– Оливия, почему ты нам не помогаешь?!

Собственно, с чем? Проглотив вой отчаяния, девушка поплелась к двери и нахмурилась: Майлз одной рукой опирался на костыль, другой – на младшую сестру, которая придирчиво осматривалась по сторонам. Как же они, всё-таки, похожи с братом! Майлз – высокий, подтянутый мужчина, «типичный англичанин» в манере держать себя, с густой мочалкой чёрных курчавых волос. Безупречный брючный костюм-тройка – Господи, зачем и как он натянул его? – глубокого серого цвета, тонкие губы изогнуты в вежливой – но не более, улыбке, и даже гипс, в который была упакована его нога, не умалял аристократизма.

Сестра же, несмотря на то, что отцы у них разные, была его женской копией. Маленький рост компенсировался раздутым до размера дирижабля самомнением.

– Что-то не чувствуется в этом, с позволения сказать, доме, тёплый приём. И домашней атмосферы тоже нет.

Своё высказывание Рейчел сдобрила доброй порцией яда. «Раз овечка, два овечка…Три – овца» В отличие от своей матери, она никогда не притворялась, что сноха ей нравится, всячески старалась поддеть и съязвить по любому поводу…. Их неприязнь была  глубоко взаимной.

– К счастью, не тебе здесь жить, Рейчел, – Лив пыталась улыбнуться, но получилось, скорее всего, так себе, – а нам и так сойдёт.

– К счастью! Но брата мне жаль – не лучшие условия для восстановления!

Стерва. А Майлз молчит, оглядывается…. Всё как всегда!

– Знаешь, что, Рейчел, не твоё…

– Ты не проверишь, как там чайник, Оливия? – миссис Тейлор натянула на лицо благодушное выражение. Вовремя вклинилась, ничего не скажешь. – Кажется, всем нужно согреться. Ах, вот оно что! Окно же открыто…

… Лив уже боялась, что этот день никогда не закончится! Сестра и мать мужа пробыли у них долгих четыре часа, и уходить явно не собирались. Спасение пришло неожиданно: отчим Майлза позвонил супруге и сообщил, что вернётся домой пораньше, а потому «его девочки» поспешили откланяться.

И вот они с мужем одни, в маленькой спальне на первом этаже, в которой не было ничего, кроме двуспальной кровати, прикроватной тумбочки, и шкафа-купе. Оливия отвернулась от окна, за которым в вечернем небе занималась гроза, и посмотрела на того, с кем прожила последние четыре года. Майлз полусидел, подоткнув подушки под спину, и читал книгу в свете настольной лампы, надев по этому случаю специальные очки. Очень милая, домашняя картина. В груди появилось щемящее чувство – тень былой страсти с привкусом нежности, и этого чувства с каждым днём становилось всё меньше. Лив понимала, что это тупик. И что если ничего не изменить, нужно найти в себе силы на то, чтобы обойти его.

И двигаться дальше.

Оттолкнувшись от подоконника, Лив подошла к кровати и скользнула под одеяло. Придвинулась к мужу и обняла его. Майлз дёрнулся так, словно только что вспомнил о её существовании.

– Прости. Я, должно быть, холодная.

– Нет, нет… не очень.

Да что это с ним? Руку она, однако, убрала. Мужчина стянул очки и отложил их вместе с книгой на прикроватную тумбочку. Щелчок – и единственный источник света погас, погрузив комнату в тот же холодный мрак, что заполнял её собственное сердце.

– Майлз, что не так?

– Я устал, – коротко бросил он и отвернулся. – Давай спать.

Вскоре он и правда засопел, в этом ему повезло больше, чем Оливии. И всё время, что она не спала, ей казалось, что о неё попросту вытерли ноги. Глядя, как черноту неба разрезают ветки грозы, она поняла, что эти отношения уже не оживит даже сам Господь.

Лив чувствовала себя так, будто её избили разом человек десять, а потом ещё и проехались сверху катком.

Проклятая уборка выжала из неё все соки, истратила все резервы сил, которые у неё были. Даже те, о которых она и сама не подозревала…. Но – завтрак есть завтрак, а кому, как не ей, уготована честь готовить его?

Девушка повернулась на бок – Майлз мирно спал, раскинувшись «звёздочкой» на спине, его дыхание было ровным и спокойным. В такие моменты легко забыть о бесконечных разногласиях, уже давно стоявших между ними, словно их и вовсе не было….

Лив потянулась, чтобы убрать локон с его лба, и в этот момент Майлз поймал её за руку и шутливо покусал запястье.

