И этот сукин сын даже не скрывает намерений. Пока Тата переодевалась в своем номере, я был с ним наедине. Фернандо решил, наконец-то, поговорить со мной о деле. Предложил поистине хороший контракт — несколько миллионов прибыли и выход на итальянский рынок. Европа — кто же откажется так высоко подняться? Вот и я был рад, но ровно до того момента, пока он не стал мне гнать какую-то дичь.

— Горячая у тебя помощница… — произнес тихо, подавшись ближе ко мне. — Слушай, девка шикарная. Сиськи, зад… М-м-м, — чертов гурман даже глаза прикрыл от удовольствия, когда говорил о ней. — Друг, за такую сучку я с тобой готов иметь долгое сотрудничество…

Отстранился от него. Откинувшись на спинку дивана, сделал глубокую затяжку, больше для того, чтобы дать время себе успокоиться и не натворить бед. Выпустил едкий сигаретный дым вверх, но напряжение, сковавшее каждую мышцу тела, никуда не уходило.

Покосился на его довольную рожу. Раздолбать его самоуверенный фэйс? Или молча сорваться, вынести дверь в номере Гетман и вытянуть за волосы отсюда эту бестолочь? Какого черта она влезла во все это?!

— Я могу вопрос задать? — покосился на Фернандо, зажав сигарету между губ. Итальянец вопросительно посмотрел на меня, сделав глоток виски. Усмехнулся про себя его виду. Мало того, что ведет себя как козел, так еще и бухает как скотина.

— Ты же вроде всегда был таким борцом за семью… чтил традиции… Воспитание, благородство и все такое… а тут так жестко прям… сучка… тр*хнуть… Она ведь не такая… — не спеша стряхнул пепел с сигареты, пока ждал ответа. Внутри все вибрировало. Я, словно наполненный до отказа взрывчаткой, сидел и тупо ждал, когда же рванет.

— Она не такая? Да брось, Лев, они все такие, — смеется упырок. — За деньги готовы ноги раздвигать… и чем больше денег, тем шире и с большей готовностью раздвигают.

Смотрел на него и боялся лишний вдох сделать, чтобы чеку не сорвало ненароком. Только и оставалось представлять в голове миллионы, которые мы выручим за сделку. Но с каждым сказанным им словом деньги все меньше и меньше сдерживали меня.

— Так она ведь не из-за денег…

— А из-за чего? Деньги я дам тебе. Получается, ответственная у тебя работница, жертвует собой ради шефа, — снова эта улыбка, по которой хочется проехаться хорошенько. — Ну, или просто влюбилась в меня, — разводит руки в сторону, ухмыляется.

Долбанный ублюдок. Опустив взгляд к столу, смотрю на стакан, подумывая запихнуть тот в глотку итальяшке. Пусть пожрет стекла, может, это приведет его в чувства?

— А вот и красотка наша, — произносит он, обернувшись в сторону. Проследив за ним взглядом, вижу идущую к нам Тату. Гетман одета в охренительно откровенный купальник. Прозрачный платок, которым она решила прикрыться, ни черта не скрывает! Она, вообще, в своем уме?! Могла бы голой заявиться.

Сижу, как идиот, злюсь, а сам залипаю на ней взглядом. Округлые полушария грудей, соблазнительно подпрыгивающие при каждом шаге ее стройных ножек, острые ключицы, тонкая талия. Внутри все зудело от потребности сорваться и схватить ее, унести подальше отсюда. Запереть бы в номере и наказать хорошенько, в чувства привести.

— Я устала, — голос Таты возвращает меня в реальность. Лаура все что-то жужжит мне на ухо, царапая ногтями мой торс. Еле сдерживаю себя, чтобы не посмотреть на Гетман. Замечаю боковым зрением, как она поднимается из-за стола, а следом за ней и Фернандо.

Сука! — рычу беззвучно. Я ведь понимаю, что он задумал. Черт, что за хрень в моей жизни творится? Пытался отгородиться от Таты ради брата… не хотел разбивать ему сердце, а получается, что тем самым вручил ее другому. Да еще и ублюдку конченому.

— Лев, я устала уже здесь торчать. Пойдем ко мне, — шепчет Лаура, а потом ее язык касается моей кожи. Нах*р все. Как долбанный идиот веду себя.

Поднимаюсь с места. Хочется рвать и метать. Как представлю рыжую с ним в спальне, желчь по горлу ползет.

— Лаура, прости. Мне нужно идти. Не жди меня, — поднявшись из-за стола, срываюсь к гостинице. Врываюсь в лифт, и пока он поднимается на седьмой этаж, чувствую себя там зверем, запертым в клетке.

