— Мне бы Малыша сюда, капитан. То есть агента Талангера, — громко попросила Ода в рацию.

— Исключено. Талангер нужен здесь, — жестко ответила капитан Тидо. — Мы тут делом заняты.

— Капитан Тидо, позовите его, — еще жестче сказала Ода. — Не заставляйте меня связываться сначала с шефом, а потом снова с вами.

Дождавшись передачи рации, она торопливо сказала:

— Малыш! Слушай! Что артефактор может сотворить с туфлями?

— То же, что и с любым другим предметом, — ответил Талангер. — Особенно если речь о передаче энергии. Ода? Прием?

— Я думаю, — сказала Ода. — Но туфли, похоже, ничего не накапливают. Они могут отдавать?. Магией от них так и прет… Но только Ара в них себя почувствовала хуже. Хотя по идее, если это была именно передача…

— Значит, он забирал. Посмотри, что в них необычного.

— Разве что новые набойки, но ведь на любые туфли можно поставить новые взамен изношенных, — сказала Ода. — У него осталась третья пара от Ары, и хотелось бы знать, что он вообще делает с этой обувкой.

— У него две фазы — раскачка и передача энергии. Для начала он берет ношеный предмет, принадлежащий будущей жертве, — услышала Тони Малыша сквозь слабый треск. — Убедившись, что предмет подходит, он забирает жертву — как необходимую деталь, прослойку между первой и второй фазой. Прослойка сначала надо довести до определенной точки, когда она беспрепятственно будет подавать свой дар. В случае, если это маг — он именно в этот момент будет расставаться с магией. Тут подходит черед второй фазы…

— Я так и знала, — безнадежно сказала Ода. — Насколько надо быть безумцем, чтобы делать такое с не-магами и забирать дар, без которого человек уже не будет полноценным?

— Потому он их и убивает. Чтоб не мучались, — зло сказал Талангер. — Спасибо, Ода. Ты дала хорошую подсказку.

— В поиске она не поможет.

— Как знать.

— Спасибо, Малыш. Помог привести мысли в порядок.

— Конец связи.

Ара Деннитсон, слушая этот разговор — приглушенный и иногда тонущий в треске голос Талангера был слышен всем — что-то шептала. Тони прислушалась и обомлела.

— Обнимай меня, обнимай, заставляй меня тебя слышать. Понимай меня, понимай, мы поднимемся еще выше, — повторяла Ара.

— «Вспышка», — уловив слова, сказал вдруг Нельви.

Ода с крайне задумчивым видом вернула рацию патрульному.

И повернулась к остальным:

— Наверно, мы можем идти.

— Нет, подождите, — вырвалось у Антонии. — Мне кажется, есть еще что-то!

Обнимай меня, обнимай,

Заставляй меня тебя слышать.

Понимай меня, понимай,

Мы поднимемся еще выше.

Забавляй меня, забавляй –

Моя милая славная кукла.

Обнимай меня, обнимай,

Отступают тоска и скука.

Обнимай меня, обнимай,

Мнись в руках моих, будто тесто.

Не бросай меня, не бросай:

Разобьемся, так оба вместе!

Песня запнулась на последних аккордах, мелодия смялась, смылась, стерлась из-под босых пальцев ног — и началась снова. В десятый раз. Флай считал. Упрямо считал, а для верности каждый раз оставлял на стене царапину ногтем — достаточно было, не поднимаясь с пола, протянуть руку и коснуться старой древесины. Комната была обшита досками — кроме стены с зеркалами и станками. Доски засалились так, словно их очень долго касались грязными руками. На темных густо-жирных пятнах легко оставались царапины. Пока что их было всего две.

Примерно двадцать минут.

Обнимай меня, обнимай…

Флай мутно посмотрел на стену. Тридцать раз отзвучала проклятая песня. В голове шумело. Эдвеллу не удалось нанести достаточно точный удар после того, как преступник понял, что магическими уловками Флая не взять. Как всякий менталист, он достаточно плотно был обернут защитами и блоками. Иначе, пожалуй, с ума сойдешь — улавливать все от всех. А в блоках увязали все несложные одурманивающие чары, тем более, технари не слишком хорошо владели такого рода магией. Все, что касалось духа, а не тела, давалось им тяжело.

Обнимай меня, обнимай…

Он обнимал. У Флая после удара недостало сил, чтобы сопротивляться, ни ментальных, ни физических. Еще в машине Эдвелл, усадив новую жертву на сиденье рядом, страстно прижался сбоку, впился мокрыми губами в шею — и, зарычав, отпрянул.

