Конунги появились невовремя и неожиданно, зато Элиас ещё кое-что понял. Само по себе то, что Элек Милднайт, прежде бывший в Ливерпуле один, вдруг одвоился и явил своего близнеца Никки Милднайта, дезориентировало. А вот то, как оба глянули на Элиаса, пытаясь понять, успел ли он хоть как-то повредить их новому механику, вообще выбило из колеи. И в тот момент Джек был рад, что он ничего не успел. Интуиция ясно говорила, что при ином исходе пизда всем троим из «Семени Велиара» пришла бы ещё вчера.

К слову сказать, что разукрасил ворота гаража не Джек. Безголовый Дэнни выбрался на Джеймс-Стрит с Конопатым Ллойдом, и там они потратили десять минут на то, чтобы оставить скабрёзную писульку. Которая, это же очевидно, окончательно взбесила конунгов. А сегодня привела тех в «Sweat ‘n dirty». Хорошо хоть то, что Ллойд был тут, а вот придурочный младший брат — нет.

— Элек, — начал Джек, — давай не будем усугублять ситуации.

— Здравомыслие задним числом — бесполезная вещь, Элиас, — ответил за брата Никки, длинно вынимая свой клинок, и пошёл в обход биллиардного стола ближе к Ллойду и к третьему из байкеров, имени которого не знал.

Элек покачал головой:

— Протяни ко мне руки, Элиас.

— Эй, мужики, — проблеял из-за спины Джека Конопатый Ллойд, — хули вы завелись? Замените ворота, делов-то ничего.

Джек с удовольствием сломал бы Ллойду нос за ту панику в голосе, что он слышал. Хотя, как его было судить? У Джека самого нехорошо холодело в животе.

— Никки, один должен быть мёртвым, — напомнил Элек.

— Да я помню, — отмахнулся тот.

После этого народ повалил в двери. Остались самые недалёкие, забившиеся в углы и выставившие перед собою, словно обереги, телефоны со включёнными камерами.

Кемерон Грэй покачал головой и попросил:

— Элек, если разговор зашёл о покойниках, мать вашу, убирайтесь из моего паба. Я тебя прошу.

— Кем, ты знаком с моей женой?

— Прекрасная женщина, — обречённо согласился Кемерон.

— Так вот, покойник — это для неё.

— Чёртовы бабы, — прошептал Кемерон и полез в ежедневник.

Выстрел, громом прокатившийся под утверждение от Салли Эрны***** о том, что он «не сломлен и, вообще, пуленепробиваемый», из Desert еagle, заставил взвизгнуть скрывшихся по углам.

Для Иво, в отличие от зрителей, тот не был неожиданным, потому как он со своего места видел, что Ллойд теребит кобуру. Но руки того дрожали, поэтому выстрел вышел неудачным.

Никки недовольно качнул головой, невероятно легко для своего тела шагнул к Ллойду, вывел лезвие свингом слева и, словно то было мягкое масло, самым остриём срезал правую кисть Конопатого Ллойда под манжетой куртки. Кровь полилась, подобная ручью, а Ллойд принялся кричать, глядя на упавшую кисть и револьвер.

— Ну сукины же дети, — с неким воодушевлением процедил Кемерон и снова записал в ежедневник.

— Плохие новости, Элиас, покойником быть тебе, — сказал Элек, перехватывая «бастарда» обеими ладонями за рукоять.

Элиас тоже выстрелил, не вынимая револьвера из кармана куртки.

Иво видел, как клинок Элека под острым углом сверху пронзил Джека Элиаса, разнося ключичную кость, рёбра с первого по третье, половиня сердце, и показался из-под лопатки со спины. Байкер упал, не двинувшись ни на дюйм после.

Сам же конунг отшагнул назад под силой заряда, что пришёлся в левое подрёбье, укрытое надетым на майку бронежилетом. С криками Ллойда и стонами тех, кого тошнило по углам, Элек выровнялся и присел у зарубленного, прикоснулся пальцами к шее. Убедившись в том, что Элиас мёртв, Милднайт поднялся, носком ботинка раскидал обе руки того в стороны, выдернул лезвие из тела Джека и отсёк с его рук кисти.

В пабе не осталось никого, кроме Кемерона, Иво, потерявшего сознание от кровопотери Ллойда, конунгов и двоих из «Семени Велиара» за столом.

Элек поднял отсечённые кисти за большие пальцы, обходя растекающиеся лужи, развернулся к Иво. Тот сошёл со стула, вынимая из кармана непрозрачный пластиковый пакет. Раскрыл и протянул.

