— Боже, если бы лорд Генри видел, кого вы взяли в мужья. Он же американец. Как их ни учи, как ни воспитывай: всё равно остаются распущенными и вульгарными.

Сойер медленно оттянул уголок губ в улыбке:

— Определённо, что мне повезло с мужем. Но, Бриджит, как вы злы…

Если Бриджит поняла, что симпатий своих скрыть ей не удалось, то стоило взять себя в руки, чтобы не выдать другого умысла. Потому что Сойер, погасив медленную улыбку, невыносимо похолодел и произнёс:

— Я настоятельно рекомендую вам смирить ваше отношение к моему мужу. Иначе, ваша честь, случись что-нибудь с ним, судьба ваша будет предрешена.

Бриджит смотрела во все глаза, пытаясь понять, говорит Сойер наверняка или же просто предупреждает. Но он сдержанно кивнул ей и вышел, не потрудившись попрощаться вслух.

Иванз дошла до стола и опустилась в кресло. Если бы она продолжала быть юной дочкой сквайра из лондонского пригорода, то сейчас вся кровь бросилась бы ей в лицо. Но, к счастью, она была вампиром и о такой слабости, как румянец, можно было не волноваться. Но всё равно она не была довольна собою. Ни коим образом. Джон увидел её ревность и злость, поэтому оставалось только надеяться, что наёмники смогут обставить произошедшее с Дайаном Сойером как несчастный случай во время уличного ограбления. А Джон не придёт к ней, чтобы подтвердить свои подозрения.

Был, конечно, тот вариант, в котором Бриджит отменяла заказ, теряя сумму задатка. Но она отмела его как смешной и малодушный.

***

— Что вы сделали, милый? — не то чтобы Сесиль не могла поверить в то, о чём обмолвился муж, но удостовериться хотела однозначно.

— Похитили транспортировщика рабов для Сары Хаммиш, — ещё раз сказал Никки, орудуя вилкой в лазанье.

— Тот жив-здоров, Сесси. Приковали его к радиатору в номере борделя на Чёрчхилл Уэй. Ты же знаешь, там звукопоглотители на стенах. Сначала он прыгал по комнате, насколько позволяла привязь, и блажил. На девочек бросался, которые ему обеды приносили, потом пытался подкупить Золотко. Теперь угомонился и лежит, — Элек умиротворённо вытянул ноги под столом, доскребая последние потёки сыра с тарелки коркой хлеба.

Сесиль с материнской улыбкой, свернув на груди когтистые лапки, переводила яркий голубой взгляд с одного на другого.

— Иронично.

— Было бы иронично, если бы мы его накачали наркотой и пустили по кругу, как они там обычно промышляли над похищенными с мисс Хаммиш, — возразил Никки.

— Но мы великодушны. Поэтому подонок отхватил только ограничение подвижности на несколько суток, — похвалился Элек широтами души, хлебая остатки пива.

— М-м-м, вы оба отвратительны и жестоки. Джон знает о вашей инициативе? — на всякий случай удостоверилась и об этом Сесиль.

— Нет, но узнает. Мы же не просто так посадили терпилу на цепь. Он, блядь, расстроился, когда понял, что лавочка закрывается в перспективе на неограниченный срок. Занервничал очень, — Никки развернул зубочистку.

— Ага, за обрез схватился. Одной рукой перед нами размахивал, а второй пытался отзвониться и пожаловаться на учинённый произвол, — сыто кивнул Элек и принялся раскачиваться на мгновенно застонавшем стуле.

— На вас была защита? — недовольно повела глазами Сесиль, услышав про обрез.

— Да брось, Сесии. Малый полоротый. В ворота сарая не попадёт с пяти футов, — Никки протянул ручищу и ухватил хмурую ведьму за запястье, подволакивая.

Сесиль завела глаза, понимая, что устоять на месте не удастся, и уселась к мужу на колени.

— Никки Милднайт, кто-нибудь когда-нибудь прострелит тебе башку, а меня не будет рядом, чтобы вернуть в неё всё — как было.

— А ты расстроишься, если мне прострелят башку? — принялся кокетничать Никки.

— Да, я расстроюсь. Несмотря на то что убила первые несколько лет брака, чтобы сделать это самой. Я, видишь ли, шибко привязчивая, если меня долго-долго брать измором.