А привезя в дом, где, по-видимому, измывался над девушками, начал обнимать уже крепче и уверенней. Флай с ужасом ждал, что будет дальше. Обездвиженный, связанный, с гудящей от боли головой, в которой, кажется, и на донышке не оставалось магии. Талангер уверял, что Эдвелл психопат-импотент. Но что, если у него вдруг хоть что-то получится? Так глубоко маг-визуалист в своих манипуляциях не продвигался: он лишь наложил иллюзию снаружи, чтобы у парня был круглый, словно у девушки, лобок. Иллюзия получилась даже ощутимой — точно так же визуалист соорудил Флаю и женскую грудь. Только молодой человек из любопытства давно уже все осмотрел — это было как будто резиновое и гладкое. На груди едва проступали два небольших пупырышка сосков, а лобок и вовсе был просто ровным, аж страшно делалось — а что, если в этом образе понадобится справить естественные потребности?

Но только иллюзия есть иллюзия, и сквозь нее получалось, если постараться, нащупать то самое.

Обнимай меня, обнимай…

Но зато это точно был Эдвелл. И Флай теперь знал, пусть и приблизительно, где находится его логово. Внушало надежду, что агенты магического сыска знают нужный квадрат. Убивало надежду то, что в последний раз, когда Лид видел карту, квадрат этот был слишком велик.

На седьмом повторе Эдвелл щелкнул замком и вошел в комнату, выключив свет.

— Вы… можете не выключать, — преодолевая сильную тошноту, сказал Флай. — Я знаю, кто вы.

— Надень вот это, — в него полетели туфли.

Да, те самые. Когда простукиваешь молотком каждый шов, сложно не узнать, чью обувь держишь в руке. А потом на смену придут туфли Ары… Зачем это все? Что «Башмачной фее» дает эта перемена обуви?

— Туфли Ары Деннитсон на меня не налезут, — подумал Флай и по резкому движению Эдвелла понял, что подумал вслух. Ничего не оставалось, как развить мысль. — У меня шестой размер. И вообще, я мужчина.

Он попытался придать себе прежний вид. Отчаянно и изо всех сил. Но только удар по голове что-то нарушил — ни к чему его попытки не привели. Флай чувствовал себя все еще в теле Лидии Пай, даже не прикасаясь к ненастоящей груди.

— Мужчина?! — прорычал Эдвелл.

Вспыхнул свет.

Лид мог поклясться, что администратор не делал для этого никаких движений. Видимо, его магия так легко взаимодействовала с электричеством, что одной мысли оказалось достаточно.

Молодой человек зажмурился, прикрывая лицо локтем. Собственная рука сейчас казалась чересчур тонкой и беззащитной.

— Вы можете раздеть и посмотреть, — с вызовом сказал он. — Я не могу снять иллюзию. Вы приложили меня слишком сильно. Но вы можете увидеть…

Рука Эдвелла легла на грудь, скользнула по шелковистой ткани платья, сжала мягкое и упругое полушарие. Флай знал, что работа визуалиста безупречна, не зря же, натолкнувшись на него, соперник по танцам с удивлением посмотрел на Лидию Пай. Хорошо, что дело было не на соревнованиях, а не то наверняка бы донес до судейства новость, способную вышибить перспективную пару с площадки…

Однако Эдвелл не решался расстегнуть лиф платья и взглянуть на мнимую Лидию.

— Смотри, — сказал Флай, дергая застежку.

Администратор глянул только мельком — и отвернулся.

— Танцуй, — велел он и щелкнул пальцами.

Обнимай меня, обнимай,

Мы танцуем в последний раз…

Мужской голос ныл, стонал и вздыхал, мелодия колыхалась волнами. Раз, два, три.

— Да я даже встать не могу, — сказал Флай.

— Вставай и танцуй, иначе умрешь, — приказал Эдвелл.

Флай помотал головой, и зря — боль усилилась. Его маленький бунт не прошел просто так. Что-то произошло — музыка стала громче, свет — ярче, и против его воли тело поднялось на ноги. Колени подгибались, ступни вставали косо, туфли на них казались тяжелыми колодами. Руки повисли, словно плети. То, что подняло его, неприятным теплом опутало сначала ступни, затем лодыжки, поднялось по бедрам к туловищу и, наконец, захватило все тело.