Он не помнил, куда положил кусочки пейота, которые получил от Карлоса. Прошарил на книжных полках. Перевернул собачьи лежанки. Обыскал шкаф в ванной. Удручённо сел на край кровати, завалился на бок.

Джинджер и Бакстер перелаивались под стенами дома между собою.

Уилл выпрямился, соскользнул на колени, впихнул руки под матрац. Нашёл.

Мескалиновые кусочки были совершенно тёмными, едва деформированными, около с горсти всего.

Грэм ссыпал всё обратно, оставив только один в пальцах. Он избегал наркотиков в течение сознательной жизни, хотя, пожалуй, знал о них очень много. Теоретический опыт его опирался на прочитанное, виденное в кино и переживания отхвативших трип однокурсников, которых он из любопытства подхватывал на эмпатии. Культурная, сакральная и магическая основа употребления природных алкалоидов тоже не составляла для него тайны. Опять же из опыта прочитанного.

Уилл вышел на крыльцо, чтобы насыпать в собачьи миски корм. Попутно положил кусок кактуса в карман рубашки.

Механизм работы любого наркотика сводился к простому, как полагал Грэм: изменение сознания и его сдвижение. «То, что надо», — сказал он сам себе. Поскольку помнил, каким сочувствующим нечеловеческим взором оглядел его Дон Хуан, сокрушаясь о твёрдости его физического и ментального тел. И слова Матуса о том, что сам Уилл ничерта не вспомнит.

Глядя на то, как едят собаки, Уилл впервые в жизни порадовался, что не имел возможности пообедать сегодня, потому что они всей честной компанией провозились в гостиничном номере, собирая улики и отошедшего в окровавленной ванне беднягу со вспоротой грудиной. И то, что Уилл был голоден — тоже на руку. Грэм вернулся в дом и выпил немного воды. Потом вкинул в рот мескалиновый кубик и принялся жевать. Почти. Потому что жевать было невозможно. Сухой кусок требовалось размочить слюной. Чем Уилл и занялся, шатаясь по дому.

Неожиданно, но к месту, из памяти всплыла легенда, привязанная к истории употребления пейота индейцами. «Однажды Великий Шаман и Огонь Татевари в первый раз повел богов-прародителей на поиски пейотля. Огонь приблизился к ним в то время, когда боги сидели кругом в храме и жаловались на свои недуги. Боги стали просить его определить причину их болезней. И тогда Великий Шаман Огонь сказал: «Вы страдаете, оттого что никогда не охотились на божественного Оленя-Пейотля, как это делали ваши предки, и поэтому лишены целительных сил, присущих его чудодейственной плоти». Тут же было решено, взяв луки и стрелы, последовать за Татевари в далекую страну Оленя-Пейотля, чтобы отыскать свои жизни»*, — Грэм улыбнулся, правда горько-горько, развлекая себя сказками, и поднял с пола последнюю искусанную собачью игрушку.

Кусок во рту остервенело горчил. Грэм поздравил себя с наличием устойчивой мотивации, иначе давно бы следовало выплюнуть всё, что навязло во рту. Если конкретно. А вот если фигурально…

Уилл впустил собак. Те уселись у двери. Пока Грэм вытирал им лапы, зазвонил телефон. Проверив входящий позже, Уилл увидел, что звонила Алана Блум. Он отключил смартфон.

Потом его стошнило. По счастливой случайности Грэм толкался у раковины, и больших неприятностей позыв за собой не повлёк. Отплевавшись, Уилл глубоко вздохнул и забросил в рот второй кусок. Это было ошибкой. Но Грэм не принял этого в расчёт или совершенно бездумно пропустил рекомендацию от Дона Хуана, так как услышал звуки приближающейся поступи рядом с крыльцом дома. Он распахнул двери и остолбенел.

Антрацитовый олень смотрел прямо на него, зайдя передними копытами на первую ступень террасы. Расцветающая дымная аура оплывала глянец шерсти и темень рогов. Ауры также оплели теряющие листья деревья, холодную траву и кусты. Электромагистраль вообще полыхала в таком интенсивном свечении, протягиваясь вдоль дороги и растворяясь вдали, что Уилл быстро отвёл глаза. Аура неба вращалась в космическом протуберанце, и Грэм явственно слышал её звучание. «Хайлюкс» Грэма, почти остывший, тоже переливался ягодным свечением. «Всегда знал, что ты живой», — удовлетворённо решил Грэм.

