– После я тоже занята, – выдавливаю из себя. – Оставьте ваш номер телефона, я перезвоню когда освобожусь.

Коллеги от услышанного телефонного разговора обалдели.

– Куда? Нельзя! – вдруг верещит из приемной Ульяна, моя секретарша.

Еще месяц назад я не видела необходимости брать еще одну единицу в офис, но Эд убедил, что у каждого солидного директора должен быть помощник. И действительно, Уля здорово меня разгрузила. Избавила от необходимости отвечать на каждый звонок, передавала только то, что касалось непосредственно работы и лично меня, остальное благополучно делегировала коллегам. С планом встреч и приемов так вообще стало удобно. Исчез хаос из рутины, нервозность в крайние дни перед выпуском номера, зато здорово повысилась общая работоспособность. Девушка оказалась очень полезной в первую очередь для меня самой.

Но вот сейчас в приемной происходит что–то страшное, с чем моя помощница справиться не может. И мы все, забыв о летучке, смотрим на дверь, которая…

Дверь распахивается, громко стукнувшись о боковую стенку. В кабинет вваливается Градов собственной персоной. Наглый и улыбчивый. Огромный и лысый. Элегантный в простом, но невероятно ему идущем костюме и без галстука. Совсем не директор ресторана, а скорее телохранитель президента. Пусть не страны, а какого–нибудь холдинга. И как убрать этот шкаф отсюда? Охраны у нас нет.

Невольно бросаю взгляд на мужской состав нашего агентства. Леша, Антон и Саша проигрывают Градову по всем параметрам.

– Кира Олеговна, я его предупреждала! – доносится истеричный писк Ульяны из–за спины наглеца.

– У нас совещание, Павел Юрьевич! – произношу строго, стараюсь держать при этом начальствующее лицо.

После этих слов головы моих офигевших подчиненных развернулись на меня. А после слов Градова синхронно уставились на него:

– Совещайтесь, совещайтесь, я тихонечко посижу тут, – как ни в чем не бывало заявил гость.

Тот, кто только что говорил про тихонечко, слоновьим топотом протопал к дивану и уронил свою великолепную стокилограммовую тушу на него. Диван жалобно хрюкнул, хромированные ножки едва не разъехались в стороны. Павел Юрьевич расставил широко ноги, подался телом вперед, заключив кисти рук в замок. С самым серьезным видом устремил взор красивых, цвета темно–синего неба, глаз на меня. Приготовился слушать повестку дня. Каков наглец!

Боже, у коллег шеи сейчас сломаются от синхронного верчения влево–вправо. На меня, на Градова, на меня, на Градова. А сколько вопросов и любопытства на лицах! Цирк им тут бесплатно показывают.

Девушки спинки выпрямили, слюнями закапали, ждут, когда непрошенный гость в их сторону посмотрит. Анечка Литвинова так вообще в полном восторге. У нее ко всему прочему еще и денежный интерес к Градову – процент с ВИП–клиента такой, что потом можно месяц не работать.

А этот выпендрежник даже бровью не ведет. Смотрит на меня в упор, ускоряя мое сердцебиение. Отчетливо вижу, как его взгляд щупает, раздевает. Похоже, мысленно Градов меня уже трахает. Ни стыда, ни совести, люди же кругом!

Балдею, наблюдая за кошкой. Ее реакция на мое вторжение в офис неподражаема.

Прекрасное личико со скоростью света меняет оттенки от алого до прозрачно–фарфорового, а выдержка – как у хорошо выдрессированной сучки – безупречная.

Спину держит ровно, руки перед собой на столе, ладонями вниз, взгляд прямой, уверенный. Вот только внутри у Вертинской паника. Я ее на расстоянии чувствую, в глубине темной зелени ее глаз вижу. Не ждала. Растерялась.

Она не в красном, но блузка горчичного цвета ей тоже к лицу. Удачный фасончик: вместо пуговиц – ряд кнопок, как по мне – очень удобно. Руки уже чешутся беспрепятственно расстегнуть эту блузку. В прошлый раз грудь удалось заценить только тактильно, сегодня планирую ее визуализировать.

Нижнюю часть наряда из–за стола не видно, остается только гадать что там – юбка, брюки или это платье такого фасона? Если платье, то сниму я его в считанные секунды, юбка – тоже не проблема, а вот брюки… Если дама в брюках, то поза, в которой ее можно брать, одна из моих любимых. У меня вообще много любимых поз. Если все перебирать…

Бляха, надо быть осторожнее с фантазиями, пока здесь посторонние трутся. Выгони уже их к херам, кошка!

