– Хозяйка ваша так легко мужиков пускает, – хмыкаю я. – Не боится?

– Зайнаб Ильдаровна ничего не боится, – с гордостью отвечает девушка.

Кабинет огромный и светлый. Панорамные окна в пол, пушистый бежевый ковёр, стол посередине. Столько воздуха, что захлебнуться им можно. Зайнаб Ильдаровна, если это она, торчит кверху пятой точкой, что-то старательно выписывая на здоровом листе бумаги, который на столе лежит. Задница её интересует меня не очень – у меня другая задница в голове давно уже. Поэтому взгляд обернувшейся девушки я встречаю совершенно хладнокровно, если она жопой своей меня из колеи выбить хотела, ей не удалось.

– Что вам нужно? – даже не улыбнулась мелкая пигалица.

Темноволосая, кареглазая, такого же маленького роста, как Белоснежка. Костюм деловой, глаза умные спокойные и смотрят на меня внимательно.

– Вы прятали мою женщину, – твёрдо заявил я.

Девушка улыбнулась одними уголками губ, вопросительно вздернула точеную бровь. Самоуверенная.

– Если она сюда пришла, – качнула головой она. – То она уже не ваша женщина. Уходите.

– Послушайте, – начал я.

Я не хотел делать ей больно, не стал бы. Я хотел заставить её слушать меня. Донести, как это важно для меня. Я же не многого хочу, просто начать Белоснежке верить… Девушка отвернулась снова к своим бумагам, а я взял её за запястье. Не схватил. Именно взял, привлекая её внимание, вынуждая смотреть на меня, но она так вздрогнула, словно я её ударил.

– Зай, – раздалось от дверей. – Тьфу, Зайнаб, ты…

И нас увидел. И мою руку на тонком женском запястье. Шкаф, но набитый не жиром, а мышцами, смуглая кожа, высокий, явно бывший боксер. И выражение лица так стремительно меняется от умиротворенного до бешенного.

В тот момент я понял – это его женщина. А ещё то, что Зайнаб Ильдаровна ничего не боится не из-за охраны внизу, а потому, что такой вот мужчина её любит. Движение было почти неуловимым, крепкий кулак бросился мне в лицо, и навстречу мне – пол. На мгновение загудело в ушах.

– Сука, – сплюнул кровь я. – Я с миром пришёл, один!

Никто ещё не смел безнаказанно мне морду бить, и похер сколько на этом мордовороте мышц. Я вскочил на ноги одним стремительным движением и бросился вперёд, с удовлетворением чувствуя, как мой кулак болью обожгло, и слыша, как хрустит нос противника. И плевать, что самому по уху заехали – в бою на боль внимания не обращаешь.

Маленькая Зайнаб носилась вокруг нас, и по-моему, ругалась, причём даже не выбирая выражений. А потом…окатила ледяной водой, я даже не понял сначала, что произошло, как дворовых собак мои драки ещё никто не разнимал.

Стоим с её мужчиной, мужем, если судить по кольцам на пальцах, напротив друг друга, дышим тяжело, с обоих вода капает, а Зайнаб Ильдаровна с пустым ведром в руках и смотрит на него гневно.

– Хватит! – воскликнула она. – Как дети малые! Руслан, я просила тебя не калечить моих посетителей?

– Он тебя схватил! – упрямо возразил тот.

– Дотронулся. Просто дотронулся! И к моим девочкам он отношения никакого не имеет, я пробила по базе, пока он поднимался! А если хотите драться, идите на улицу!

Я мрачно перевёл взгляд на окно – там, за ним, стылый осенний парк. Драться не хотелось. Да что там – жить не особо хотелось. Белоснежка мне лгала.

– Простите, – устало сказал я. – Я просто…волновался. И не знал где она. Я ни разу не обидел её. И не буду…даже если не верю, все равно не обижу. Я пойду…

Зайнаб посмотрела на меня. Внимательно, не как до сих пор. И оказалось вдруг, что далеко не восемнадцать ей, как изначально казалось, едва ли намного меня моложе. И тонкие морщинки у глаз, которые только красили её. И сами глаза…казалось, что они столько боли видели, сколько не каждому суждено, возможно, даже мне, несмотря на всю хрень моей жизни. И что лгать ей – невозможно. Она и так все знает, причём лучше меня.

– Как зовут? – тихо спросила она.

– Лиза…Вяземская.