Сжимаю руками виски, стискиваю их до боли в черепной коробке. Нет! Все, достаточно. Никакие миллионы не стоят того, чтобы позволить ей сделать такое… Только сейчас, когда оказался так близок к краху всего, понял, что не смогу ее отдать. Не смогу отпустить и позволить творить с собой разную хрень. Никто не заберет ее, никто больше не посягнет. И брат все поймет, простит. Но Тата — только моя!

Как только створки лифта распахиваются, молнией вылетаю в коридор. В голове безумные фантазии… Он и она. Черт, это дико злит. Нервы — струнами натянуты. Пусть только Фернандо окажется в ее номере. Конец ему. Порву, нахрен. А ее выпорю. Да так, чтобы сидеть еще месяц не смогла нормально…

Тарабаню в дверь. Никакого ответа. Когда уже всерьез подумываю над тем, чтобы снести ее, к чертям, раздается звук отворяемого замка. На пороге стоит она… Волосы растрепаны, глаза распахнуты широко, губы пухлые, красные. В груди все скручивает в узел. Бл*дь, трогал ее, тварь…

— Где он? — из груди рвется рычание.

— Кто? — голос такой удивлённый. Смотрит на меня высокомерно, мол, какого приперся сюда? Актриса гребаная.

— Я спрашиваю, где он, — наступаю на нее. Понимает, в каком я состоянии. Читаю испуг в ее глазах. Но это всего лишь какая-то секунда. Поправляет полы шелкового халата, а я прохожусь взглядом по ее фигуре. Коротенькое одеяние, едва прикрывающее бедра, и видок— будто только что тр*хали ее.

— В спальне! Да?! Он там? — зверею до предела. Взор застилает пеленой. Смотрю на нее, а Гетман только плечами пожимает и улыбается так нагло. Сучка!

— Охренительно просто! — Потеснив ее, прохожу вглубь номера, направляясь в соседнюю комнату. Сканирую комнату. Кровать пуста, но все покрывала смяты так, будто на них нехило скакали.

— Где он?! — развернувшись, наступаю на нее. Мне уже не до смеха. И не до ее игр.

— Богатов, ты ничего не попутал? — хмурится, обиженно дует губы. Поднимает руку, накручивая локон волос на палец. А я вижу, как тонкая ткань халата спадает с ее плеча, оголяя черную чашку лифа. И в этот момент меня накрывает. Срывает напрочь все клеммы. Сорвавшись с места, прижимаю ее к стене. Не обращая внимания на легкое сопротивление, наклоняюсь, вдыхая аромат ее кожи, пытаясь уловить чужие нотки.

— Ты совсем с катушек слетел? — рычит, упирается ладонями мне в грудь, пытаясь оттолкнуть. Только мне пох*р… накрыло.

— У тебя было что-то с ним? Говори! — схватив за плечи, встряхиваю ее так сильно, что голова Таты бьется о твердую поверхность стены.

Молчит. Смотрит на меня так… что внутри все переворачивается. Я вижу в глубине ее синих глаз обиду и боль… но спустя секунду Гетман возвращается к роли стервы.

— А ты проверь, — цедит сквозь зубы, ехидно улыбаясь.

Ну, все, милая. Ты сама мне зеленый свет дала.

Не отпускаю ее кристально чистых синих глаз. Сейчас они полны гнева, но для меня это привычные эмоции Таты. Обхватив ладонью затылок девушки, прижимаю к себе, врываясь в ее рот поцелуем. Жадным, голодным. Кусаю, грубо оттягивая мягкую ткань ее губ. Ненавижу ее, и жить без нее не могу. Одна мысль о том, что она может принадлежать другому — сводит с ума, заставляет корчиться в агонии. Она — моя. Сколько ни боролся с собой, не смог убежать от этого.

Отстраняюсь. Дышит рвано. Глаза прикрыты. Смотрит на меня из-под длинных ресниц, а сама уже не отталкивает. Стиснув в руках ткань рубашки, притягивает к себе.

Грудь ходуном ходит. Тянусь неспешно к вороту ее халата, отодвигаю пальцами одну полу. Округлая, сочная грудь, обрамленная черным кружевом бюстгатлера, покрытая колкими мурашками молочного цвета кожа — все это действует на меня подобно афродизиаку. Голову кружит от ее красоты. Оттягиваю чашечку лифа, провожу пальцем по бледно-розовой ареоле. И снова накрывает злостью, как только допускаю мысль, что итальянец трогал ее, что разрешила ему, подпустила.