Дайан, было, решил, что его мысли доступны теперь и Бауэру, но тот развеял сомнения.

— У вас всё на лице написано. К сожалению или, наоборот, к счастью, читать я вас пока не могу. Вашу сумасшедше несущуюся кровь можно услышать за стенами комнаты, так вы волнуетесь, но это не ваши мысли. Они станут мне доступны тогда, когда я возьму вашей крови. А управлять вашими поступками смогу тогда, когда вы попробуете моей. Джон Сойер же именно так и поступил?

— Он не управлял мною и не принуждал меня, — опровергнул Дайан, начиная размеренно дышать, вдыхать через нос и так же выдыхать.

Бауэр приложил ладонь к щеке, раздумчиво и снисходительно наблюдая за Дайаном.

— Вы ведь прежде Джона Сойера с вампирами не сталкивались?

— Да, не сталкивался.

— Это многое объясняет. Вы думаете, что любите Сойера, Дайан?

— Я не думаю. Я чувствую.

— Тогда искренне советую вам оставить ваши чувства, мистер Брук, пользы в них с этого дня никакой.

— Я не мистер Брук. Я мистер Джон Сойер.

— Нет же, нет же, Дайан, — Питер качнулся на носках, поднося запястье с часами под глаза, — ближе к полуночи я вам кое-что покажу, что заставит вас поверить моим словам. Но об этом позже.

Дайан всё больше чувствовал себя в ловушке. Самоуверенность сюзерена была вальяжной и утверждающей. Единственное, что держало его на плаву, это тихим шёпотом сказанные Линдой Балицки слова «Джон мне башку оторвёт».

— Успокойтесь, — сказал наблюдающий за ним Бауэр. — Вы же не хотите неприятностей для вашего ребёнка?

Ещё бы. Ещё бы он хотел неприятностей для детей. Руки Дайана словно сами поползли из карманов к мягкой тонкой шерсти пуловера, заслоняющей живот, но остановились. Он, безусловно, любил их, но отдавал себе отчёт в том, что эта любовь есть перенос его чувства к Джону на часть его внутри Дайана, а не самостоятельное чувство просто любви к детям.

От сюзерена не укрылось движение. Он откинул голову на выдохе.

— Не затеете показывать зубы и брыкаться, благополучно доносите ребёнка до срока, — медленно сказал Бауэр, — в противном же случае ваше благополучие окажется под угрозой.

— С чего такая милость, сир?

— Ваша фертильность, Дайан, это чудо. Мне бы не хотелось хоть как-то повредить её механизмы. Вы должны быть в порядке.

Дайан сообразил. Вот сейчас сообразил всё. Сюзерен имел намерение использовать его в весьма предсказуемых целях.

— Я не понимаю, в чём камень преткновения? Возьмите любую женщину… — вдруг попытался воззвать к разумной логике Дайан.

Но Бауэр его перебил, нетерпеливо отмахнувшись:

— Женщину. Не смешите. Они не то, что меня ещё как-то привлекает. К тому же прецедентов с женщинами у вампиров не было. А подростковые фантазии в «Сумерках***» — не более чем жалкие выдумки.

— Сэндхилл вам этого так не спустят с рук.

— Дайан, как бы ни было с вами интересно беседовать, но вынужден вас покинуть. Не беспокойтесь о ведьмах. Вы сами попросите их зарыть топор войны. Увидимся позже.

Бауэр вышел.

Через полминуты Новотный втолкнул в комнату Линду.

Та выровнялась после броска, поправила волосы и сказала:

— Снимай пальто, милый, кажется, мы здесь задержимся.

Комментарий к 23

*1907 — 1979 гг., американский актёр, которого называли «королём вестерна»

**сказка братьев Гримм

***«Сумерки. Сага. Новолуние» — художественный фильм режиссёра Криса Вайца по роману Стефани Майер «Новолуние»

========== 24 ==========

Милднайты разделились.

Элек послал сообщение Юрэку Балицки с предупреждением «очень много крови». Надевая шлем, предупредил Джона о том, что вряд ли поездка на мотоцикле окажется комфортной, учитывая разобранное состояние вампира.

Джон в ответ, не сдерживаясь, огрызнулся из связки мешков, напоминая, что он, в отличие от того же Никки, проторчавшего восемьдесят лет предохранителем на чёртовом пограничье, продолжает чувствовать боль. И было бы уместно не тратить времени на трёп, а двигать.

