«Отчаянные уркаганы, — писал Эдгар Хлысталов, — с бубновыми тузами на спине опасались тщедушного очкарика Свердлова. Он оскорблений не прощал. На сохранившемся фотоснимке Свердлов сидит в тюремной камере на нарах впереди "воров в законе", сложив по воровской традиции ноги по-турецки».
“Правильному и справедливому” перераспределению капитала мешала правоохранительная система. Полицейские, вовремя не сообразившие, на чьи проделки нужно закрывать глаза, в первую очередь подлежали “суровому пролетарскому осуждению”. Один из отмороженных беспредельщиков из дружины Свердлова Пётр Ермаков в 1907 году убил городового и отрезал ему голову; другой боевик интеллигентного мальчика Яши — Илюша Глухарь, широко улыбаясь и подходя вплотную к ничего не подозревающим “царским сатрапам”, убивал полицейских с особым “изяществом” — выстрелом между глаз. Бригада Свердлова уверенно переносила классовую борьбу в семью, моделируя гражданскую войну в микромасштабе. Революционер Смирнов, заподозрив жену в том, что она его может выдать, собственноручно расстрелял супругу, чем заслужил особую похвалу от начальника за революционную бдительность.
Все 15 лет Свердлов действовал самостоятельно, не опираясь ни на какие большевистские структуры, которых на Урале в то время фактически не было. Но содержание такой боевой группы — занятие дорогое. Оружие, взрывчатка, явки, документы — всё требовало немалых денег. Кроме накладных расходов, боевики имели весьма неплохое «подспорье». Как писал один из них Подшивалов, каждый дружинник получал ежемесячно 150 рублей — жалование гвардейского капитана.
Всё это время кассиром революционной деятельности Якова Свердлова и его связным с Уолл-стрит являлся родной брат Вениамин — американский банкир, личный друг Джейкоба Шиффа. Наличные пересылались в Россию из Америки при посредничестве Максима Горького, снующего челноком в 1905–1907 годах из России в США и обратно, официально собиравшего деньги на помощь русским революционерам.
Свою связь с американскими финансистами Свердлов даже не считал нужным скрывать. После организации ФРС Яков восторженно писал сестре: «Теперь лишь слепые могут не видеть или же те, кто умышленно не хочет видеть, как вырастает сила, которой предстоит играть главную роль в последнем действии трагедии. И так много прекрасного в росте этой силы, так много бодрости придает этот рост, что право же, хорошо жить на свете».
«Полтора десятка лет до 1917 года Свердлов работал в России. Ему не довелось побывать ни на одном партийном съезде, хотя он и был работником всероссийского масштаба. Работа его до революции была незримой. Это был именно тот повседневный труд, который исподволь готовил революцию», — восторженно писал о нем Луначарский.
Историк и публицист Петр Мультатули заявляет более прямо:
«По нашему глубокому убеждению, Свердлов был представителем интересов тайного заграничного сообщества или сообществ, чьи структура и роль в русской революции до конца не известны. В своей деятельности Свердлов руководствовался в первую очередь не интересами большевистского правительства, а интересами тех сил, которые поставили его у власти».
Именно эти силы оторвали Яшу Свердлова от текущих дел, повелев быстро и жёстко поставить на место зарвавшегося грузина, обеспечить плавный трансфер партийной власти в руки прибывающего из Америки резидента ФРС Льва Троцкого.
Сталин назначил встречу у паровозного депо. Яша, скользя по утоптанном снегу, царапая лакированные штиблеты о камни и огрызки металла, был вынужден угрюмо пробираться к стоящему особняком зданию, обещая убить своего бывшего ссыльного соседа за эту непотребную экскурсию. Четверо его телохранителей гуськом топали следом, почтительно отстав на десять шагов от босса.
Сталин ждал революционного соратника на пустыре, прислонившись к телеграфному столбу, с наслаждением попыхивая изогнутой вишнёвой трубкой.
— Коба! Что ты творишь! — не дойдя до Сталина, “наехал” на него Свердлов, — кто тебе разрешил пороть отсебятину и делать какие-то заявления, идущие вразрез с линией партии? Для тебя заграничное бюро ЦК — не указ? Партийная дисциплина — пустой звук? Что ты себе позволяешь?
— Чем же недовольно заграничное бюро ЦК? Почему они не решились связаться со мной через тебя, Яша? — Сталин не шелохнулся, не сделал ни единого движения навстречу Свердлову, плотнее засунув руки в карманы и глядя соратнику в район переносицы.
— Что это за заигрывание с царскими держимордами? — Свердлов подошёл вплотную и зловеще зашептал, — что это за золотопогонное офицерство, союзное пролетариату? Всех — под нож! Разрушить старый, прогнивший мир! Не оставить камня на камне! Что тут неясно?
— Многое, — Сталин повернул к Свердлову свои рысьи глаза. — Как мы без квалифицированных сыщиков будем держать в руках преступность? Каким образом справимся с армией, не имея обученных офицеров, среди которых девять из десяти — вчерашние крестьяне? Как запустим завод без инженеров?
— Какая армия? Какой завод?! — Свердлов повысил голос. — Нам выпала честь зажечь огонь мировой революции, рядом с которой всё упомянутое — пыль на сапогах. История выбрала нас, она не простит расхлябанности и миндальничания! Ни у кого не должно быть ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора и расстрелов… Всех бывших жандармов, подозрительных полицейских и офицеров…(*****) Государство — орудие эксплуатации угнетенного класса! Энгельс говорит, что, беря государственную власть, пролетариат "тем самым уничтожает государство как государство". Мысль Маркса состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать "готовую государственную машину", а не ограничиваться простым ее захватом. Наша армия и полиция — это поголовно вооружённый пролетариат, а не старорежимная плесень!(******)…
— Позавчера, — перебил Свердлова Сталин, — вооружённый пролетариат расстрелял начальника Северо-западной железной дороги камергера Валуева и ещё двух инженеров. Разогнал дежурную смену железнодорожников. Погрузился в эшелон и поехал… до первого семафора…Три вагона сошли с рельсов, четырнадцать погибших. А вчера разгромил винные склады на Плющихе и упился до бессознательного состояния. Отравившихся и замерзших — более полусотни. Месяц такой революции и некого будет ставить к станкам.
— Это не более чем досадные издержки, — отмахнулся Свердлов, — эксцесс исполнителя. Как давно ты начал жалеть камергеров, Коба?
— Когда мне наглядно продемонстрировали, чем отличается профессионал от любителя, и убедили, что мировая революция — неосуществимая мечта, а строительство социализма в отдельной стране — вполне воплощаемая реальность. Но для этого нам нужны хорошие специалисты на каждом рабочем месте. Их завозить надо, а не изводить, а у тебя — целый список инженеров на ликвидацию!..
— Откуда знаешь про список?!!
— Значит есть такой! Будем считать — угадал… Отдай мне его, Яша, тебе же спокойнее будет!
— Коба, — Свердлов оглянулся за спину, коротким кивком головы подал знак своим боевикам, — ты же знаешь правила. После такого разговора я не могу просто так тебя отпустить.
— Понимаю, Яша, — с сильным акцентом произнес Сталин, делая шаг в сторону. — Жаль, очень жаль.
Он выбил трубку о столб — мерный стук далеко разнесся в морозном воздухе — сунул её в карман, увидев, как стремительно реагируя на условный сигнал, вниз летит рука командира засады, сверкают вспышки выстрелов отделения бекасников, и грузными кулями валятся на мартовский снег его партийные соратники, честно и с энтузиазмом работающие на иностранных буржуев.
— А вы замечали, чем больше уверенность в своей правоте, тем дальше может удаляться истина? — поинтересовался Сталин у подбежавшего помощника. — Нет-нет, философствовать будем потом. Оформите, пожалуйста, всё так, словно отважный пролетарский отряд погиб в неравном бою с контрреволюцией. И товарищ Свердлов нам еще очень пригодится вечно живым. Революция уже выросла из пелёнок, встала на ножки, а в наших рядах еще никто не канонизирован. Непорядок..
