– Вы почему меня не подождали? – крикнул он вслед Харперу.

– Это я сказал ему идти, – вмешался Шарп.

Слингсби обернулся. В выпученных глазах мелькнуло удивление.

– Доброе утро, Шарп! – Голос лейтенанта звучал до неприличия жизнерадостно. – Ну и ну! Изрядный же у вас фонарь! Надо было вчера приложить сырой бифштекс. Бифштекс! – Наверное, собственный совет показался Слингсби забавным, потому что он коротко хохотнул. – Как себя чувствуете? Надеюсь, лучше?

– Лучше б я сдох, – проворчал Шарп и отвернулся.

Полк уже выстраивался в шеренгу на вершине хребта. Стоять так ему предстояло долго – на случай внезапной атаки французов. Шарп, заняв место во главе роты, бросил взгляд на шеренгу, и на душе вдруг потеплело. Почти шестьсот человек, набранные из деревушек Южного Эссекса, Лондона и даже Ирландии, в большинстве своем воры, пьяницы, убийцы и дураки, но выкованные армией в солдат. Эти люди знали слабости друг друга, смеялись над шутками товарищей и считали свой полк лучшим в мире. Они, может быть, не были такими свирепыми, как коннахтские рейнджеры, расположившиеся левее, или такими модниками, как стоявшие севернее гвардейцы, тем не менее надежности, стойкости, гордости за себя и уверенности в своих силах им было не занимать.

По шеренге четвертой роты прокатились смешки, и Шарп понял – Хорас Пирс отпустил очередную шуточку.

– Разговорчики в строю! – прикрикнул он и тут же пожалел, что открыл рот, – боль напомнила о себе.

Правый фланг полка составляла португальская часть, а уже за ней находилась батарея португальских шестифунтовых орудий. Шарп считал их бесполезными, однако знал, что на позициях немало и девятифунтовиков, которые могли намесить немало каши. Туман таял, и шестифунтовики проступали все отчетливее, а когда капитан повернулся к северу, то увидел, что белая завеса над деревьями за монастырем тончает и расползается.

Они простояли почти час, а французы так и не двинулись с места. Небо расчистилось, но долина все еще лежала под мглистой пеленой, похожая на огромную белую реку. Полковник Лоуфорд проехал на Молнии перед строем, останавливаясь перед каждой ротой.

– Поработаем, как всегда. Репутация у нас есть, добавим блеска! Выполним свой долг и покажем французам, что не они самые лучшие!

Прежде чем отъехать от легкой роты, он улыбнулся ее капитану:

– Позавтракаете со мной, Шарп?

– Есть, сэр.

– Молодец. – В полумиле к северу протрубил горн, и Лоуфорд повернулся к майору Форресту. – Думаю, можно расслабиться. Пусть люди передохнут.

Майор кивнул.

Половина осталась в строю, другой позволили разойтись: приготовить чая, перекусить, облегчиться, но при этом не уходить дальше новой дороги и не терять из виду полк. В случае атаки на возвращение в строй давалось полминуты. Две солдатские жены у костра точили штыки, посмеиваясь над шуточками стрелка Хэгмена. Неподалеку молился сменившийся с караула сержант Рид. Опустившись на одно колено, он держал руку на мушкете. Стрелок Харрис, утверждавший, что не верит ни в какого бога, проверял, на месте ли кроличья лапка. Прапорщик Айлифф пытался укрыться за палаткой полковника – парня выворачивало наизнанку.

– Мистер Айлифф! – окликнул его Шарп.

– Сэр. – Прапорщик опасливо подошел к нему. На небритом подбородке повисли желтоватые ниточки рвоты.

– Возьмите вот это. – Притворившись, что ничего не заметил, Шарп вытащил палаш и два шиллинга. У бедняги, скорее всего, не было ни пенни, так что заплатить за себя он не мог. – Найдите португальского кузнеца и пусть заточит как следует. Чтобы я мог им бриться. Все, ступайте. И возвращайтесь побыстрее.

Возле палатки Лоуфорда, обнажившись до пояса, брился Роберт Ноулз. Белые, как молоко, грудь и спина резко контрастировали с темным, как старое дерево, лицом.

– Вам бы надо отпустить усы, – посоветовал Шарп.

– Что вы такое говорите. – Ноулз заглянул в зеркало, приставленное к чашке с водой. – Мой дядя носил усы, так он обанкротился. Как самочувствие?

– Хуже некуда.

Ноулз отвел руку с бритвой от намыленной щеки и посмотрел на капитана:

– Да вы и выглядите не лучше. Проходите, Ричард, полковник вас ждет.

