На втором этаже возле одной из квартир на табуретке сидела тётка с планшетом, водила по экрану пальцем – играла – и курила. Прямо в подъезде. Услышав их шаги по лестнице, она медленно подняла голову и поздоровалась.

– Здрасьте, – дружелюбно откликнулась Рита.

Лина тоже кивнула, хотя так и тянуло промолчать, сделать вид, что не заметила и побыстрее пройти мимо. Уж слишком веяло от этой соседки до невозможности знакомым, до отчаяния надоевшим – типичной атмосферой родной квартиры и родительской пьяной компании.

Дверь в Ритину квартиру тоже выглядела под стать остальным – крашеная, чуть потёртая. Лина даже напряглась, ожидая и за ней обнаружить привычное для себя убожество. Меньше всего ей хотелось попасть из одной помойки в другую.

Хотя по Рите не скажешь, что она из такой же сомнительной семейки. Но Лина и сама старалась выглядеть вполне прилично, по ней тоже не сказать, что у неё родители – жалкие алкаши, а квартира – тот ещё трешёвый клоповник. И парень у Риты очень даже, кажется, при деньгах и точно с собственной машиной. Повезло. А вот ей – нет. И с парнем тоже. А Шелест… Неужели так и не оставит в покое?

В горле возник твёрдый комок. От разочарования, от обиды. Захотелось усесться прямо на месте да так с него больше и не сдвинуться. Да пошло всё к чёрту! Но Рита надавила на ручку, легко распахнула стрёмную дверь. Та оказалась даже не запертой, и за ней пряталась другая – современная добротная металлическая.

– А эта тогда зачем? – не удержавшись, спросила Лина, ткнула пальцами в крашенное деревянное полотно.

– Специально оставили, – пояснила Рита, отпирая замок. – Чтобы атмосфера времени сохранилась. Прикольно же.

Скорее, бессмысленно и глупо.

– Проходи.

Конечно, внутри никакой помойки не было. Не сказать, что шикарно или богато, но очень даже. Часть прихожей отделена под гардеробную раздвижными дверями, две из которых зеркальные, и больше никакой лишней мебели, только обувница с мягким сиденьем поверху, и уж тем более никаких разбросанных или бессмысленно сваленных вещей. А дальше – длинный коридор. Чисто, но не вылизано всё до блеска, уютно, ни лишнего шума, ни пьяных воплей. Лине о таком только мечтать.

Рита сама повесила её куртку на один из крючков, выдала тапочки, а потом поинтересовалась:

– Куда пойдём? Ко мне в комнату? Или на кухню? – сделала короткую паузу, посмотрела вопросительно: – Есть хочешь?

Лина хотела, даже очень. Дома поужинать не удалось, а полученные с обеда калории давно уже усвоились и потратились. В животе было абсолютно пусто, но по-прежнему не хотелось выглядеть убогой бродяжкой, бедной родственницей, подобранным на улице голодным котёнком. У неё тоже есть гордость.

– Я…

И опять Рита не дала ей договорить, словно мысли прочитала, заявила невозмутимо:

– Ну, в любом случае, пойдём чаю выпьем. Ага?

Вот как у неё так получалось? Неужели действительно многое понимала с полуслова и полувзгляда и умела легко находить слова, на которые трудно ответить отказом? Была настолько проницательной и слишком хорошо разбиралась в людях?

Самому быть таким выгодно, полезно и удобно – Лина по себе знала – а вот иметь дело с подобным человеком в какой-то мере даже опасно. Но, конечно, только в том случае, ели у того есть тайные намерения, камень за пазухой, нож за спиной. А Рита… Хотелось бы надеяться, что она искренна.

Но они только с места сдвинуться успели, когда одна из дверей приоткрылась и в образовавшийся проём выглянула женщина – обычная женщина, наверняка Ритина мама – ещё даже не успев толком развернуться, недоумённо отметила:

– Что-то ты рано сегодня.

Потом заметила нежданную гостью и, скорее всего, захотела узнать, кто она, но спросить не успела, потому что Рита и её опередила:

– Мам, это моя однокурсница. Лина. Мы замёрзли и решили чаю попить.

– Конечно, – легко откликнулась её мама, улыбнулась, кивнула. – Добрый вечер.

– Здрасьте, – отозвалась Лина.

– Так ты же вроде с Севой уходила, – вспомнила Ритина мама. – А он где?

