— Блядь, — коротко бросила та и поволоклась к кованому высокому стеллажу с банными принадлежностями. Выдернула с нижней полки рулон свежего полотенца и сунула Джону в руку.

Пока тот вытирался, Ялу недружелюбно наблюдала.

— Ты что, и в самом деле решил меня укусить?

— Ты бы знала, кого я сегодня пил, то поняла бы, насколько не к месту твои удивление и вопрос.

— Вернёмся к баранам. Возьмите меня в Броад Грин.

— Зачем? Чем ты поможешь?

Существа вдруг ласково ощерилась.

— Вот там и посмотрите.

— Чёрт с тобой.

***

У Дайана была мысль со психу отказаться от предложенного ему ужина, но он быстро передумал, вспомнив, что с этим делом шутки плохи. Стоило ему немного затянуть с приёмом пищи, как зверское чувство голода начинало диктовать свои условия. У Брука возникали вполне правдоподобные опасения, что он может упасть от изнеможения или расплакаться. И даже теперь растущие дети совершенно не считались с его гордостью и горем. Поэтому Дайан согласился ужинать. И испытал едва ли не блаженство, когда отправил в рот первую вилку ризотто с креветками и мидиями. Блаженство отпустило ближе к половине тарелки. И в тот же момент он снова вспомнил, как Бауэр появился в комнате и небрежно бросил на покрывало рядом с сидящим Дайаном пластиковый пакет.

Брук узнал и перевитое резным травяным стеблем золотое обручальное кольцо мужа, и безымянный палец с его левой руки. После такого с организмом началась знатная свистопляска. Перед глазами темнело, и Дайан прилагал огромные усилия к тому, чтобы справляться с этой шумящей теменью и полноценно видеть. Но стоило ему чуть проморгаться, как темнота снова наплывала. Волны нехорошего жара ритмично проходились по телу, после которых Дайан тут же покрылся холодным потом. И самым отвратительным стало осознание того, что он совершенно не способен контролировать реакции тела.

«Вы совсем ёбнулись, сир?»

Дайан услышал задаваемый Линдой вопрос словно сквозь толщу воды.

«Заткнитесь, мисс Балицки. И следите за языком», — предупредил стоящий где-то близко Бауэр.

«Ещё немного, и он лишится чувств. Вы что, не видите?»

Холодные руки Линды легли Дайану на плечи, потом продавился матрац под тяжестью её тела, когда вампир села рядом.

«Обморок?» — подумал Дайан с любопытством. Понятия не имел — как это, падать в обморок. И вот представлялся шанс.

Но упрямство взяло верх.

Брук вдруг сообразил, что какое-то время не дышал и сделал вдох, шумный и дёрганный, словно вынырнул.

Линда отирала ему лицо ладонью.

Комната вернула свои очертания.

Дайан понял, что смотрит на тёмный, длинноворсовый, прикроватный коврик, за краем которого видит носки туфель сюзерена. Он не мог позволить себе посмотреть на того, потому что точно знал, что совершит величайшую глупость. Попытается задушить Бауэра своими руками. И знал: кроме попытки это ничем не увенчается.

Носки туфель сдвинулись.

Бауэр развернулся и вышел.

«Надо что-то съесть. Дайан, тебе надо что-то съесть», — сказала Линда.

И он думал отказаться. Но дети были против.

Линда оставила его, подошла к двери и прокричала:

«Даниэль, если ты забыл, то здесь теперь не все кровь лакают. Метнись в кухню».

К тому времени как Линда вернулась обратно, Дайана принялось мелко и неподконтрольно бить дрожью.

«Дайан, — Линда присела перед тем на колени, — это ложь».

«Но ты же видела», — едва выговорил тот, спотыкаясь на гласных.

Линда закатила глаза и легла лицом ему в колени.

«Ложь, — сказала она ещё раз, разгибаясь, и погладила ладонями. — Хочешь, расскажу, от чего меня и Юрэка спасли Валери и Сесиль?»

Дайан не хотел. Вот сейчас он не хотел увлекательных историй, которые любил всей душой.

«Не хочешь, — широко улыбнулась Линда, — поэтому я тебе расскажу насильно. Потому что принуждение — наше всё».

В этот момент в дверях появился высокий, бледный, рыжеволосый вампир, несущий в руках накрытый к ужину поднос. Он передал тот поднявшейся Линде и сказал, словно дополняя её слова:

«Принуждение и хрустальные ангелы — вот залог нашего семейного счастья».

Дайан уставился на абсолютно ничем не выдающегося вампира.

