Пока расковыривал коробку, предавался унынию, потом восторгам и мечтам, перебирал книги и размышлял за жизнь, ну и прятал найденное — не заметил как пролетело время и вернулись наши.
А я ведь собирался еще письмо отправить о Чернобыльской аварии в УКГБ по Ленинградской области. В Москву мы не заезжаем, а отправлять письмо из Ростова не хочется. Ибо оно опять в самодельном конверте и чертёжным шрифтом. Сопоставят еще с моим предыдущем о Чикатило.
Особых подробностей об аварии я не знал. Поэтому и не стал писать про неё. Написал — что в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года готовиться теракт на Чернобыльской АЭС. Всё будет замаскировано под плановые испытания оборудования. И что сотрудник по фамилии Дятлов (единственное, что удалось вспомнить о виновнике аварии из просмотренного сериала), собирается осуществить этот теракт.
По крайней мере попробую, а что получится — увидим. Письмо, естественно, анонимное. Собирался прогуляться по кварталу и кинуть его в почтовый ящик. Адрес: Ленинград, Литейный проспект, дом 4, должен был стать неплохим проводником в дебрях нашей почты. Но сегодня, с этими неожиданными находками, профукал полдня. Придётся перенести отправление на завтра, на последний день нашего прибывания в Ленинграде.
Или не отправлять? А вдруг найденные чеки это и есть компенсация мне? Задумавшись и выпав из реальности, прищемил себе указательный палец дверью. Боль привела меня в чувство и вернула в человеческий мир.
— Шшшшшш, — шипел я от боли и размахивал травмированной конечностью, а вокруг меня угорал от смеха народ.
Оказывается, смеялись не над моим пальцем, а над тем, что я поперся на ужин разутый в одних носках. Пришлось возвращаться и обуваться. Заодно забежал в санузел и умылся холодной водой, что бы смыть всякие идиотские мысли.
Последний день у нас был свободным. Вся группа, не исключая меня, поехала с руководителями на Невский проспект, пройтись по магазинам. Правда, я их там бросил и рванул в городскую станцию юных туристов. На улицу Черняховского, в Смольнинский район.
Вау, а там толпа. Точно. Сегодня же понедельник, явно какое-то совещание. И столько знакомых лиц. Вон, Смирнов, плодитель и создатель клубов. Сейчас, правда, простой руководитель-совместитель во дворце пионеров. Но в будущем руководитель краеведческих клубов «Странник» и «Клуб105». И Антипина Эля Ивановна, еще не ушла на пенсию. Ой, а там Серёга, мой напарник-совместитель из Невского района. Вот прям хочется подойти, поздороваться, поболтать, узнать последние новости. Но не могу. Хоть плачь.
Плакать я, естественно, не стал, а дождавшись пока все разойдутся, провожая грустным взглядом каждого из знакомых, пошёл к Шниперсону. Молоденький Марк Хаимович отвечал как раз за прокат и торговлю снаряжением.
— Привет Хаимович, — ляпнул я, не подумав.
— …? — парень явно был удивлён таким обращением к себе.
— Извините, Марк Хаимович. Не выспался. Торможу. Глотаю имена.
— Да? И чего вам от меня надо, молодой человек? Прокат по понедельникам не работает.
— У вас коврики из пенополителена Ижевские есть на продажу?
— А ви откуда про них узнали? — не на шутку встревожился и напрягся Шниперсон.
— Ой, Марк Хаимович, так есть или ещё нет?
— Рулон вчера привезли, мы еще не резали. А вам много надо, а то дорого, два рубля метр. И не Ижевск, а Устинов, — поправил он меня.
Прикинув в уме размеры свернутого коврика, я пришел к выводу, что много не утащу. Возьму себе, Сидоровой, и один порежу на напопники и лямки рюкзака.
— Три по два метра. Вот деньги, — протянул я Хаимовичу двенадцать рублей.
Взяв деньги он ушел в глубины склада. Но вернулся быстро, с тремя ковриками. Ха, не резал он, как же, как же, верю. Я не удивлюсь, если они у него по метр девяносто. Но перепроверять не буду.
Вышел, вдохнул морозный воздух и пошел к Московскому вокзалу, так как станцию метро «Лиговский проспект» ещё тоже не построили. Не доходя до вокзала, кинул в попавшийся почтовый ящик, подготовленное письмо. Всё, совесть моя чиста. Я сделал всё что мог, чтобы предотвратить чернобыльскую аварию.