– Сколько раз просил не будить меня так? – «грозно» спросил он и снова начал грызть руку. Девушка звонко рассмеялась и попыталась вывернуться. Раздался звонок его телефона. Весёлость момента стала куда-то испаряться. – Куда же ты? Получай! Оп, погоди-ка…. Алло, доброе утро, мама….

Игривого настроения как не бывало. С лёгкостью отдёрнув руку от уже позабывшего о ней мужа, Оливия соскользнула с кровати и, надевая халат на ходу, поспешила скрыться в ванной. Чтобы не слышать разговор «сыномамы», девушка поскорее покончила со своими делами и сбежала на кухню, чтобы приготовить проклятый завтрак.

Так всегда! Стоило на минуту расслабиться, как тень семьи мужа вытесняла собой всё свободное пространство и поглощала всё на своём пути!

Оливии пришлось напомнить себе, что яйца не виноваты в её семейных неурядицах, когда из-за усердной работы венчиком яичная масса выплеснулась на кухонную поверхность. Но это лишь усугубило её состояние, и когда Майлз пришёл в кухню и, поставив костыли у стены, сел на стул, девушка уже не сдерживала своего негодования! Проявилось оно, правда, только в том, что тарелку с его завтраком она на стол швырнула, а не поставила. Сама же решила ограничиться поджаренным тостом и чаем с бергамотом.

– Кто-то сегодня не в духе? Что за нервы с утра?

Лив посмотрела на него исподлобья. «Лучше помолчи и включи телефон, Майлз. Лучше помолчи…»

– Удивляюсь, что твоя мама ещё не звонит мне среди ночи, чтобы узнать, на каком боку ты спишь, и укрыты ли твои ножки, – тихо пробормотала она и, сделав глоток чая, открыла новости в соцсети.

– Только не заводи снова свою песню, Оливия! Можно хотя бы сегодня обойтись без твоих вечных упрёков о моей семье?

– Не надо повышать на меня голос! Я тебя избавлю от них раз и навсегда, хочешь? Расчерти, наконец, границы, Майлз, или это сделаю я.

– Она лишь заботится о моём благополучии, волнуется о самочувствии, а что я получил от тебя?

– Да кто бы спорил, ну да…. Всё тебе мало.

– Сегодня очень важный день, и я думал, что он важный и для нас обоих, но тебе, похоже, наплевать на всех, кроме своей персоны! – крикнув это, мужчина бросил вилку, и она со звоном ударилась о стол. Этот звук заставил девушку подпрыгнуть и отложить телефон. – И как ты собралась «расчерчивать границы»? Устроишь скандал? Доведёшь моих сестру и мать до слёз из-за своих глупых капризов?

– Из-за того, что мне нет места в моей собственной семье! Я… поверить не могу, – упавшим голосом проговорила девушка, поднимаясь из-за стола. – Их слёзы тебя, значит, волнуют, а чем я хуже, Майлз? Ты притащил меня в эту чёртову дыру, выбрав этот запущенный домишко в угоду им, и даже не поддержал меня, когда накануне вечером твоя сестрица ёрничала и пыталась унизить меня….

– Ой, начинается!

– Продолжается! Я надрывалась и устала, драила и выгребала, и всё для чего? Для того, чтобы твоя семейка кривила носом, а ты сам даже словом добрым не обмолвился?

– В любом споре, Оливия, нужно уметь вовремя остановиться, – холодно оборвал её мужчина. Опираясь на костыли, он поднялся и смерил супругу  надменным взглядом, – иначе можно наговорить такого, о чём впоследствии пожалеешь. Спишу твоё поведение на переутомление, поработала ты и правда, на славу. Но позже я жду извинений за те гадости, которые ты наговорила о моих близких. Спасибо за завтрак. И да, мне кажется, что тебе лучше сегодня со мной не ехать. Дабы избежать подобных сцен.

Обида вперемешку со злостью клокотали глубоко внутри, в голове снова всплыл вопрос, который удаётся задвинуть в моменты «временного перемирия»: «Неужели это – моя жизнь? Неужели лучше уже не будет?»…

Оливия знала ответ: нет, не будет. Потому что она слишком труслива, чтобы что-нибудь изменить. Не смогла, когда через год после свадьбы только начали проявляться первые симптомы болезни «сыномамы», ничего не сделала, когда спустя ещё три эти симптомы усилились и переросли в запущенную болезнь. Не бросит и теперь, когда авария отняла у мужа способность шевелить ногой. Совесть не позволит ей сделать это.