Элек раскачиваться не прекратил, но существенно замедлился, услышав Сесиль и рассматривая обоих.

Никки коротко и быстро взглянул на него, но спросил у жены:

— Где это пакостное недоразумение преисподней?

— Ялу наказана. Стоит коленками на горохе, — успокоила Сесиль сладким голосом, отследив взгляд мужа себе за плечо.

— Заперта?

— Надёжно заперта, ящик отобран, телефон изъят, к детям приближаться запрещено.

— М-м-м, ты жестока. Но, в отличие от нас, прекрасна, — Никки поднялся с Сесиль на руках. Та хихикнула, обнимая локтями Никки вкруг шеи. А когда он развернулся к Элеку спиною, вытянула ладонь и четырьмя пальцами поманила того следом.

Элек оттолкнулся ножками стула от пола в последний раз, поднялся и отправился следом.

***

Кто именно растоптал в крошку «Золотую гордость», для совета судей осталось до конца неясным. Версия с несколькими, следующими друг за другом взрывами бытового газа была пошита, честно сказать, белыми нитками, но настоящее колдовство таких масштабов и сокрушающей силы, коее свершилось в Броад Грин, отдавало абсурдностью. Поэтому персоны Валери и Сесиль Сэндхилл закрепились в восприятии сталкивающихся с ними людей и вампиров в разных образах. Для проходящего через «Галерею Голубого пальто» простого люда они были элегантными, прекрасными леди-хозяйками. Для членов Палаты лордов неким средним между карточными гадалками и астрологами, составляющими натальные карты для простодушных обывателей, но тоже прекрасными и элегантными. Видеть их было сравнимо с определённым удовольствием. Но подозревать в Сэндхилл самых что ни на есть ведьм, — этого не приходило в голову ни одному из судей. Даже несмотря на то что тёмная магия одухотворяла вампиров. Они настолько втянулись в очеловеченный быт, уравнявшись в правах с людьми, что прекратили заострять на том внимание. Тем более что количество семей, в которых один из супругов или иной родственник были вампирами, росло в прогрессии, что тоже способствовало социализации тех и сглаживанию различий.

Впрочем, обеих Сэндхилл положение вещей устраивало. Оно же, это положение, оделяло ведьм полноценной свободой действий, позволившей им провернуть фокус с инфицированием совета судей в считанные секунды, после чего вся стройная и увязанная система взаимообогащения слетела в ебеня.

Валери и Сесиль вошли в Консульский кабинет Городской Ратуши и непритязательно присели у двери.

Сесиль держала в затянутых в короткие гипюровые перчатки руках банку, наполненную светляками, которые сияли золотисто-зелёным свечением и щёлкали о стекло и под зафиксированной крышкой. После того как она увязала название Разумное Решение с сущностными характеристиками чёрных нестабильных мандал, Валери придала им зооморфный облик сияющих в лесной чаще огней, которые при ближайшем рассмотрении оказывались сегментированными жуками.

«То, что надо. Отвратительно и очаровательно. Ровно настолько, чтобы их чести пооткрывали рты и позволили этой мерзости коснуться себя», — сказала намедни Валери, удерживая первое Разумное Решение в защищённых медицинским латексом ладонях.

Милднайты остались за дверями кабинета для безопасности тех, кому пришло бы в голову сунуться туда во время совещания.

Валери и Сесиль тихо перехихикивались, обсуждая присутствующих, и временами пихались плечами. Но тут же закончили, повернув головы, словно кошки на резкий дрязг, едва умеренный говор нарушил вскрик:

— Что за нелепость, сир! — проскрежетал лорд-канцлер.

Джон удерживал одну ладонь на полированной поверхности тяжёлого стола, вторая была опущена в карман брюк, от чего ему приходилось сидеть вполоборота и откинувшись на высокую спинку кресла. К тому же Сойер не спешил со скорым ответом лорду-канцлеру Хейгу. И тому пришлось привстать со своего места, чтобы увидеть сюзерена:

— Извольте объясниться, что значит ваше «с поставками закончено»?

Ведьмы со своих мест хорошо видели, как по-разному от тревоги за собственные интересы, но одинаково обескураженно вытянулись лица у всех судей и у комиссара полиции Тима Кэролла, что грузно сидел чуть поодаль и исподтишка глазел на коленки Сэндхилл. Но тут же прекратил, едва запахло жареным.