Моё появление в гостинице с рулоном ковриков вызвало всеобщий ажиотаж среди согруппников.
— Ой, а что это?
— Какие легкие!
— А почему три?
— А почему только Сидоровой и тебе?
— Сколько стоят? Дорого…
В итоге, возбужденные детишки скинулись у кого сколько оставалось и пошли трясти Владимира Владимировича.
После обеда, вместо того чтобы отдохнуть перед поездом, пришлось опять мчатся в городскую станцию туристов. Им, что называй адрес — что не называй, заблудятся моментально.
Со всем этим дурдомом вокруг карематов все как-то забыли, что ехать почти двое суток и в поезд нужна еда. Хорошо, что гостиница выдала сухой паёк вместо ужина. По вареному яйцу на каждого, хлеб, кабачковую икру и по упаковке вяленых вьетнамских бананов на два человека.
На вокзал нас привезли с приличным запасом времени. Но на наш поезд уже объявили посадку и мы, не задерживаясь в вокзале, пошли размещаться. Проводник нашего вагона, проверив билеты у нашего руководителя, пропустил нас в вагон. Но при этом повел себя очень странно.
— Проходим, проходим детишки. Ваши купе: второе, третье, четвёртое и пятое.
— Но у нас пять купе, — попытался возмутится тренер.
— Ваше первое купе занято. Там едут очень, очень важные люди с научного симпозиума. А детишки у вас маленькие, по двое разместитесь.
— Но так нельзя, — уже совсем тихо и обреченно промямлил наш руководитель.
— Они до Воронежа, а потом заселетесь как положено. Проходим, проходим, не задерживаемся.
Мда. Ну и тряпка он у нас. Или здесь все такие? За свои права не борются, ибо может прилететь в ответку еще сильнее…
В раздражении, запихнул свои два рюкзака и чемодан Сидоровой в рундук нижней полки и усадив на неё Ольку почти силой, скомандовал опешившей девчонке:
— Сидеть! Охранять! — и выскочил из купе.
Схватил за рукав пальто, стоящего в коридоре растерянного Владимира Владимировича и потащил на выход из вагона.
— Лисин! Куда ты меня тащишь?
— У вас билеты с собой? — спросил я его, продолжая тянуть в сторону вокзала.
— Да! Да пусти ты меня! Куда ты меня тащишь? Что ты себе позволяешь? — взъярился и заорал на меня он так, что на нас стали оглядываться люди.
— Вот так бы на проводника поорал! Или слабо? Тряпка! На меня орать мужества хватает? А выбить положенное струсил? Ссыкло, — не остался в долгу я, и к нам, на наши вопли, направился наряд транспортной милиции.
— Сержант Павлов, — представился старший из этой парочки и сходу наехал на тренера. — Почему нарушаем? Зачем кричим на ребёнка? Документы достаём, предъявляем.
— Товарищ сержант, — вылез я вперёд. — Мы пассажиры поезда номер 367, Ленинград — Анапа. У нас чрезвычайное происшествие. Нас проводник не пускает в наше купе по билетам, — зачастил я, стараясь успеть вывалить часть информации до того как меня отодвинут в сторону, а начнут спрашивать этого мямлю…
Но мямля, к моему удивлению, наконец смог собраться и повторил тоже самое, что и я. Предъявил документы, билеты, приказ на поездку детей. Сержант отправил своего напарника за подмогой и вскоре Владимир Владимирович по второму кругу рассказывал тоже самое капитану, лейтенанту и парочке человек в железнодорожной форме.
Затем подошла еще пара человек в гражданском и вот только тогда, мы всей толпой пошли в наш вагон. Ой, что там началось! Очень важных товарищей выселили из купе и под конвоем наряда отправили в вокзальное отделение. Прибежал начальник поезда и еще кто-то. Страсти, крики, мат и перемат. В итоге, нам вернули наше купе, а вместо хитрого проводника появились две девушки в форме железнодорожного студенческого отряда.
В качестве компенсации нам были вручены талоны на два обеда в вагоне-ресторане, что было весьма кстати. Так как выданный гостиницей ужин мы слопали моментально, а за бананы развернулась настоящая битва. И на этом запасы еды иссякли.