Дядя подцепил кругляш у него из руки.

— Семейный медальон, — будничным тоном отозвался он. — У меня такой же был, потерял сто лет назад — у всех детей семьи были такие, на первый день рождения дарили. Где ты его нашёл?

Веель объяснил — про подвал, про предположения о матери и про то, как он про него забыл.

— Надо же, — Шакс задумался. — Я был уверен, что Алекто его выкинула. Ни разу на ней не видел. Он, кстати, открывается… — мелкие движения Веелю различить было сложно, но по щелчку он догадался, что медальон открылся. — Фу, волосы, — другой рукой дядя, не особо церемонясь, подцепил одну из его отросших прядей. — Твои, наверное, — чуть с сомнением протянул. — Сомневаюсь, что со своего идиота отстригла…

Веель, чего-то смутившись, вытянул свою прядь из чужих пальцев.

(Мама его правда любила? Никогда воспоминания не давали ему точного ответа, а мир впервые подкинул подсказку.)

Шакс вновь щёлкнул и поднял руку, вытягивая медальон на свет — тот заметно блеснул.

— А, кроме того… — Шакс был откровенно растерян. — Это не её. Это мой.

***

Веель на площади послушал, сколько раз прозвенят большие часы, и, убедившись, что ещё не опоздал, двинулся по уже изученной вдоль и поперёк дороге.

До знакомого моста добрался даже раньше, чем думал, решив подождать на нём, но в этот раз не решившись даже усесться на перила — второй раз так опозориться не хотелось, потому выпендривался Веель теперь чуть более осторожно и более целенаправленно на саму Морену. Ну там… Приятное что-то попытаться сделать, сюрпризы какие-нибудь, помочь в чём-либо.

От чувства вины он, после извинений, отошёл быстро, и Морена его вроде как простила, но теперь Веель старался несколько раз подумать, прежде чем опять что-то сомнительное вытворять. Ладно, признаться честно, не несколько, но хотя бы один раз точно подумать.

С дядей они на сегодня разошлись — тот пообещал ему объяснить, как быть дальше, и взял с него клятвенное обещание, что сам Веель ничего серьёзного предпринимать пока не будет.

Хотя планы строить это совсем не мешало.

Малиновую плотную кофту Морены видно издалека — чем Веель и воспользовался, помахав девушке.

— Привет, — жизнерадостно выпалил он, стоило ей подойти, и протянул ладонь. Каждый раз приходилось себе напоминать, что нельзя касаться Морену первым, чтобы она не испугалась.

Вот и сейчас она привычно чуть помедлила, но ответила в итоге рукопожатием.

— Привет, — чуть запоздало протянула она.

Смерть кузена Морену потрясла, но в то же время она легко смирилась. Она призналась Веелю, что чего-то плохого всё время со стороны Руевита ждала, не по отношению к другим, а именно к себе. Всё же она прожила у него некоторое время и немного его узнала.

Сына Руевита вроде как забрали его родственницы — то ли сёстры, то ли мать. Веель сильно не вдавался в подробности, хотя умершим показался ему неплохим человеком. Но он понятия не имел, что у того стояло за душой, и куда больше его заботило самочувствие Морены. Вот и старался подстроиться под её восприятие.

Если судить по тому, что она продолжала с ним пересекаться, кажется, получалось неплохо.

Веель незаметно увлёк её беззаботной болтовнёй: сначала сам в красках расписал своё начало дня, весьма точно копируя и дядю, и несчастных работников архива, потом умело вывел её на университетские дела, и вот Морена уже сама, застенчиво хихикая, тоже поведала, как прошёл её день.

Веель чуть притих, оставляя инициативу Морене, пока они не свернули на менее людную улочку, и только тогда, когда она закончила, всё же решился на вопрос.

— Слушай, а ты не хотела бы встречаться… что-то вроде того? — на одном дыхании выпалил Веель.

Эту мысль он внезапно начал взвешивать и оценивать ещё с момента извинения, поняв, что чувствует больше, чем думал.

(А подсознательно — ещё с момента перед побегом.)

Пауза затянулась, и Веель в очередной раз пожалел о том, что Морены лучше было лишний раз не касаться, и о её реакциях до того, как прозвучат слова, часто оставалось лишь гадать.

