— Смею предположить, что так и было. Хотя, учитывая вчера, я мог подумать, что пить твои сёстры научились раньше, чем съели свой первый кусок хлеба.

— Так тебе ещё повезло, Джон. Вчера обе стояли на ногах, когда мы прощались. Обычно на гулянках с ними всё гораздо хуже, — не остался в долгу Дайан, терзая бекон.

Джон почти рассмеялся.

— Но они весёлые.

— Передам. Я чертовски хочу спать, — вспомнил Дайан, дотирая с тарелки масло и прикончив зелёную петрушку.

— Я тоже, — сказал Джон, уходя в ванную.

***

Дайан проснулся в половине четвёртого дня от уже привычной боли в ладони, которая сообщала, что «седьмая белая». Выбрался из-под тяжёлой руки Джона и ушёл в ванную, где в сете лежал всё тот же пластиковый пакет с последней таблеткой из трёхнедельного курса. Он раскусил её, разжевал и запил водой из-под крана. Когда поднял голову, в зеркале позади себя увидел Джона.

— Джон, — сжав зубы, обернулся Дайан.

— Дайан, — в тон ему ответил Сойер и заступил в ванную.

— Ты по-прежнему подкрадываешься.

— Нет, это я бесшумно по-прежнему двигаюсь. А ты по-прежнему не даёшь мне шанса быть отцом твоих детей.

Дайан оказался пойманным. Во всех смыслах.

— Это была последняя перед… — он сбился на слове «течкой».

Джон вздохнул и развернул Дайана к себе спиною так, чтобы тот видел их вдвоём в отражении.

— Посмотри, тебе нравится?

Дайан смотрел, но молча, ожидая продолжения.

— Я тебе нравлюсь? — спросил Джон, медленно скользнув рукою по животу и обнимая Дайана через тот.

— Очень.

— Ты считаешь меня красивым?

— Да, — улыбнулся Дайан. — И, полагаю, что в этом мы схожи?

— Ещё бы. Знал бы ты, сколько времени я провожу перед зеркалом за укладкой волос, не в силах проститься со своим отражением, — подмигнул Джон и второй ладонью накрыл горло Дайана. Пошёл дальше, погладил пальцами розовый след от своей метки над ключицей мужа.

Золотое, изрезанное в лиственный стебель кольцо тускло блеснуло, и Дайан машинально коснулся большим пальцем своего на руке.

— Ты невыносимый, заносчивый и высокомерный, — ещё шире улыбнулся Брук.

— Угу. А ты?

— Я? — не сразу понял он.

— Ты считаешь себя красивым, милый?

— Да. Думаю, да, — смешался Дайан. — А ты? Ты так считаешь?

Джон не ответил. Вместо этого он отвёл голову Дайана вбок ладонью и прижался ртом к его шее. Гладкие зубы лишь прислонились, сдавливая кожу. И почти одновременно Сойер прижался бёдрами к ягодицам Дайана, а жёсткий и толстый член безошибочно вмял тому между.

Дайан выдохнул, схватившись за руку мужа, что держала его крепко в объятии. И он видел, как заметались его же ресницы, выдавая нетерпеливое ожидание удовольствия, которое обещал ему Джон.

Но тот не укусил и не вставил ему, нагнув. Он отвернулся на секунду, отводя клыки, запрещая себе и то и другое. Потом снова вернулся взглядом.

— Просто представь, — медленно сказал Джон, — представь, каким красивым будет наш сын.

Дайан почувствовал едва ли не прыжок, в котором ухнуло сердце.

— Или дочь, — паскудно продолжал Джон, не отводя прозрачного острого взгляда.

Второй прыжок. Который закончился толчком аккурат под пупком, заставив Дайана рвано выдохнуть.

— Или сын и дочь. Я бы делал тебе детей каждый год. Но ты мне этого не даёшь, — едва сдерживаясь, напомнил Сойер, снова разворачивая мужа к себе лицом.

— Прекрати, Джон, — голос подводил, и он едва выговорил, путаясь в реакции на безусловные страсть и ярость в поведении Джона.

— Это почему?

Джон сжал локти Дайана, огладил и снова сжал.

— Тебе самому нравится. Я слышу твои сердце и тело.

— Это ответственность. И это неудобно во многих отношениях.

Ладони Сойера ушли с локтей, добрались до ягодиц. Пальцы заскользнули между почти все и угрожающе замерли. Он склонился к губам Дайана и сказал:

— Сколько бы их ни было, они все бы были такими же красивыми, как ты, Дайан. А ты для меня — словно солнце.

Дайан не выдержал. Прижался к губам, поцеловал и укусил тут же, добираясь до крови Джона, которая долго была под запретом. Вкус был таким долгожданным и любимым, что он застонал, торопясь слизать всё, что можно, пока след на губах не исчезнет. Джон зарычал, втаскивая его на себя, подкинув под ягодицы. Дайан обвился руками и ногами, не размыкая поцелуя. Он намеренно царапался об острые клыки мужа, снося ему контроль своею кровью.

Джон пропихнул в него четыре пальца с правой руки, пока нёс к кровати, а потом с левой, уже упав на ту, вдобавок. Он растягивал Дайана немилосердно, зная, что тому теперь только этого и надо. Потому что сам Дайан едва ли не плавился под его тяжестью, скуля под зубами, выдираясь, но тут же прижимаясь мокрым горячим телом. Джон заломился в него крепко, с пошлым звонким шлепком о зад.

— Джо-о-он, — выдохнул Дайан, цепляясь за его плечи, но тут же подставляясь под подачу и подмахивая.

Сойер видел, что мальчишку перекрывает. И ничего против не имел. Даже тогда, когда Дайан вцепился пятернёй в его волосы, снова подволок к своей шее и выбросил сквозь зубы:

— Драть, ты просто обязан меня драть, как свою сучку, Джон, еженощно, если ты хоч… — закончить он не успел, а потом не смог. Потому что Сойер был очень понятливым. А с ним — так буквально с полуслова.

Кровать не рассыпалась, конечно. Но миссис Уолт, застыв внизу с трубкой телефона в руке и забыв положить ту на рычаг, до последнего думала, что это вот-вот произойдёт.

«Господь милосердный, как повезло, что остальные комнаты не заселены», — с облегчением решила она, обегая взглядом потолок, который они с мистером Уолтом выбелили только в прошлом месяце.

Комментарий к 17

*австралийский поп-дуэт, пользовавшийся всемирной популярностью в 1997 — 2000 гг. Основателями являются Даррен Хейз (вокал) и Дэниел Джонс (клавишные, гитара)

**сингл от Savage garden

https://ruv.hotmo.org/song/48005569 — собственно, вот и «наша» песня мистера и мистера Сойеров

========== 18 ==========

Как верно напомнила Сойеру вездесущая Валери Сэндхилл, Питер Бауэр в последнее время был не в духе, что сказывалось едва ли не на каждом. Даже на мисс Джейн Мёрдок, которую по канувшей в лету забытой традиции в её человеческой семье девочкой звали Полли. Мисс Мёрдок давно уже вышла из детского возраста, равно как и из человеческого, но имя держалось крепко.

Полли маскировала насторожённый взгляд стёклами солнцезащитных очков, но она всё же с трудом скрывала нервозность. Ещё бы. В течение двух недель сир загрыз трёх не самых худших девушек из её агентства. А теперь просматривал портфолио с юношами, задумчиво перелистывая страницы в файле.

«Чёртово отродье», — про себя сказала она, когда поняла, на ком остановил выбор сюзерен. И почему.

Бауэр погладил пальцем фотографию Дилана Шорра. Высокого черноволосого пятнадцатилетки с раскосыми тёмными глазами и породистой тонкой переносицей на смуглом лице.

Полли Мёрдок положила несколько месяцев на то, чтобы нарисовать перед родителями Дилана радужные перспективы, которые тех ожидают, если они дадут согласие на съёмку сына в безобидной рекламе канадских свитеров. И она этого добилась, как обычно и бывало с родителями всех её моделей. А потом было мороженное со вкусом кленового сиропа, которое Дилан беспардонно кусал теперь уже с каждого пятого рекламного баннера в городе. Следом в Дилана вцепился косметический брэнд Youth and Joy, вожделея мальчишку для продвижения очищающей подростковую кожу линии лечебной косметики. Короче, Дилан Шорр был восходящей звездой в мире рекламы. Великолепный мальчик. С одним, как выяснилось, недостатком. Он походил на чёртового Дайана Брука.

«Ох, погоди ж ты, — одёрнула себя Полли, — теперь же тот Дайан Сойер».

— Вот этого, — сказал Питер, не убирая руки от фото. Второю поправил простроченную полу атласного халата от Прада.

— Сир, этот мальчик несовершеннолетний, — попыталась Полли.