А–а–а, кайф! Хочет меня не меньше чем я ее. Сдает себя с потрохами.

Под блузкой у нее от волнения колышется грудь, соски заостряются под мягким кружевом белья. Не было у тебя, кошка, подобных ситуаций, потому ты пуш–апом не пользуешься.

Этот факт несказанно меня радует. Взрослая женщина, а столько еще неизведанного ей предстоит познать. Готов побыть в роли учителя. Начну прямо сегодня, но сначала стоит добиться извинений и наказать гордячку за отказы встретиться. Не надо со мной шутить, я не железный.

Зато Кира походу из стали – вон как лицо начальствующее держит. Я словно студентом себя на экзамене снова почувствовал. И голос такой – твердый, волевой. Только посмей ослушаться.

Смотрю на нее, любуюсь, никого более не вижу. Чую, на меня реально подействовал приворот. Качественное зелье ей подсунули, либо она сама, ведьма, его на совесть сварила. Глаз отвести от Вертинской не могу. Красивая женщина, пипец просто. Хочу ее так, что яйца вот–вот лопнут. Член, стиснутый трусами и брюками, болезненно ноет, требует свободы и совсем другого заточения. Он уже там был, ему понравилось.

На мое счастье Кира отпускает подчиненных и едва держится, чтобы не сбежать вместе с ними. С благодарностью смотрит на чувака, что предложил остаться, но от его помощи отказывается. Молодец, нам свидетели не нужны.

Мы наконец–то остаемся одни.

– Я вас слушаю, Павел Юрьевич.

Надо же, с холодком и официально. А в переписке никакой субординации не наблюдалось. Что такое? Лицо главреда пытаемся сохранить, репутация на кону?

Мельком оглядываю кабинет на предмет видеокамер. Чисто.

Перевожу взгляд на Киру. Снежная королева. И интонацией, и взглядом остужает льдом мой жар в паху. Это даже хорошо, иначе разложу эту строгую девицу на ее столе без прелюдии и с радостью выбью всю спесь и гордость.

– Это я вас слушаю, Кира Олеговна, – расслабленно откидываюсь назад, на спинку дивана. Всматриваюсь в это прекрасное личико и ищу следы лишнего десятка лет. Нет их. Паспорт врет. – Я к вам со всей душой – на рекламу почти уговорился, вас на обед приглашаю, на ужин, даже на завтрак, а вы отказываетесь. Вот, жду объяснений.

– Я вам объяснять ничего не должна!

Речь четкая, деловая, замедленная. Кира явно тянет время. Совсем не похожа на ту развратницу, что драла мне спину ноготками в моем ресторане. Но даже в этом образе я ее хочу–не могу.

– По рекламе, – сухо продолжает хозяйка моего чле… сердца, – за вами закреплен агент, Анна Литвинова, вы ее видели. С ней обсуждайте все вопросы, я только согласовываю место. Личное, извините, с клиентом не обсуждаю.

– А я клиент, значит? – психую на дурацкое определение. – И в субботу я тоже был клиентом?

– Вам же нужна реклама, – всплескивает руками, говоря очевидные вещи, при этом упорно игнорируя «субботу», – то есть вашему ресторану, значит, вы клиент.

– Мне не нужна реклама. И ресторану тоже.

– Тогда зачем вы пришли? – Вертинская натурально округляет темно–зеленые глазки.

Неужели не понимаешь, кошка? Приворожила ты меня! Работает твое чертово зелье! Эдика своего, велосипедика, тоже также завоевала? Пополняешь ряды поклонников?

– Кира, что тебе нужно было в моем кабинете?

Меняю интонацию. Игры надоели. Можно же просто поговорить? Как взрослые люди?

Вопрос застает Киру врасплох, но она быстро берет себя в руки.

– Ничего. Глупая выходка. Извини… те.

Прямо смотрит и вроде даже не врет.

– Ла–адно, – протягиваю слоги, поднимаясь с дивана. Пора менять тактику.

Иду на выход.

Кира тоже встает. В брюках она черных, облегающих, с намеком на кожу. Ножки – офигенно красивые. Сама вся такая изящная, сексуальная. Волосы зазывно блестят, на кулак просятся. А–а–а! Хрен я от Вертинской откажусь.