— Я… — вновь тишина. — Я… Я не могу. Не сейчас, — Веель пытался распознать интонацию — такой он Морену ещё не слышал и не мог понять, как именно она отнеслась к его словам.

Веель нервозным движением провёл рукой по лицу — от лба наискосок через глаза к щекам, детская привычка скрыть шрамы при разговорах, хотя в целом он никогда лицо не закрывал, — и прикрыл глаза.

— Н-нет, просто… Я не уверена, — Морена шумно выдохнул, собираясь с мыслями. — Я к тебе привязалась и… готова на многое, чтобы это продлить, — слова прозвучали одновременно неловко и очень серьёзно. — Но… Я не уверена, как должно быть на самом деле… Подожди, я скажу словами…

Веель кивнул, не открывая глаз, не понимая и даже, кажется, боясь.

— Я… не очень понимаю, как правильно общаться, — медленно, с расстановкой проговорил Морена. — Мне надо это понять. Ты первый, кто со мной так хорошо разговаривал. Первый, но… Я же на тебя так много злилась и…

— Не злилась ты, — всё же перебил её Веель. — Я же понял.

— Но всё же, — голос Морены потеплел. — Мне нужно время. Я хочу сначала научиться. Быть как все. Не… не быть готовой терять голову из-за любого тёплого слова.

— Это плохо? — Веель открыл глаза, остановив рассеянный взгляд на сиреневой юбке девушки. Легче, чем гадать, что выражает её лицо.

— Я не понимаю, где моё отношение к тебе, а где просто жажда сделать, что угодно, чтобы меня любили, — совершенно несчастно отозвалась Морена. — Знаешь… Дома я часто тоже думала, что хочу умереть. Я не планировала свою жизнь наперёд. И не могу пока понять…

Вееля признанием как стукнуло — этого он точно не представлял. Он замер, вспоминая потерявшую сознание Морену и свою панику в этот момент.

Веель подумал о Фруд, старающейся доказать, что её не определяют родители и от того, как выяснилось, и принявшей решение посвящать себя другим людям. О себе, по той же причине ставшем чем невыносимее, тем лучше. И теперь о Морене.

О том, что их объединяет то, что они когда-то были потерянными, заблудившимися детьми — из-за восстания или ещё чего-либо и, кажется, всё ещё ими оставались. Много вопросов. Много проблем. Кажется, ему надо ещё много узнать.

Сколького он ещё сам в этой жизни не знает — и не знает в конкретно её.

— Могу я тебя обнять? — медленно моргнул он, тщательно обдумывая каждое слово.

Морена на пару секунд застыла, но потом порывисто обняла его сама, уткнувшись лбом ему в плечо. Веель, подумав, положил ладони ей на спину, чувствуя, как она дрожит.

Кажется, ему нужно будет обдумать всё это ещё раз.

— Прости, — прошептала Морена.

— Не за что, — Веель выдержал паузу, понимая, что пришло время разрядить ситуацию. — Но ты не думай, я ещё спрошу, — с шутливой угрозой протянул.

Морена в ответ одновременно всхлипнула и рассмеялась.

========== Эпилог. ==========

Веель, запрокинув голову и прикрыв глаза, сидел на скамейке в парке, выжидая, прислушиваясь к окружающим его звукам, но среди шума ветра, плеска воды и шуршания листвы не было ни знакомой поступи, ни долгожданного голоса.

Отросшие за три года волосы разметались по плечам и спинке скамейки — часто он, как дядя, стягивал их в косу, но сегодня с утра он слишком переживал и собирался кое-как, потому был обыкновенно лохматый и взъерошенный.

Вдобавок он за это время наконец-то окреп и больше не выглядел нескладным подростком, да и в целом более свыкся с собственным телом. Хотя в некоторых внешних повадках позаимствовал у Шакса, кажется, больше, чем тот ожидал.

Веель нехотя приоткрыл один глаз, глядя на голубую мутноватую даль — солнце уже не било в глаза, раздражая и ломая и без того нечёткую картину. Давно он тут не был. Как и обещал, он забрал Фруд ещё до её пятнадцатилетия, и вместе они поселились на окраине бывшего графства — в двух днях пути от столицы.

(Особняк кто-то доразрушил, но Веель, в ответ на все попытки кого-либо обсудить с ним эти слухи, скромно молчал.)