Часть спермы Лектер проглатывает, часть спускает в вынутую ладонь, которой только что нежно изнасиловал Уилла. Поднимается в рост на колени.

— На живот.

Смотрит, как Грэм разворачивается. Ганнибал снова возбуждается, оглядывая его. Вторая татуировка, меньшего размера, чем на груди, предотвращающая одержимость потусторонними сущностями, расцветает на крестце Уилла Грэма. Лектер из ладони измазывает себя. Толчком сверху прибивает Уилла в простыню лицом. Удерживая левой пятернёй за волосы, правой опирается о кровать у его лица. Ганнибалу не нужно помогать себе рукой. Он заскальзывает в роскошный, сотворённый им объём, тяжело накрывая Уилла всем телом. Правым коленом поддевает его колено вверх, раскрывая.

Уилл чувствует, как жадно вплетаются пальцы мужа в его волосы. Поворачивает голову. Лектер прижимается губами к его щеке. Уилл Грэм чувствует, как сейчас дыхание обоих встроится друг в друга. Ещё немного.

— Ты разъёбанный, любовь моя. Кончу нескоро, — предупреждает Лектер. Выпускает волосы Уилла, подхватывает под горло в локоть.

Тот прогибается, следуя за императивом локтя. И подставляясь под накатывающие движения Ганнибала. Закидывает руку вверх, ловит за сросшие выбеленные волосы голову мужа, подтягивает к себе.

Ганнибал Лектер чувствует щекой медленную улыбку, а потом слова:

— То, что надо, любовь моя. То, что надо.

Комментарий к 1

*Рассказ Джерома К. Джерома

**Устойчивое выражение, относящееся к древнегреческим мифам. Пандора была наделена богами всевозможными достоинствами. Вместе с тем и любопытством. Зевс одарил её ларцом, наказав не открывать крышки. Что и произошло. Из ларца посыпались неисчислимые бедствия и неприятности. На дне лежала надежда. Лектер сравнивает индивидуальные раскрывающиеся черты Грэма с приданным совершенной девушки

***Перифраз названия фильма «Хвост виляет собакой» Барри Левинсона

****Сердечко моё (нем.)

========== 2 ==========

— Что это было, доктор Лектер? — спрашивает Джек Кроуфорд, ошалело рассматривая безмятежного доктора.

— Джек, если ты найдёшь хотя бы одну пропавшую девицу, ухо, клочок кожи от неё, тогда я тебе скажу. Без тела могу только предполагать. А все легенды про мой хрустальный шар — преувеличены.

— Я не об этом. Что ты только что устроил перед Уиллом Грэмом?

Ганнибал рассмотрел свои колени, смахнул пылинку, перевёл чистейший взгляд на Кроуфорда.

— Полно, Джек, наблюдательность — твоя сильная сторона. Разве не понятно? Я к нему подкатывал.

— Не смей, доктор Лектер. Мне стоило труда завлечь его к нам. Не трогай Уилла Грэма. Ему не понравится.

— Нет, Джек. Ему понравится. Вот увидишь. Разреши откланяться.

Лектер легко поднялся.

Джек, скорбно смежив веки, ответил на прощальное рукопожатие.

Ганнибал Лектер на ходу надел пальто, вышел на административную парковку. Приближаясь, снял ключом автомобиль с сигнализации. Искрящийся, изумрудный, противоугонный кайман лениво повёл узкими челюстями, признавая владельца. Тут же схлопнулся в веретенообразную щель и скрылся в замочной скважине двери. Пока Лектер устраивался в салоне и разбирался с зажиганием, ремнём безопасности, а затем съездом с пандуса, автомобиль принюхивался к нему, опознавая хозяина.

Лектер не любил, когда трогали его вещи. И, чисто гипотетически, даже в том случае, как окажись ключ от «бентли» в руках проходимца, который снимет каймана — исход для того будет плох. Ганнибал мягко улыбнулся, представляя, как крошечная аневризма взрывается в мозге неудачника в салоне его автомобиля. Улыбка, вызванная мыслью о закономерной смерти, повлекла за собою другую чрезвычайно приятную мысль: беспомощно расцвётшие зрачки.

Грэм, конечно же, в душе не ведал о предательстве своих глаз. Но это было «с потрохами», как любил говорить Зеллер, мордуя тела мертвецов на кушетке. Как только Уилл Грэм увидел доктора Лектера, его зрачки расцвели. Поэтому все дальнейшие дёрганья Грэма, «на что так смотрите» и психологические «отвалите, сударь» не имели значения.