Элек пожал плечами, допуская мысль, что Сойер всё-таки расстроен и потому несдержан в речи, и повернул ключ в зажигании.

Никки же собрал все сотовые телефоны в оставшейся от умерших вампиров одежде. Нашёл электронные ключи от автомобилей. С кнопки отозвались два тёмных «БМВ». Один Никки оставил на прежнем месте, в другой сел и отправился через город в западном направлении до Уэст-Дерби-Роад.

Когда он сказал Сойеру, что может перенимать облик постороннего, он не касался нюансов своего умения. То, что Джон удивился, говорило в пользу того, что некоторые особенности членов лёна Сэндхилл, к счастью, продолжали оставаться сюрпризами даже для Джона Сойера. Элек и Никки могли имитировать не только внешность выбранного объекта, но также голос, схему движений и даже, при должной заинтересованности, схватывать частичные воспоминания протяжённостью в несколько предыдущих дней. Чтобы скопировать внешность, оригинал требовалось убить. Поэтому конунги нечасто развлекались таким образом. К тому же выдавать себя за другого можно было без последствий не дольше суток-полутора. Ношение личины дурно сказывалось на психике и основательно сворачивало мозг.

По дороге в крематорий Никки позвонил Новотному и сообщил, что Джон Сойер был вооружён и пристрелил всех, кроме него. На вопрос Даниэля, не охуели ли они все, позволив одному вампиру положить пятерых тренированных бойцов, Никки ответил, что не охуели. Стоит вспомнить, что Новотный сам выставил их на задание без огнестрельного оружия, снабдив одними электрическими струнами против Сойера. Настроения у Даниэля не было никакого, поэтому он посоветовал Никки заткнуться и выполнить дальнейшие указания. Никки пообещал привезти палец, кольцо и урну с прахом.

«К ёбаной матери прах, Фрэдди», — сказал Новотный.

На Уэст-Дерби-Роад Никки ждал один-единственный служащий морга, который без слов, действуя на основе предварительной договорённости, провёл Никки в зал для прощания, где стоял открытый дешёвый гроб. Милднайт загрузил в тот мешки, наполненные останками Дьюка. Служащий включил транспортную ленту, и гроб скрылся за вертикальными жалюзи.

Никки сказал, что прах забирать не станет и отправился в Броад Грин.

Новотный мрачно рассмотрел его по возвращении.

«Давай сюда кольцо, счастливчик», — без улыбки сказал он.

Никки вынул из кармана куртки маленький пластиковый пакет с отсечённым простым лезвием безымянным пальцем Джона Сойера и с его обручальным кольцом.

«Блядь, наконец-то соревнование у-кого-член-длиннее закончится», — сказал Даниэль и ушёл, оставляя Никки в служебке.

«И никаких паролей», — хмыкнул Милднайт, сожалея о бесполезном «на розовом берегу».

Огляделся по служебке, сравнивая воспоминания Макинтоша с видимым.

«Как дела, Батхэдд? Понравилось ловить омегу для сюзерена?» — спросил Никки, усаживаясь на стул верхом и доставая сигареты. Перенятая память услужливо подкинула как имя сотрудника, так и то, куда его распределили на задание сегодняшним вечером.

«Он немного психованный, но нормально», — поделился впечатлением Батхэдд, стаскивая бомбер.

О том, как дела у Никки, никто не спрашивал.

***

Джон не знал в точности, как это работает. Но тогда, когда он всё же пришёл в себя на почти стёртой с лица города железнодорожной станции Нью-Стрит в Бирмингеме, его зубы крепко впивались в уже обескровленного служащего станции, которого контузия застала, к его же несчастью, рядом с разорванным телом Сойера. Офицерской фуражки саб-лейтенанта на Сойере не было, сохранилась лишь нашивка на уцелевшем рукаве правой руки, левая нашивка была вырвана вместе с левой же рукою. Частично уцелело правое бедро до колена. Отсутствовали часть брюшной полости и диафрагмы. И Джон был уверен, что было хуже, потому что густая тёмная волна неустанной работы бушевала в нём, запустив процесс тотальной регенерации, когда он, не осознавая, почувствовал рядом живое, но оглушённое тело станционного служащего, в которого вцепился зубами. Он понимал, что конечности появятся последними, потому что сейчас его магия трудилась над восстановлением более важных, с точки зрения выживания, органов.