Невилл опустился на корточки, судорожно осматривая подругу с головы до ног, пытаясь определить причину её положения.
— Что стряслось? Тебе плохо?
Ох, милый Невилл. Если бы ты только знал, насколько.
Но Грейнджер лишь отрицательно покачала головой, хватая ртом воздух в попытках справиться с давлением слёз на связки. Она слабым движением указала палочкой на ноги и, глядя в глаза Лонгботтому, отчаянно проговорила губами:
— Фините!
Он непонимающе нахмурился, силясь прочесть по её губам повторяемое ею из раза в раз заклинание, но лишь обречённо пожимал плечами и всё твердил, что не может разобрать слов.
— Прости, я не понимаю, — виновато признался он. — Может, мне позвать мадам Помфри?
Гермиона устало зажмурилась, поджав губы от переполняющей её досады. Лишь сейчас она ощутила вкус унижения в полной мере. Не тогда, когда Малфой с его шайкой над ней издевались.
Сейчас.
Понимая, что её внутренняя энергия исчерпалась до капли для того, чтобы выводить в воздухе буквы, она потянулась за сумкой, вынимая из неё пергамент, перо и чернильницу. Дрожащая рука до неузнаваемости уродливым почерком вывела заветное слово на примявшемся клочке бумаги и протянула его своему горе-спасителю.
— Мерлин, во дурак! — сокрушённо воскликнул Невилл, тотчас же направив палочку на Гермиону. — Фините!
Долгожданная чувствительность вернулась к её ногам, расходясь по венам и мышцам приятным теплом. Лонгботтом протянул ей руку, помогая встать, что давалось ей нелегко в силу перенесённого действия заклинания и слабости от пережитого стресса.
— Кто это сделал? — требовательно спросил Невилл. — Как ты…
Но Гермионе не хотелось ничего объяснять. Она порывисто обняла друга, тихо плача на его груди, и была благодарна за то, что он позволил ей это, робко приобняв в ответ.
Невилл Лонгботтом никогда не являлся сильным магом и безусловным отличником, но он заслуженно оказался на Гриффиндоре — его доброта, открытость и неисчерпаемая храбрость были его сильнейшими качествами. И сейчас Гермиона благодарила Бога, Мерлина и все высшие силы за то, что ей посчастливилось узнать этого человека. А также за его пристрастие к любимому предмету — травологии, ведь если бы он не имел привычки задерживаться в библиотеке, изучая волшебную ботанику, кто знает, какое ещё испытание довелось бы пережить Гермионе за сегодняшний кошмарный день, найди её кто-то другой.
Комментарий к 3. «Ain’t it a shame, too bad»
Кто посмеет захейтить Невилла — получит Локомотор Виббли 😈
========== 4. «There you see her» ==========
Малфой сидел на земле, устланной ковром из молодой травы, и нещадно вырывал её маленькими клочками, отбрасывая в сторону. Сегодня был первый тёплый весенний день, что было несвойственно для марта в этих краях — обычно солнце в Шотландии впервые показывалось из-за облаков где-то в середине апреля.
Первый месяц весны выдался сложным для слизеринца. Радость жизни вечно ускользала от него, как бы он ни пытался за неё ухватиться. Друзья даже не предпринимали попыток его развеселить, единственное, на что были способны Крэбб и Гойл — это следовать за своим лидером и с раболепным благоговением наблюдать за потрошением многострадального газона.
Почему-то Драко не прельщала идея завести дружбу с Блейзом Забини и Тео Ноттом — где-то на подсознательном уровне он чувствовал, что сразу же утратит свой авторитет на их фоне, ведь парни были неглупы и могли запросто выставить молодого аристократа не в лучшем свете.
Было бы у Крэбба и Гойла чуть больше мозгов, они бы уже давно разочаровали меня. Умникам верить нельзя. На них нет никакой управы. Но, чёрт, как же иногда хочется поговорить с толковым человеком.
— Эй, Драко, — нерешительно пробубнил Гойл, — может, пойдём уже?
— Мы пойдём тогда, когда я этого захочу, — на одной ноте процедил Малфой сквозь зубы, не поднимая взгляда.