– Домой уехал, – невозмутимо доложила Рита, выдала: – С чаем он не очень хорошо сочетается.

Её мама всплеснула руками.

– Ну и болтушка ты! Смотри, найдёт твой Севочка менее ехидную и самоуверенную.

Рита в ответ только фыркнула – наверняка хотела сказать «Никуда он не денется» – но тут же улыбнулась тепло и нежно. Не для мамы. Просто подумала о своём «Севочке».

Хорошо, когда вот так всё легко и просто, когда тебя окружают нормальные люди. Хотя Ритиного отца Лина ещё не видела, но уже уверена, что он тоже такой же – как её мама, как её парень. А вовсе не такой, как тот, что остался в родной квартире, вдрызг пьяный и мало что соображающий, небритый, неряшливый, с крошками и остатками еды на подбородке и губах и мутным осоловелым взглядом.

Они как раз поравнялись с дверью, видимо, родительской комнаты, когда Рита остановилась, махнула рукой, показывая и объясняя:

– Ванная там, туалет там. Кухня дальше. А я сейчас.

Лина кивнула, скрылась за туалетной дверью, а Рита направилась к родителям, скорее всего, ставить их перед фактом, что гостья пришла не только чаи гонять, но и переночевать. Но в конце концов они всё-таки добрались до кухни. Точнее до кухни, совмещённой с гостиной.

Когда-то разделявшую их часть стены разобрали, и получилось одна большая комната, изгибавшаяся буквой «г». В одном конце – кухня с плитой, раковиной, шкафами и холодильником. Между двух окон – прямоугольный вытянутый столик, максимум на четверых. Дальше – тумба с телевизором, который можно развернуть и в одну и в другую сторону. А в противоположном конце, за углом – большой диван, и перед ним пара кофейных столиков.

Пока грелась вода в чайнике, Рита залезла в холодильник, порезала ломтиками сыр и колбасу, огурцы с помидорами, достала из хлебницы батон, выложила всё на стол, заявив:

– Что-то я проголодалась. Бутеры будешь? Могу ещё масло достать и майонез.

И ведь почти не заподозришь, что она сделала всё это не только для того, чтобы всё-таки накормить Лину. Пока на столе было пусто, она бы опять легко заверила, что совсем не хочет есть, а сейчас – не только видя съестное, но и чувствуя аппетитные запахи – уже не получилось бы отказаться. Рот наполнился слюной.

А Рита всё-таки достала майонез, открутив крышку, выдавила немножко на хлеб, размазала ножом, положила сыр и колбасу, а сверху ещё и пару тонких огуречных овальчиков, откусила кусочек и так, с бутербродом в руке, отправилась разливать по чашкам чай.

– Тебе горячий или не очень? Холодной воды добавить?

– Не очень, – сообщила Лина, а когда Рита поставила перед ней большую чашку, заглянула ей в лицо и спросила:

– Почему ты так делаешь?

Та озадаченно наморщила лоб.

– Как?

– Не прошла мимо, как остальные, позвала к себе.

Кажется, Рита растерялась. Или притворилась, чтобы показаться благородной и бескорыстной. Хотя… вряд ли.

– Ну-у, не знаю, – протянула недоумённо, отправляясь за второй чашкой с чаем. – Наверное, потому что у нас так принято. Издержки воспитания, – заключила она иронично, а потом призналась: – Вообще-то я тоже не часто вмешиваюсь, но тут… – пожала плечами, – может, из-за того, что я тебя знаю. И ситуация такая… неприятная.

Лина вскинула голову, пристально заглянула ей в глаза.

– С тобой тоже… случалось?

Рита задумалась на несколько секунд, потом опять пожала плечами.

– Да вроде нет. Я, наверное, просто испугалась, что плохо закончится. А дальше как-то само получилось. Ну а потом, я же не одна была, с Севой. – Улыбнулась, взмахнула бутербродом, заявила с театральным воодушевлением и решительностью: – А втроём с одним мы всяко справились бы.

Всё-то у неё легко. Наверное, никогда в серьёзные переделки не попадала. Значит, всё-таки бывает у кого по жизни гладко, удачливо, хорошо, никаких особых проблем. Интересно, как судьба это распределяет? И почему у неё не получается по-справедливому, по-честному? Чтобы в равных пропорциях беды и радости, счастье и разочарование, взлёты и падения.