Нет, братцы-кролики, не когда-нибудь потом, а вот прямо сейчас. Подталкиваю тростью первого, второго… Замечаю, что с другой стороны мне помогает Ерема. Хватает монастырских за шкирку и чуть ли не швыряет одного за одним на колею дороги.

– Пошел, пошел! Команда была – бегом марш!

Зашевелились, смотри-ка. Побежали. Тяжело, вразвалочку, но началась движуха. Да и мой шестак вон, вслед за Еремой ускоряет их в нужном направлении.

Дерзкий, который получил тростью, последний из всех монастырских не побежал. Спорить взялся:

– А зачем бежать-то, капральчик? Ну хочешь пороть – здесь пори!

Бросаю шпагу и мушкет в сани к Карпычу. Поверх кидаю тулуп. Расстегиваю и снимаю кафтан, оставшись лишь в ярко-красном камзоле и панталонах. Киваю Степану – пригляди, мол. Поворачиваюсь к дерзкому:

– Твои люди там, дядя, – и показываю рукой на бегущих монастырских. – Присоединяйся.

И резко, с криком и ударом трости:

– Бегом!

Под шапкой полыхнули огнем глаза, но… сдвинулся. Бежит. Ну и я рядышком, как пастуший пес. Двигаюсь легко, с шутками да прибаутками.

– Давайте, смутное народонаселение, покажите свою физподготовку! Бегом, бегом, православные! Не останавливаться!

Эх, как бы сейчас пригодился Сашка! Эта заноза страсть как охоч до вот такого – гонять кого-нибудь!

Мои парни расселись по саням, только Ерема, слегка прихрамывая, бежит рядом со мной. Уже переоделся в мундир, что мы с собой привезли. Как застегнул на все пуговицы свой красный камзол – так у него даже осанка поменялась. Вот еще только что был изможденный заморыш со впалыми щеками и торчащими ключицами под тощей шеей – а вдруг гляди-ка, он уже поджарый боец с сухим хищным лицом.

– Ну что, Фома? Вот оно как обернулось все! – зло крикнул он одному из мужиков, что перешел было с бега на шаг.

– Команда была – легко бегом! Марш, марш! – и протянул хлыстом поперек спины.

Тот послушался, побежал, втянув голову в плечи.

И когда только Ерема успел возницу на хлыст раскулачить? Изменился он за зиму, сильно изменился. Был скромный, местами даже застенчивый…

– Дышим, дышим! Два вдоха, два выдоха, под каждый шаг! Покажите мне, какие вы солдаты! От этого зависит, быть вам гренадерами с лучшим пайком или до конца своих дней копать ямы в инженерной команде!

За прошедший год я часто вспоминал ту свою встречу с деревенскими «охотниками за головами», что поймали меня когда-то под Кексгольмом и сдали в рекруты. Вспоминал, крутил в голове и пытался понять, как же это у них получилось – сделать так, чтобы я их беспрекословно слушался и делал, что они велят. В чем вообще секрет гопников, как они умудряются брать на испуг? Размышлял, прикидывал, сопоставлял… Насколько я понял – тут есть некая грань, на которой важно удержаться. Чтобы жертва думала, что драка еще не началась. Что вот-вот, ну ты только скажи, и вот тогда я…

Я не знаю, правильно ли уловил рецепт. Пробую так. Первое: отвлекать. Пусть думают о чем угодно, только не о серебре и о том, что я моложе их всех. И что в моем шестаке все молодые, ни одного старого солдата. Щенки. Никто по патриархальным меркам нынешнего времени. Потому – грузим их умными словами. Гренадеры, ретраншемент, фурштат, в тему и не в тему, главное чтобы отличалось от того, что они слышали в своем гарнизоне. Ефим летом частенько рассказывал, что у них, в ландмилиции, была принята другая терминология, заметно ближе к гражданской. Многое армейское для него, прослужившего уже пять лет, было такой же экзотикой, как и для меня, безусого рекрута.

Потому – дуем в уши.

Второе. Пожалуй, самое главное. Хамство. Хамство на грани фола. И тут же извинения. И снова дерзость – и снова извинения. Мне надо, чтобы они потерялись, как я потерялся тогда, год назад.