На самом деле, он бы многое отдал за то, чтобы побыть наедине с собой. Он бы с радостью избавился от двух передвижных шкафообразных телохранителей со слизеринскими галстуками, едва смыкающимися на их толстых шеях, но это было слишком рискованно. Драко старался не находиться один в людных местах — это было несолидно и небезопасно. Люди должны знать и постоянно помнить, что сын Люциуса Малфоя — это неоспоримый центр мира, вокруг которого крутится вся вселенная. Поэтому он стремился окружать себя низкопробными индивидами, в число которых входила и часть слизеринской сборной по квиддичу.
Драко всё думал: в какой же момент жизнь пошла под откос? Почему он пребывал в состоянии перманентного раздражения, а привычные издёвки в адрес тупорылых гриффиндорцев, пуффендуйцев и когтевранцев уже не поднимали настроения, как раньше? Но ответ постоянно находился на поверхности, и Драко его знал. Прямо сейчас его взгляд уловил пышную копну каштановых волос, частично скрывающих сосредоточенное лицо, склонившееся над толстым библиотечным фолиантом.
Чёртова сука Грейнджер. Мерзкая грязнокровка. Почему ты просто не исчезнешь из моей жизни? И, желательно, из этого мира.
Но, вопреки своему желанию и настроению, как бы Малфой ни старался сконцентрировать всю злобу и ненависть на гриффиндорке, ему этого не удавалось. Острая необходимость унизить и оскорбить её постепенно скатилась до уровня второстепенной потребности. Иными словами, он потерял к Грейнджер всяческий интерес. Теперь она была не более чем пустым местом, обычным маггловским отребьем, не стоящим его внимания. Веснушчатая простоволосая идиотка…
— Драко? — осторожно окликнул его Крэбб. — Почему ты так долго пялишься на грязнокровку?
Малфой быстро заморгал, резко обернувшись к друзьям.
— Что? Я не пялюсь, придурок, — оскалился он, рывком вскакивая на ноги. Он подхватил сумку с измученного им газона и быстрым шагом устремился в замок.
— Эй, ты куда? — крикнул вдогонку Крэбб, но Драко даже не обернулся: он знал, что эти остолопы за ним не последуют. Спустя почти четыре года плотного «общения» с Малфоем они уже знали, когда лучше не обременять его своей компанией, чтобы не нарваться на острую реакцию.
Драко миновал один коридор за другим, почти срываясь на бег. Он был в бешенстве. Как этот уродец посмел сморозить такую несусветную хрень?
Я пялился на Грейнджер? С ума сойти, просто блеск! Нужно было швырнуть в него прыщавое заклинание, чтобы впредь следил за своим языком, который отдельно от мозга работает. Дебил, блять.
Прошёл почти месяц с того дня, когда Малфой совершил сомнительный акт правосудия над Гермионой Грейнджер. Вопреки его ожиданиям агрессии с её стороны гриффиндорка избрала самый действенный и, как оказалось, предельно раздражающий способ борьбы с обидчиком: с тех самых пор она ни разу не адресовала в его сторону ни единого взгляда, даже во время случайных столкновений с Поттером и Уизли её внимание было направлено куда угодно, но не на Малфоя. Она отрицала его существование с непременно гордо поднятой головой, исключая любую возможность разозлить или обидеть её. По крайней мере, Драко казалось, что он не делал этого именно по этой причине.
Грейнджер упорно трудилась на занятиях, даже однажды сумела отличиться на лекции по чарам, невербально призвав перо с помощью палочки. Профессор Флитвик был вне себя от радости, даже зачем-то наградил Гриффиндор десятью очками. Вопиющая несправедливость — они не изучали невербальную магию на примере примитивных заклинаний, темой урока были Атмосферные чары.
Теперь Грейнджер у нас практически гений. Поблажка на поблажке. Можно вообще нихрена не делать — её всё равно похвалят просто из-за того, что она не может чесать языком, как раньше.
Добравшись до библиотеки, Малфой медленно выдохнул, ненадолго сомкнув веки. Запах книг его успокаивал, хорошая погода оперативно избавила замок от подавляющего большинства студентов, почти полностью освободив тихое пристанище для слизеринского принца.
Я не пялился на неё. Крэбб и Гойл — просто два идиота. Я ненавижу Грейнджер, это даже не обсуждается.