Линда же медленно поплыла углом рта в улыбке.

Рыжий ответил Дайану равнодушным взглядом и вышел.

Когда Дайан закончил с ужином, Линда просто оставила поднос с посудой за дверью и закрыла ту.

— Хочешь спать? — спросила она.

— Ещё нет. Что там об увлекательной истории со спасением из огня?

Линда улеглась на кровать и похлопала ладонью рядом.

Дайан принял приглашение.

— У нас с Юрэком был отец. А у того был цирк. Настоящий цирк со всей подобающей приблудой. Все эти гигантские шатры вкруг арены, стропы под куполом, хищники и стабильно пьющий укротитель этих хищников, два слона, пушка и отправляющаяся каждый вечер из той на Луну прекрасная танцовщица, грустный, чёрный, и весёлый, рыжий, клоуны, считающие собаки, тигры в пылающем обруче — всё вот это. Юрэку было четырнадцать, а мне девять, когда моему отцу приспичило залезть ко мне под юбку.

Дайан едва не забыл хандрить, посмотрев на Линду сведя брови и сморщив нос.

— Ага, — меланхолично согласилась та, — всё в порядке. Мне повезло. Это быстро закончилось. Сразу же, как началось. Юрэк застал нас за стойлами для лошадей. Юрэку повезло, потому что у него оказался в руках кнут. Нашему отцу — нет, потому что у Юрэка, повторюсь, в руках оказался кнут. С того дня я спала в кровати брата своей безопасности ради. А любовниками мы стали, когда мне исполнилось пятнадцать. Отец взбесился, как только всё понял. Он подрался с Юрэком. Этой же ночью мы взяли из сундука отца недельную выручку от представлений, вывели двух лошадей из конюшни и убрались через два города. Фокусники были популярны, поэтому бродячие цирковые притоны нас принимали хорошо. Эмеральд появилась два года спустя. К тому времени я и Юрэк прочно осели в шапито Папаши Адерли. Ничего схожего с нашим отцом. Хорошие были времена.

Линда замолчала, рассматривая ногти на согнутых пальцах.

— Как вы стали вампирами?

— Отцовское проклятие.

— Что? Это что ещё за чушь?

— Отчего чушь?

— Нет такого способа обращения, — категорично заявил Брук.

Линда искренне улыбнулась, показывая вполне себе правдоподобные клыки.

— В Чудоземье своя физика. Кстати там мы боимся чеснока, действительно не выносим солнца, не отражаемся в зеркалах и перекидываемся в летучих мышей.

— Можешь сейчас?

— Дайан, в Чу-до-зе-мье.

Брук с сожалением покрутил головой.

— Продолжай, пожалуйста.

— Как понимаешь, отец не был в восторге, обнаружив, что его обнесли собственные же дети. Я не знаю, как он до всего дошёл. Может, кто-то подкинул ему идею с отцовским проклятием, но конгрегация святого отца Клирхэда за соответствующую плату положила на нас заклятие экзорцизма. Вот где был пиздец, милый.

Линда потянулась и перевернулась на спину.

— Эмеральд уже исполнилось двенадцать. И в этот же день мы давали вечернее представление перед герцогским двором. Ни я, ни Юрэк не были знакомы с миледи Сэндхилл. Знали только, что в тот период Валери всё же приняла наследование графством Трексан. Когда у Фростов не осталось прямых наследников, кроме Валери и Сесиль, город скрутился и преклонил колени перед тою, предлагая тиару герцогов Трексанских и дворцовые ключи. Валери от доброты сердца сначала слала сенат в радужные ебеня, а потом решила воспользоваться переливающимся потенциалом возможностей, что обещало ей наследование титула. Но сложила все полномочия на супруга-консорта. То есть правящим лордом стал Элек Милднайт. Хотя в тот день, я повторяю, мы просто давали представление для миледи и конунгов с дворцовой челядью и ничего обо всём этом клубке не знали. А дерьма кусок святой отец Клирхэд, жадная до денег скотина, явил себя со своими крестоносцами прямо перед миледи и ебанул словом божьим по детям, отца родного не почитающим, и прочая этическая поебень. Видишь ли, то, что миледи всё же приняла наследие семьи и владела венценосными угодьями, не сделало её подружкой священника. Он по-прежнему только с тем и просыпался в отношении Сэндхилл, как бы подложить тем добрую свинью. Сложно, конечно, учитывая возможности и умения миледи, но святой отец был святым отцом. Мать-церковь стояла за его плечами и сутаной.