Пейотль сошёл со ступени, не спуская с Грэма глаз. Развернулся. Пошёл прочь. Заступив на асфальт трассы, качнул головой в сторону Грэма.

«Нагваль», — удачно озарило Уилла. Он затворил за собою двери, не позаботившись надеть куртку и, в чём был, завёл пикап, выбираясь вслед за оленем.

Вероятно, что ему повезло. Или же маршрут, которым он добирался до тату-салона Хуана Матуса, изрядно сместился в проекции. Потому что Грэм, подводимый расфокусированным зрением, зачарованным переливающимися аурами живых предметов, избежал столкновения по касательной с двумя идущими по встречной тяжёловозами, второй из которых оторвал кузовом боковое зеркало его пикапа. Уилл почувствовал боль своего видавшего виды автомобиля и прошептал: «Прости меня».

***

Уилл вкатил автомобиль на край тротуарной бровки, заглушил двигатель, отстегнул замок ремня и приложил усилие, чтобы отжать от себя дверь, потому что угол крёна был не в его сторону.

«Нагваль» гостеприимно сиял витринами и полупрозрачной дверью со стилизованной вывеской. Карлос встретил Грэма на пороге и сказал в восхищении:

— Святая Мария.

— Нет, это я, — развеял сомнения Уилл и тут же плюхнулся в диван прихожей.

Кастанеда очень скептически оглядывал утратившие радужку глаза Грэма, совершенно мокрую кожу, покрытую испариной, и бесконтрольный тремор кистей рук и коленей. Чуть погодя выглянул за дверь, чтобы убедиться в том, что «хайлюкс», вдавившись бампером в фонарный столб, косо остывает на почти перекрытом им же самим тротуаре.

— Карлос, ты светишься. Ты жёлтый как…

— Прекрати, Уилл, — предупредил Карлос.

— …двухдневный цыплёнок, — проигнорировал Грэм.

Карлос вздохнул:

— Боже, дай мне сил.

Развернулся и скрылся за ресепшеном.

Грэм, почувствовав скуку, резво поднялся и выбрался из мягкого дивана. Шагнул к стойке ресепшена. Карлос и он были не одни. Всё за тем же кофейным столом, сдвинутым к узкому окну, сидели очередные гости.

— Как вы мне нравитесь, — выдохнул Уилл. — Мне всё здесь нравится.

Тарантино** согласно рассмеялся. Бёртон*** кивнул Уиллу.

— Привет, Уилл, — заштопанным ртом глухо произнёс Джек, Повелитель Тыкв****, и сухим указательным пальцем размешал в чашке с кофе сахар.

— Я так понимаю, вопрос о том, как ты хочешь — постепенно или сразу, — неактуален? — спросил Карлос, снова заступая перед Грэмом и частично закрывая собою Квентина и Джека.

— Я как-то не думал об этом, — безответственно пожал плечами Уилл.

Карлос сделал глазами «ещё бы».

— Сдаётся мне, мистер Грэм явно хватил лишнего? — миролюбиво поинтересовался Тарантино из-за спины Карлоса.

Кастанеда неопределённо двинулся в плечах, принимая решение.

— Давай ты подумаешь прямо сейчас, — великодушно предложил он.

Грэм перевёл на Карлоса космические глаза, закрыл лицо ладонями и с силой растёр кожу. Попытался проморгаться. Тот терпеливо наблюдал.

— Валяй всё сразу, — разрешил Уилл.

Кастанеда обошёл его и встал по левую руку, одновременно совершая направляющий жест ладонью. Грэм заметил две двери. Мог бы поклясться, что прежде на месте дверей помещался резервуар террариума. Но уверен он не был. Да и смысла в константах теперь уже тоже не было. На одной двери была прикручена табличка «Постепенно», на другой «Сразу». Грэм принялся смеяться.

— Что, это и в самом деле так работает? «Съешь меня», «Выпей меня»*****, «Сразу»?

— Да, — спокойно ответил Карлос, но всё же улыбнулся.

Грэм очень заразительно смеялся.

— На самом деле, Уилл, смешного там будет мало.

— Спасибо, Карлос, — чуть успокоившись, положил руку ему на плечо Уилл. И направился к двери с табличкой «Сразу».

— С днём рождения, Уилл, — сказал Тим Бёртон, перекидывая ногу через колено.

— Мистер Бёртон, мой день рождения не сегодня, — Грэм остановился.

Бёртон погладил клетчатый шарф на груди:

— И всё же повеселись там.