Лектер не помнил, какой по счёту была эта попытка. В приоритете стояло иное: как можно быстрее встряхнуть Грэма, заставить возобновить союз. До того как Кроуфорд уделает своей честной кровью очаровательную кладовку мейстера Лектера. После этого события все старания мейстера катились к чертям, он упускал возможность прийти к желаемому для себя результату. Раз за разом возникал остаебенивший обрыв. Ганнибал Лектер мог перебирать мир за миром и струну за струной, находя любовь своей жизни и пытаясь избежать надоевшего сценария. Но он тратил так много времени на то, чтобы разбудить Уилла Грэма. Он не успевал.

Уилл Грэм бывал отличным сам от себя в деталях при каждой новой встрече, но это был он. Доктор узнавал его по аурическому рисунку, изумительной психоматрице, барвинковым текучим глазам и ёбаному гонору.

А в этот раз было ещё сложнее. Уилл был абсолютно в себе: ни очаровательного биполярного, ни развлекающихся голосов в его драгоценной голове, ни энцефалита, ни склонности к суициду. Отсутствие подобного не делало из него милашку в социальном отношении. Отнюдь. Мейстер Лектер успел наглядеться за полчаса в кабинете Кроуфорда на высокомерного, ироничного, отстранённого, безусловно умного и самодостаточного Уилла Грэма. Вследствие чего принял единственное верное в этот раз решение: давить.

***

Уилл Грэм воодушевлённо разглядывал темнокожего индейца напротив себя. Тот тоже смотрел на Уилла, сидя на деревянном ящике. За фигурой индейца разворачивался камень плато: безжизненный, сухой, пыльный, горячий. Небо было пронзительным и синим, как горечавка, и Уилл услышал клёкот парившего орла вне досягаемости. Глаза яки были, напротив, живыми. Чёрные, блестящие и цепкие. Индеец поднял руку, сложил пальцы в кулак и постучал костяшками по занозистой стенке ящика.

— Открой, Уилл.

— Что? — спрашивает Грэм, следя за движущейся рукою.

Дон Хуан Матус* качает головой и стучит у себя над виском. Звук ничем не отличается от сухого деревянного треска фруктового ящика.

— Для начала — глаза, — говорит индеец.

Грэм открывает глаза.

В дверь стучали.

— Какого чёрта? — спрашивает Уилл у будильника.

«А вот такого», — говорит уже сам себе, когда за сетчатой мембраной второй двери видит шесть футов и два дюйма мейстера Лектера.

— Доброе утро, — говорит Лектер.

— Где Кроуфорд?

— Полагаю, в постели. Но это всего лишь догадка.

— Что за надобность в пять тридцать утра?

— Скоро о ваших хвалёных манерах и воспитании будут ходить легенды. Могу я войти?

— Я очень воспитанный человек, доктор Лектер.

— Не обессудьте, нет никакой возможности оценить.

Секунд десять пялятся друг на друга.

— Пригласи меня в дом, Уилл, — странно говорит Лектер.

— Чёрт с вами, проходите, — Грэм отступает в комнату, оставляя дверь на гостя. — Так всё же, что вас привело?

«Дело моей жизни», — думает Ганнибал Лектер. Вслух произносит:

— Завтрак.

— Я только встал.

— У меня с собою.

— Вы приехали ко мне в пригород, чтобы накормить завтраком?

— Да, — Лектер делает плечами «почему бы и нет».

— Вы клеите меня? — Уилл охватывает себя по груди левой рукой, правой закрывает подбородок. Тут же опускает руки.

— Вот и Джек так подумал. Вы оба правы. Очевидное для вас — как на ладони.

— Вы сумасшедший?

— Не путайте симптомы, Грэм. Я эмоционально-стабильный и прямолинейный. И, будьте любезны, натяните уже штаны, если не хотите прецедента.

Уилл считает нужным прислушаться. Всё же справедливое замечание.

Ганнибал уже сидит за неудобным столом в обеденной зоне дома Грэмов, подав завтрак.

— Дайте кружки, Уилл. Забыл свои.

Грэм приносит две: простую белую и красную в горох.

— А я вам не нравлюсь?

— Да, не нравитесь.

— А кто нравится? Женщины? Собаки?