Шарп подумал, что ему бы тоже не мешало побриться, но представил, как будет водить лезвием по разбитой скуле, и решил, что дело потерпит до конца дня. Хотя к вечеру физиономия будет черной, как порох. Он нырнул в палатку.

Полковник Лоуфорд сидел за накрытым тонкой скатертью складным столиком.

– Вареные яйца, Шарп. Люблю, знаете ли, вареные яйца. Но только когда сварены должным образом. Садитесь. Хлеб еще не зачерствел. Как ваши раны?

– Почти не чувствую, сэр.

– Молодец. – Полковник зачерпнул ложечкой сваренное всмятку яйцо, отправил в рот и удовлетворенно кивнул. – Туман поднимается. Как думаете, французы пойдут?

– Майор Хоган считает, что пойдут.

– Что ж, наше дело – исполнять долг. Да и для полка хорошая практика, верно? Пострелять по настоящим целям! Это кофе, Шарп. Очень хороший кофе. Угощайтесь.

Других приборов на столе не было, и Шарп понял, что приглашен в единственном числе. Он налил кофе, взял яйцо и кусочек хлеба и молча принялся за еду, чувствуя себя крайне неуютно. Он знал Лоуфорда более десяти лет, однако сказать сейчас ничего не мог. Некоторые, вроде Хогана или майора Форреста, могли трепаться часами и никогда не уставали от разговоров. Оставь их в толпе чужаков, и они будут болтать как сороки. Шарп же в компании всегда молчал, как будто язык проглотил. Впрочем, Лоуфорд, похоже, ничего не имел против. За едой он читал четырехнедельной давности «Таймс».

– Боже…

– Что такое, сэр?

– Том Дайтон умер. Бедняга. Здесь сказано, в преклонном возрасте. По-моему, ему было около семидесяти.

– Я его не знал, сэр.

– У него была земля в Суррее. Отличный парень. Женился в свое время на дочери Кэллоуэя. Весьма разумно. – Он сложил газету и бросил ее на стол. – Хотите почитать?

– Хотелось бы, сэр.

– Так берите.

Читать Шарп не собирался, но газета могла пригодиться. Он разбил скорлупу на верхушке яйца и взял ложечку.

– Значит, вы полагаете, что французы полезут? – с натужной сердечностью спросил Лоуфорд, очевидно уже запамятовав, что задавал этот самый вопрос несколькими минутами раньше.

Шарп уловил нервозность в голосе полковника. И что бы это могло значить?

– Думаю, сэр, нам надо исходить из того, что полезут.

– Совершенно верно. Совершенно верно. Готовиться, как говорится, к худшему и надеяться на лучшее, так? Да-да, будем готовиться. – Лоуфорд намазал маслом хлеб. – Исходить из того, что драка неизбежна. Веллингтон и Массена сыграют в Короля Крепости, а? Но вряд ли день будет уж очень трудный, как думаете?

Из-за чего полковник так нервничает? Из-за предстоящего сражения? Вряд ли. Лоуфорд не раз бывал в серьезных заварушках и знал, чего ожидать. Тем не менее Шарп решил ободрить командира:

– Лягушатников недооценивать нельзя, сэр. И лезть они будут, несмотря ни на что. Но больших трудностей не будет. Подъем их задержит, так что мы всех перестреляем.

– Я придерживаюсь того же мнения. – Лоуфорд ослепительно улыбнулся капитану. – Подъем их задержит, и мы всех перестреляем. В общем, лисица пошла, след взят, лошадь под нами отличная и все идет как по маслу.

– Мы должны победить, сэр, если вы это имеете в виду. И если португальцы будут хорошо драться.

– Ах да, португальцы. О них я как-то не подумал. Но вроде бы парни боевые. Берите еще яйцо.

– В меня уже больше не лезет, сэр.

– Уверены? Что ж, а вот я не могу отказаться от хорошо сваренного яйца. Мой отец, да упокоит Господь его душу, верил, что у дверей рая нас всех встречает ангел с двумя вареными яйцами на серебряной тарелочке. Надеюсь, его так и встретили. – Шарп решил, что сказать на это нечего, а потому промолчал. Полковник же, аккуратно срезав верхушку, посыпал ее солью и подцепил ложечкой. – Дело вот в чем, – продолжил он, но уже без прежней уверенности. – Если все пойдет, как мы рассчитываем… если ничего непредвиденного не случится… В общем, я хотел бы устроить полку хорошую проверку. Опыт, как вы знаете, приходит только в бою.