Элек опустил добычу в пакет, развернулся к так и не вставшим из-за стола. Когда подошёл к ним, дамочка с татуировкой начала беззвучно плакать. И отпрянула вглубь дивана, к стене, стоило Элеку протянул руку за салфетками, чтобы стереть кровь с клинка.

— Эй, неотложку вызывать собираетесь? — пророкотал Никки, поживившись салфетками с соседнего стола. — Дружок-то ваш ещё дышит.

Никки поднял третью кисть с пола, что лежала рядом с «пустынным орлом», поманил ею Иво.

— Элек, сколько им рук нужно?

— Валери сказала, что две с неотпетого мертвеца и все остальные отсечённые с живых, — затеял вспоминать Элек.

— Всё, закончили! — потерял терпение Кемерон. — К чёрту пристрастия ваших жён. Убирайтесь, чтобы я мог отзвониться копам. И я тем скажу, кто здесь всё учинил. Сразу предупреждаю.

— Позвони потом, дай знать, сколько с нас за чистку от крови и за порченную мебель.

— Да уж непременно, — Кемерон взялся за трубку телефона под заверения Fiddler’s Green****** в том, что «сегодня совершенный день».

***

Джон принялся за Дайана снова едва ли не на пороге, стоило им вернуться на Виктория-Стрит за полночь. К утру, едва побелел за окном воздуху, а птицы заголосили в жасмине и шиповнике, Джон сорвался и повязал его, после чего оба уснули. Проснулся от настойчивой вибрации с пола. У кровати светился монитор смартфона. Входящий был от Бриджит Иванз, на который он не ответил. Только дождался появления таймера: половина пятого по полудни.

Сойер посмотрел на мужа. Прекрасные последствия на Дайане: царапины от зубов, следы от губ и пальцев были глубже и ярче, когда Джон засыпал. И те должны были вот-вот сгинуть, стёртые отголоском крови вампира. Но всё ещё были видны.

Джон хотел поцеловать укус на любимом плече, но вместо этого поднялся и ушёл в душ, унеся с собою телефон. Потом в кухню, где занялся завтраком на ужин для Дайана. И овсянкой. Кто бы мог подумать, но тому она понравилась. Распробовав кашу в последний месяц беременности, Дайан мог есть её по три раза в день.

«Отличная вещь, просто всыпь больше изюма. И больше сливочного масла», — сказал он в ответ, когда Джон заволновался, не тошнит ли того от британского аристократизма в таких количествах.

В дверь настойчиво зазвонили.

Джон отложил ложку, отключил огонь и пошёл открывать.

Мисс Иванз стояла на пороге.

— Сир, вы видели видео в сети?

— Полагаю, что нет, что бы вы ни имели в виду.

— Позвольте войти?

Джон отступил, пропуская её честь в дом. Тут же вернулся в кухню, где закурил.

Бриджит окинула взглядом обстановку.

— Пожалуй, я обрисую ситуацию на словах.

— Так будет проще, — разрешил Сойер.

— Пока шёл обед в ратуше на Касл-Стрит, ваши… Элек и Никки Милднайты убили человека, а ещё одного изуродовали в пабе у стадиона «Энфилд». И это в первые часы вашего сюзеренства.

Джон раскрыл окно, давая летнему мокрому воздуху заполнить кухню.

— Вы знали об их намерениях?

— Да.

— Послушайте, сир, так нельзя. Я имею ввиду, что нельзя так явно. Видео изъяли, но сам факт. Это беззастенчиво и…

— А как можно? — перебил Джон.

— Вы сильно следите. Там была полиция. Владелец паба вызвал наряд, приехали коронёры и детективы. Ваших людей опознали.

— Какие проблемы с полицией, мисс Иванз? Сломалось что в вашей системе?

Бриджит уставилась на Сойера, стараясь свести концы.

— Ваши люди — они ещё хуже, чем приближённые Бауэра.

— Ваша честь, я поговорю с конунгами. Уверяю вас, что в скором времени их поведение перестанет вас так занимать.

— Джо-он.

Оба обернулись.

Дайан стоял в дверях, завёрнутый в шёлковый, цвета речного жемчуга, халат с взмывающими чёрными журавлями и узкими серебристыми стеблями бамбука. С одного плеча шёлк уже спустился. И Джон видел, что узел на поясе абсолютно ненадёжен.

Сойер улыбнулся мужу, отчасти позабавленный тем, как оторопела Иванз. Та была ровесницей Джона и так же воспитывалась в порядочной семье сквайра. А то, что усвоено в детстве и юности, так просто не проходит. Поэтому не считающийся с её присутствием Дайан, голый под мало что скрывающим халатом, томно выдохнувший его имя, едва ли не сразил нравственность её чести.