Даже в анкету не полезла, она, уверен, всех своих подопечных знала и в лицо, и по имени, и судьбу каждой.

– Была, – кивнула она. – Почти два месяца. От дяди пряталась. Про вас…не говорила ничего. Проблемные девочки у меня не здесь живут, я их берегу от чужих глаз. Её искали вооружённые люди, я рассказала ей это и она сбежала, я даже денег ей дать не успела и с документами помочь. У неё все хорошо?

– Теперь хорошо, – ответил я, и пошёл прочь, стряхивая с волос воду.

У лифта меня нагнал её муж. Ехали вниз молча, но без обмена репликами не обошлось.

– Если ты ещё раз подойдёшь к моей жене, – сказал он утирая ватным диском разбитый нос. – Я…

– Да понял я, – отмахнулся я.

Разбитая скула болела, два передних зуба чуть качались – хорошо, что не выбил. Белоснежка была с Чабашем, этого факта не отменить. Но она не лгала мне про эту удивительную Зайнаб. Она сказала правду. И теперь я не знал, как загладить свою вину.  Хотя…знал.

Я не спал уже вторые сутки, но к ночи пригнал к городу, в котором нашёл Лизу. Жилье Чабаша мы изучили, когда думали, как Лизу освободить. Знал, что занимает целый этаж элитного дома старой постройки, в самом центре. И что обычно ему хватает охраны подъезда – когда дома нет, этаж не охранялся отдельно, все равно через сейфовую дверь не пробиться. Знал и какие комнаты занимала Белоснежка.

Подобрал булыжник побольше, сунул в карман, все равно в потасовке куртку испортили безнадёжно. Ухватился за богатую лепнину у водостока и полез наверх. Третий этаж – не бог весть какая высота, переломаю если ноги, то так мне и надо.

Наверх добрался почти без приключений, уцепился получше, ударил камнем по стеклу, осторожно, чтобы не уронить вниз много, лишний шум не нужен. Я верно расценил – в этой части своих хором Чабаш ремонт отгрохать не успел, сигнализации не было. Крупные осколки вытащил и закинул внутрь комнаты, потом перелез через подоконник сам.

Кошка нашлась быстро – белая, тощая, очень злая. Хотел поймать, цапнула меня за руку до крови. Детёныша защищает.

– Да тише, дура, – попросил я. – Я же тебя спасаю.

Поймал за шкирку, засунул за куртку, застегнул, чтобы не сбежала. Котёнка, такого маленького, что в ладонь помещается, во внутренний карман. У самых дверей пустой комнаты лежал свёрток. В нем – котенок, судя по всему, умерший не так давно.

– Надеюсь, ты расскажешь когда нибудь эту историю мне, – сказал я вслух.

И свёрток взял тоже, ребята в саду закопают. Надо, наверное, цветы ещё купить, сдаётся мне двух живых кошек и одной дохлой слишком мало для того, чтобы выпросить прощение.

 Лиза.

– Кровь из вены берется. Не бойтесь, больно не будет, – медсестра протёрла сгиб локтя спиртовой салфеткой, а я сжалась. Уколов я боялась, но понимала, что анализы надо сдать.

Когда я полгода назад попала в центр Зайнаб Ильдаровны, меня первым делом отправили проверять, как беременность развивается. Водили по плоскому ещё животу датчику, а я лежала, страшась шелохнуться. На экране пятно показали, похожее на кляксу, – ребенок мой, пусть в это и сложно поверить. И сердце билось уже…

В этот раз я боялась не меньше. Столько выпало испытаний на нашу с малышом долю, особенно в последнее время. И я все ещё помнила слова, сказанные Имраном, что ребенка он себе заберёт. Как же он без меня, без мамы? Да, я ещё совсем не знаю, что делать с младенцами, ни разу на руках даже не держала, но уже точно знала, что мы с ним – команда. И чтобы не случилось, я всегда буду защищать его и опекать.

Когда осмотр закончился, я снова осталась одна в своей комнате.

Имрана не было, дом охраняли. Я подошла к окну, заглянула за занавеску: по высокому забору камеры установлены, на воротах несколько человек в форме охранников. Бежать отсюда будет непросто, но у меня уже есть опыт побегов. Я смогу. В дверь постучали, я обернулась.

Женщина лет сорока пяти в платке, с приятной внешностью, раньше я ее не видела. Она смотрела на меня доброжелательно: