Она добралась до дома, который стоял чуть дальше по Северной-Алтадена-Драйв, чем 33-й.

Конни почему-то ещё не было, но так было даже на руку.

Эмма забралась вглубь своего платяного шкафа, выволакивая коробки с туфлями и мелкими вещицами, пока не добралась до жестяной коробки с примитивным кодовым замком. С крышки улыбался румяный Санта-Клаус, увитый бусами из сахарного печенья, которое когда-то и продавалось в жестянке. Теперь печенья там не было, зато лежал маленький «Смитт и Вессон 60 леди Смитт» тридцать восьмого калибра. Разрешения на ношение «леди Смитт» у Эммы не было. Не было разрешения и у её матери, у которой Эмма забрала револьвер, найдя в белье в комоде. Очевидно же, что с тех пор как миссис Соул прочно обосновалась в лечебнице для душевнобольных с цветущим биполярным, револьвер стал для той без острой надобности, как справедливо рассуждала сама Эмма. Поэтому он поселился в шкафу в коробке из-под сахарного печенья, среди туфель Эммы Соул.

Времени до заката оставалось достаточно. Эмма успела дозвониться Камилле Айзек, что работала в одной из гостиниц на побережье в Санта-Монике, и попросила ту об услуге.

Камилла перезвонила ближе к семи вечера. Изо всех отелей, оснащённых номерами для вампиров, Джон Сойер из Ливерпуля, который продлял бронирование уже два раза, откладывая выезд из номера, находился только в одном — в «Санта-Монике» на пересечении 20-й и бульвара Санта-Моника.

Эмма поблагодарила и обещала совместный вечер с вином за свой счёт.

Камилла сказала, что запомнит.

Всё представлялось очень простым. Эмма, правда, не была уверена, чего она хочет: припугнуть или ранить Сойера.

«Там видно будет», — разрешила она себе некую импровизацию.

С сумерками Джон выйдет из «Санта-Моники», в этом Эмма была уверена.

Поэтому в восемь вечера она присела на скамейке у входа, сделав вид, что занята общением в сети, время от времени отрывая взгляд от монитора смартфона и оглядываясь на парковку и входные двери.

Сойер вышел из отеля в восемь тридцать пять. На том были светлый шёлковый пуловер, рукава которого частично скрывали кисти рук, и тёмно-зелёные чиносы. В левой ладони Сойер подкидывал автоключ.

Эмма услышала, как подал сигнал автомобиль где-то у неё за спиною.

Когда Сойер спустился с короткой лестницы, она поднялась со скамейки, опустила смартфон в задний карман джинсов. Подняла капюшон толстовки, обе руки всунула в карман, где лежали «леди Смитт» и две связки ключей. Сохраняя дистанцию, Эмма Соул пошла следом за Джоном Сойером.

***

Джон почувствовал аромат «Флоры» от Гуччи ещё у дверей отеля. Он не знал имени девушки Дайана, поскольку тот сам называл её не иначе — как «девушка», зато знал, как та пахнет и выглядит, поэтому с лёгкостью её опознал, сидящую на скамейке, пусть она и старательно прятала лицо, склонившись над смартфоном.

Сойеру было немного любопытно, чего надо мисс Девушке. Но когда та припустила следом, многое прояснилось. Мисс Девушке надо было его.

— Привет, мисс Девушка, — сказал он, не оборачиваясь от «крайслера», смотря за отражением девичьего лица под капюшоном в полированном стекле автомобильной двери.

Эмма молчала.

Пришлось оборачиваться.

Маленький облегченный алюминиевым сплавом ствол дамского револьвера смотрел ему аккурат в левую почку. Держала его мисс Девушка близко к себе, чтобы не привлекать внимания, прижав к правому боку.

Сойер очень удивился.

— Меня зовут Эмма.

— Тогда — привет, Эмма. Это вот что такое?

— Это «отвалите от моего парня».

— Ах, это ревность, — понимающе вскинул голову Джон. — Приятно столкнуться с таким сильным проявлением чувства. Дайан этого вполне заслуживает.

Сойер увидел, как дрогнули ноздри Эммы, когда она услышала имя Дайана от него.

— Убирайтесь в свой Ливерпуль.

— Как-то не планировал в ближайшие дни, — медленно и расслабленно не согласился Джон.

— Запланируйте, — давила Эмма.

— А если Дайан этого не хочет?

— Дайан как-нибудь переживёт ваш отъезд. Я позабочусь о том.

Сойер искренне улыбнулся. Мисс Девушка была не только хороша собою и пленительно зеленоглаза, но и отважна.

Сойер вспомнил, как в середине 80-х вот точно так же, с таким же выражением лица, на него направил короткоствольный «ремингтон» около «The Cavern» на Мэттью-Стрит завалящий наркоман, требуя «жизни или кошелька». Эмма мало чем отличалась от того, если сравнивать эмоциональный пик и решимость получить желаемое.

— Серебряные, — наконец сказал Сойер.

— Что?

— Пули должны быть серебряными, если вы хотите хоть как-то убедить вампира.

Эмма вдруг осознала свою очевидную промашку.

Сойер знал, что пули и дроби разных калибров, отлитые из серебряных сплавов, появились в оружейных магазинах и лавках почти сразу, как только заявила о себе реформа о гражданственности и социализации вампиров. Но он был уверен, что Эмма не озаботилась этой стороной вопроса.

Что и отразилось на смуглой требовательной мордашке мисс Девушки.

В следующий миг Сойер услышал отщёлкнутый предохранитель.

Серебро или нет, но «леди Смитт» в любом случае способен навертеть в нём дырок, что определённо снизит положительный прогноз его свидания.

Джон стал быстрее, дошагнул до Эммы, хлопнул той по шее, бросая вниз.

Эмма инстинктивно вытянула руки, стараясь опереться ладонями.

Револьвер цокнул об асфальт, и Джон тут же наступил на него прямо в руке Эммы тёмно-коричневым челси.

Капюшон слетел с головы девушки, волосы высыпались из-под воротника. Сойер крепко прихватил пригоршню с макушки и здорово тряхнул.

Эмма, стоило отдать той должное, молчала. Разве что шипела сквозь зубы. Помимо этого она вдруг протянула свободную руку и сцапала два ключа, которые выронила из кармана и которых Джон сразу не заметил.

Сойер протянул руку и вырвал ключи.

— Это чьи? — на всякий случай сначала спросил он.

— Отвали, ты, больной убл…

Сойер надавил ботинком и дёрнул за волосы одновременно.

— Нас увидят прохожие, кто-нибудь вызовет полицию, и тебе придётся несладко, — не унималась Эмма.

— Нас не увидят.

Сойер был прав. Из-за боков «крайслера» и «ренжровера» их, склонённых к асфальту, было совершенно не видно за пределами парковки.

— Чьи ключи?

Эмма молчала.

Джон опустил ключи в карман. Потом за волосы отогнул голову Эммы, заставляя ту посмотреть на него.

Эмма испугалась тогда, когда увидела яркие клыки вампира.

— Всё зависит от тебя, Эмма, — прорычал Сойер. — Ты прекратишь досаждать мне?

— Да, — согласилась она.

— Дайану?

Эмма молчала.

Джон накрутил длинный тёмный локон на пальцы и дёрнул на отрыв.

Эмма взвизгнула.

— Да, прости меня, да.

Сойер выпустил её, выпрямился, убрал челси с руки.

Эмма не поднималась.

И даже отъехав с парковки, Джон её не увидел.

***

Патрик Сноу простоял у зеркала уже минут пять и прекращать не собирался. Помимо того, что он придирчиво, уже который день, рассматривал своё лицо, так ещё и, как бывает в таких случаях, анализировал свою жизнь. Одно от другого было неотделимо.

Отказ Сойера задел Патрика. А пуще того его задело упоминание о возрасте. Он прекрасно понимал, что тридцать восемь — это вообще не возраст. Тем более что Патрик всегда был — огонь. За ним волочились и продолжали волочиться. Он не помнил времени, которое с уверенностью мог бы отнести к периодам одиночества в своей жизни. У него всегда кто-то был: временно, постоянно, между делом. Но всегда. И никто ещё даже не дал ему повода усомниться в собственных привлекательности и молодости.

«Неужели придётся ставить инъекции?» — озадаченно спросил Патрик у отражения.

Да, он много смеялся, злился, хмурился. Темперамент не позволял ему пренебрегать чувствами и эмоциями. И да, все эти мерзкие мимические морщины были на месте, но, в целом, они ничуть не портили внешности Патрика.

«Или портят?» — Патрик прижал кончики пальцев к уголкам ярких синих глаз и, чуть надавливая, попытался сгладить следы прошедших чувств.