролезла под забором и с яростным лаем устремилась к машине. Староста посмотрел на нее, перевел взгляд на домик:
– Вот куда он из садика подевался. Завтра же заберу обратно.
Собака, облаяв машину, гордо побежала по улице вдоль забора соседнего дома. Неожиданно сильный удар буквально сотряс забор. Это огромный ротвейлер, клацнув зубами, отскочил, отброшенный штакетником. Вислоухая собака, поджав хвост, бросилась к своему дому. Максим повернул голову, ротвейлер неотрывно смотрел на него огромными черными глазами…
– Милая собачка!
Староста мельком поглядел на пса:
– Собачка – душечка по сравнению с хозяйкой! Нинель Фонарева – вот кого нужно опасаться! «Черная вдова», постоянно охотится на мужиков. Уже троих избранников похоронила.
Отец Николай повернулся к Максиму:
– Обычная женщина, просто не везет ей. Потому как в церкви она редкий гость. Не отстранялась бы от Бога, глядишь, и жизнь наладилась бы.
Староста молча, несогласно покачал головой. Село закончилось, с правой стороны от дороги появилось здание электрической подстанции. Машина проезжала под высоковольтной линией, от которой к подстанции тянулись провода. Отец Николай кивнул:
– Смотри, Максим, вот сердце нашего села. Не будет света – и села не будет.
Максим молча глядел на идущие до горизонта опоры с проводами. Отец Николай обернулся к старосте:
– К вопросу об удобствах. Всего лишь сотню лет назад про электричество и не знали. Жили да жили. А сейчас нет электричества – нет и жизни. Вот тебе и удобства!
Староста молча пожал плечами. Отец Николай прибавил скорость, обратился к Максиму:
– Сейчас доедем до моего любимого места и вернемся назад.
Максим с любопытством смотрел на дорогу. Отец Николай улыбнулся в салонное зеркало старосте:
– Ну, Митрич, спасибо тебе за машину! Бежит лучше, чем прежде.
Староста радостно зарделся:
– Да чего уж там, она и так шустро бегала.
Вокруг качали голыми ветвями деревья, за ними седели высохшей травой присыпанные снегом луга. За небольшим пригорком показалось большое, припорошенное поземкой поле. Его обрамляли деревья. Максим внимательно смотрел вокруг. Перед его глазами возникла акварель, увиденная им в доме. Он зажмурился – и увидел ромашковое поле. Открыл глаза – то же поле, только вместо ромашек белеет снегом. Отец Николай тем временем развернул машину, остановился. Все вышли. Слабый ветерок раздувал бороду батюшки, он блаженно закрыл глаза и вдыхал полной грудью воздух. Посмотрел на Максима, обвел рукой вокруг:
– Чувствуешь, какая здесь благодать?
Максим ожившим взглядом смотрел вокруг.
– Да, да, что-то есть…
Пожимая плечами, староста зябко кутался в кожаную куртку, вдруг наклонившись, сбросил в сторону отбитый кирпич, поднял с земли медную монету, потер ее рукавом:
– …Ёшки-матрёшки! Пятак дореволюционный! Клад!
Вмиг оживившись, дернул Отца Николая за рукав:
– Отче, у Вас лома в багажнике нет?.. Копнуть бы надо…
Максим усмехнулся. Отец Николай, взяв пятак в руку, внимательно посмотрел вокруг:
– Раньше тут храм стоял… А вон там исцеляющий источник… Это святые места…
Староста забрал пятак у Отца Николая и молча спрятал его в карман…
Машина подъехала к дому отца Николая. Во дворе их встречала Ксения. Увидев старосту, нахмурилась:
– Самовар стынет. Давайте к столу.
Староста радостно вспыхнул, с нетерпением потирая руки:
– Идем, идем, хозяюшка! А пирожки-то будут?
– Будут, будут вам пирожки!
Староста направился за Ксенией, не отводя взгляда от ее спины, ног, талии. Облизнулся, достал из кармана брюк платок, снял шапку, вытер лысину. Отец Николай шел следом, потирая бороду. Завершал процессию Максим.
В просторной комнате посередине стоял накрытый стол, все расселись, и Ксения подала блюдо с румяными пирогами. Протянула Максиму салфетку:
– Вот, возьми!
Отец Николай с лукавством взглянул на дочь:
– Видишь, Максим, сначала молодцу, а уж потом отцу.
Ксения вспыхнула, закрыла лицо, убежала. Отец Николай рассмеялся. А вот староста слегка покривился и отставил чашку. Максим посмотрел вслед Ксении, посветлел лицом:
– Мне как бывшему пациенту в первую очередь. Поэтому и на поправку быстро пошел… – Максим вдруг помрачнел. – Поправится поправился, а вот куда идти и что делать… Как у вас говорится, «один Бог знает…»
Отец Николай на секунду задумался, пристально посмотрел на Максима:
– Как ты относишься к тому, чтобы послужить в алтаре нашего храма?
Парень удивленно вскинул брови, неуверенно пожал плечами:
– Бабушка говорила мне, что я вымоленный ребенок, обещанный Богу. Как-то не думал об этом.
В это время раздался стук в дверь. Открыв, Ксения увидела на пороге молоденькую конопатую девушку со строгим пронизывающим взглядом:
