Билл поднялся с примятой весом его тела травы и направился в сторону квартиры.

— Радек, — постучался в дверь спальни напарника и, дождавшись, когда тот, бледный, с красными глазами и отметиной от пощечины, откроет, произнёс: — Мы должны попасть на рубежи любой ценой. Я согласен, ты меня читаешь, да, только секса больше не будет!

========== Часть 1. Глава 5 ==========

Билл, превозмогая душевную боль, позволил Радеку копаться в своей голове. Он же решил, что попадёт на рубежи любой ценой, а для этого напарник должен читать его мысли на постоянной основе — иначе успешной интеграции им не достичь. Это было дико и шло вразрез с природой практически любого адекватного человека: доверяться тому, кому не доверяешь. Оттого неосознанное сопротивление истерзанного сознания вылилось в тупую пульсирующую боль в висках.

— Давай помогу, — Радек осторожно подсел рядом и положил Биллу на лоб ладонь — она была неестественно горячей. — Так дальше не пойдёт. Нужно сделать блок с постоянным доступом.

— Чего? — нахмурился Билл, заметив, что головная боль испарилась, будто её и не было вовсе.

— Говорю, что ты не должен каждый раз давать мне разрешение, — Радек, которому не нужно было врать, перестал казаться угловатым.

— Я в ментальных делах ни хера не понимаю, извини, — Билл не скрывал, что никогда не интересовался всей этой ерундой. Но теперь нужно было вникать — сильный менталист будет с ним до самого конца, а потому задал давно интересовавший его вопрос: — Когда ты меня чуть не угробил во время интеграции, ты же потом и полечил?

— Да, — Радек кивнул. — Я могу справляться с мелкими проблемами.

— Ни хуя себе мелкими! — оскалился Билл.

— С раной от импульсника помочь не смогу, — пожал плечами Радек и добавил: — Так вот, нужно перепрограммировать блоки, чтобы ты во время интеграции случайно от меня не закрылся.

— Я не понимаю, — «Может, в третий раз до Радека дойдёт?»

— Я могу тебя научить, — напарник был терпелив.

— Ты же эмпат и чтец, не программер.

— Мой отец был программером. Сильным. Всех обучал, меня в том числе. И даже помогал поднимать уровень.

— Вот как. Похоже, он не только программированию тебя научил, — в голосе Билла чувствовалась желчь. — Кстати, какое наказание полагается за несанкционированное чтение чужих мыслей? Что там в Кодексе менталистов написано по этому поводу?

— Билл, не надо… — Радек запнулся и отвёл глаза. — Мой отец принимал участие в создании Кодекса. И сам в него свято верил, — он вздохнул и вновь посмотрел на Билла. — Теперь ты знаешь, насколько низко я пал, связавшись с Йори.

— А просто сказать, как есть, не мог?

— И ты бы разрешил себя читать? — лицо у него казалось совсем взрослым, как будто в теле двадцатилетнего поселился старик.

— Нет, — Билл ответил честно.

— Вот и я про то же, — вздохнул Радек. — Уголовной ответственности не будет, во время войны и во имя войны на нарушения Кодекса смотрят сквозь пальцы. Нужно было просто отправить на рубежи отличного пилота. Думаю, если эксперимент сочтут удачным, то изменится принцип подбора пилотов для триад.

— И трахаться не обязательно, — горько усмехнулся Билл.

Они молчали несколько минут — Билл не знал, о чём думал сейчас Радек, уложивший голову на ладони и уставившийся в одну точку невидящими глазами. Его же мысли почему-то лишь скользнули по перспективам, которые ждут их на рубежах, а потом устремились к длинным пальцам Радека, колючим волосам и вечно меняющим цвет глазам. Да, чувства Билла почти не претерпели изменений после того, как он узнал, что его обманывали. Странное дело: по-прежнему любил этого вероломного засранца. «Интересно, его раскаяние искреннее? — подумал Билл. — Или вновь врёт как дышит?» Он сознавал, что Радек, скорее всего, читает его мысли прямо сейчас, но это доставляло ему болезненное удовольствие. Мучить и себя, и его.

— Давай уже, показывай, как этот грёбаный блок сделать.

Занимались практически до утра — как оказалось, наука менталистов ничуть не проще, чем управление истребителем. А если говорить про восприятие Билла — значительно сложнее. И ведь наглядных пособий нет вообще. Билл ругался про себя, но старался слушать, что ему говорит Радек, для которого эта херомантия казалась простой и понятной. Как Биллу кабина истребителя.

Наконец, когда Радек добился от него желаемого, разбрелись по спальням. Даже на душ не хватило сил. Поутру столкнулись в ванной — до очередной практики оставалось не больше часа. Радек вёл себя иначе, спокойнее, что ли. Билл решил, что это связано с тем, что ему не нужно больше играть заинтересованность, а ещё ублажать, как последней шлюхе, безразличного ему пилота. И тут же попытался остановить себя — теперь все его мысли в свободном доступе напарника!

— Билл, всё нормально, я стараюсь не читать, пока мы не в интеграции, — произнёс Радек, вытираясь.

— А как ты тогда узнал, что я об этом думаю? — утомлённо ответил Билл, который пришёл к выводу, что недельная щетина ему вполне идёт, — сил побриться не было. Нет, он больше не злился — знал, на что подписывался, но очередной порции вранья не хотелось — наелся.

— Мысль яркая, проскочила. Прости, — щёки Радека покрыл лёгкий румянец, он тут же взял себя в руки и добавил: — Йори лучше не говорить о том, что ты знаешь. Снимет нас с полётов.

— Сука твой Йори, — хмыкнул Билл, ещё раз брызнув ледяной водой в лицо, чтобы окончательно проснуться.

— Он такой же мой, как и твой, — сухо ответил Радек, покидая ванную.

Последующие интеграции показывали результат не более шестидесяти процентов, при этом все учебные задания «Лиса» по-прежнему выполняла безупречно и с огромным преимуществом. Радек отлично справлялся, считывая мысли напарника, так что Билл решил, что низкий показатель связан с его растерзанными чувствами — невозможно было абстрагироваться от них даже во время слияния с кораблём. Впрочем, Билл чётко решил, что его личные заморочки не должны влиять на дело: на войне нет места для разбитых сердец и изнасилованных разумов. Просто нет — надо сжать зубы и наконец попасть на рубежи.

Их группа отбывала на станцию «Бэй» для краткой боевой практики и дальнейшего распределения на фронт. На «Вортекс» триады просто учили взаимодействию, не нагружая данными о противнике. Сразу возник резонный вопрос — отправлять ли проблемный экипаж вместе с остальными. Билл с Радеком подходили к кабинету Смита после полёта, когда услышали ожесточённую дискуссию:

— Они не готовы! — причитал Йори. — Столько усилий, чтобы погибнуть на первом же боевом задании! Пятьдесят два всего! А до этого сорок семь было! Даже в трудные времена мы не выпускали триады, если у них меньше семидесяти пяти!

— Док, хуйня это всё! — рыкнул Смит. — У твоей титьки засиделись! Сгниют в тылу на хер! Ты на цифры не смотри — смотри, как они справляются! Лучше, чем те, у кого девяносто! — майор, заметив пилотов, являющихся предметом разговора, приветственно им кивнул: — О, подошли! Лодж, Камински, готовы отчаливать?

— Да! — не сговариваясь, хором ответили те.

Билл ответил потому, что ждать уже больше не мог: устал от лжи, от показной заботы, от бессилия… Почему Радек уверенно выкрикнул вместе с ним, он не знал. Вряд ли мальчишка настолько хотел скорой смерти или рвался в бой. Во всяком случае, Билл не замечал у него таких стремлений раньше. Но вопрос решился — Смит подписал приказ о переводе.

Биокорабли транспортировали на станцию «Бэй» на грузовом крейсере, пилоты находились в пассажирском отсеке. Пять пар почти сутки должны были вариться в замкнутом пространстве, причем четыре из них беспрерывно болтали друг с другом о чём-то: о прошлом, о настоящем, о том, что их ждёт на рубежах. Только пилоты «Лисы» молчали и старались даже друг на друга не смотреть. Билл не очень понимал почему, но в этой тишине ему было комфортно: если бы Радек нервно болтал, как в самом начале их знакомства, было бы гораздо хуже.