Ты, дядя, рот открыл, что-то сказать хочешь мне, щенку безусому? Н-на тебе стеком по ноге. Потерял равновесие, начал было заваливаться – подхватываю под руку, поддерживаю и так голосом:

– Прощения просим, неудобно вышло. Извините великодушно!

Да, с издевкой. Но – извиняюсь же!

И рукой подталкиваю бежать дальше. Он вроде только согласился не обострять, плечи, напряженные было в преддверии удара, расслабились… и я перетянул его стеком по хребту:

– Бегом, псина! Бегом!

Удар, извинения, удар. По плечам, по спине. По ногам было ошибкой, захромал мужик. Присушил я ему ногу. Подсаживаю его на передние сани, перед которыми мы бежали, и говорю:

– Продышись немного, братец. Никита, прыгай сюда, пробежимся!

Да, я назвал его «братец». Потому что третье – делить коллектив. Лепить ярлыки, не останавливаясь. Этот – рохля, бери пример вон с того, который молодец. Ты, побитый – брат мне названый, я тебя, любезного, в тулуп и на сани, беречь буду, а ты куда лезешь? Беги давай, чучундра! А еще мы тут все равны. И Никита запросто спрыгивает с саней и бежит наравне со мной и получше этих увальней. Посмотрите, как легко двигаются мои парни, пусть даже в этих неудобных башмаках! Справитесь с такими, а?

А еще не давать им сбиваться в кучи. Вижу, что кто-то на бегу начинает переглядываться, угадываю заводилу и переставляю местами. Разбивать кучкование, атомизировать. Удар, извинения, удар, оскорбление, умная фраза на армейском с кучей непонятных слов и похвала. Хвалить тоже важно. Этого хвалим – этого ругаем.

Бежим.

Физподготовка у них ни к черту. Уже метров через триста начали тяжело дышать. Через полкилометра – задыхаются. Ага, теперь можно в голос подбавить немножко ласки.

– Давайте, родные, еще чуть-чуть! За деревню уже выбежали, вон там, у той сухой коряги привал. Давайте, братцы-мушкетеры, дотерпите вон дотуда! Дышим, дышим!

Бегут. Ага, вон те вроде поймали ритм бега, пошли чуть полегче. А эти – увальни.

Ребята на санях спешно застегиваются. В лицо дует холодный неприятный ветер. Мне-то что, у меня под ярко-красным камзолом термобелье, я и при минус пятнадцать не замерзну. Хорошая термуха, фирменная. Мамина забота. Да и бегаю я всю свою жизнь. Потому бегущие по колее две колонны мужичков успеваю обогнать, пропустить мимо, снова обогнать… И все – с этими подленькими штучками, с ударами, извинениями, оскорблениями, подначками… Все-таки капрал – распоследняя скотина. Убил бы гада, если бы это был не я.

Луна поднялась повыше. Светит ярко. Вместе с бесконечной россыпью звезд все это хорошо освещает снежную равнину и голубоватые шапки на деревьях. Отчетливо видна укатанная колея дороги и заботливо расставленные вдоль нее вешки. Пока луна не сядет – идти можно. А она сейчас на убыль идет, недавно после полнолуния… То есть на небе считай почти что до утра. Это нормально, это устраивает.

Ерема ощутимо захромал уже к пятой сотне метров, и я посадил его на сани. Запомнил тех двоих, что были объектами его особенного внимания. У него к ним явно что-то личное. Да уж, тяжело пришлось моему бойцу. Кажется, у меня теперь есть, что высказать в лицо Архипу при личной встрече.

Добежали до примеченной мной коряги.

– Стоп! Остановились. Ваша колонна: ломайте сушняк, вон там, чуть в сторонке, вы двое – разводите костер. Ты, ты и ты – наковыряйте мне камней вон оттуда. Видишь, на склоне овражка из-под снега виднеются? Вот их. Да побольше, греть в костре будем. Быстрее, быстрее, православные! Двигаемся, не мерзнем! Большой костер, дров не жалейте! Рожин! А, черт с тобой. Карпыч! Доставай масло. Да не жмись, нам прямо сейчас большой огонь нужен. Давай, давай, не стоим!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.