По иронии, явственно прозвучавшей во фразе, Клер поняла, какого рода забавы он имеет в виду. Ее сердце предательски екнуло. Ладно, стакан холодной воды приведет ее в чувство. Ну, в крайнем случае два стакана.

Громкие раздражающие звуки ворвались в сознание Марка — какой-то скрежет и мычание, повторяющиеся с отвратительным постоянством. Он с трудом разлепил один глаз и взглянул на светящиеся красные цифры. Три утра. Какому идиоту пришла в голову мысль завести будильник на такое время? Он в изнеможении откинулся обратно на подушку и закрыл глаза. И тут же мысленно увидел RV. Он дернулся и сел в постели.

— Этот идиот — я.

Состязание «Последний оставшийся» начинается сегодня, и только двадцать человек, пришедшие первыми, будут к нему допущены. Если он не удосужится немедленно перетащить свое тело из кровати в торговый центр, то рискует потерять этот шанс. Он метнулся к душу и не стал дожидаться горячей воды. Ледяные струи окончательно привели его в чувство. В целях экономии времени из всего набора бреющих средств Марк выбрал электрическую бритву отца. Средством после бритья он пренебрег. Еще через минуту Марк вернулся в свою бывшую детскую, включил свет и быстро облачился в джинсы и футболку.

На мгновение он замер. Комната его детства. За прошедшие годы ничего не изменилось: на стенах развешаны вымпелы состязаний Индианаполиса по стрельбе и верховой езде — напоминание о поездках с отцом на стадион. Целая коллекция спортивных трофеев пылилась на полках: позолоченные фигурки мальчиков, играющих в футбол, хоккей и бейсбол. На самом верху — фотография всей семьи пятилетней давности, сделанная накануне его отъезда в Калифорнию: мать, отец, братья и сестра. Одну вещь он старательно обошел взглядом: в углу висела большая грамота со словами горячей признательности Марку Доулу. Ни одно из этих слов не было правдой.

Он быстро затолкал в спортивную сумку одежду на несколько дней, кинул туда же дезодорант, крем для бритья, бритву и зубную щетку, сверху положил записную книжку, ноутбук и несколько карандашей. Затем резко застегнул молнию, влез в кроссовки, не теряя времени на их расшнуровывание, подошел к комнате Люка и приоткрыл дверь.

Спальня его брата-близнеца была сосем не похожа на детскую. В отличие от Марка, Люк всегда был более организованным и уже успел превратить свое жизненное пространство во что-то более подходящее для взрослого человека. Из своего прежнего дома в Калифорнии он привез несколько самых дорогих ему предметов, как будто хотел сохранить хоть часть того, что так недавно составляло счастливый мир маленькой семьи. Мягкий свет лампы из коридора упал на стеганое самодельное покрывало на кушетке и осветил несколько фотографий на письменном столе. Это был подарок Мэри, жены Люка, к его прошлому дню рождения. Фотографии счастливой поры, сделанные до того, как смерть постучалась к ним в дверь…

Сердце в груди Марка болезненно сжалось. Ему уже двадцать девять, игры его юности остались в прошлом. Он перерос призы, приветственный рев толпы и обожание девушек-болельщиц. Когда Мэри умерла, Марк особым чутьем двойняшки почувствовал всю безмерность горя, обрушившегося на Люка. Но только две недели назад, после возвращения из Калифорнии, когда он вновь ощутил тепло отчего дома и искреннюю поддержку родных, он смог в полной мере осознать ту глубину потери, которую пережил брат. Первый раз в жизни Марк захотел взглянуть на мир глазами Люка.

Свой дом, семья. Он устал от одиночества, которое усиливалось тем сильнее, чем больше женщин непрерывной вереницей проходили через его жизнь, сливаясь в череду не отличимых друг от друга Шерри-Джуди-Милли.

Марк всегда был очень нетерпелив, он хотел всего и сразу. Но теперь, думая о ближайшем будущем, решил проявить выдержку и осторожность. Ответственность — вот главная черта взрослого мужчины. Сейчас главное — удержать их общий с Люком бизнес от окончательного разорения, и хотя Марк уже не был так уверен, что он именно тот человек, которому интересно подводить ежеквартальные балансы и выписывать счета, он готов сделать все, чтобы вернуть Люку потерянные деньги. Или хотя бы их часть. А для этого следовало немедленно отправиться в торговый центр и попасть туда до того, как это сделают другие девятнадцать участников.

Марк наклонился и потряс Люка за плечо. Тот недовольно заворочался:

— Что? Не видишь, я сплю!

— Ты обещал отвезти меня или попозже отогнать оттуда мою машину. Возможно, мероприятие продлится много дней. Я не могу бросить ее там без присмотра так надолго.

Люк нечленораздельно выругался, что означало, что он напрочь забыл о своем обещании.

— Послушай, Марк, это не машина, это колымага. Кому придет в голову красть старье конца семидесятых?

— Попрошу без оскорблений. Не старье, а классика.

Люк отвернулся к стене, накрыл голову одеялом и пробурчал:

— Она станет классикой только, когда стиль диско снова войдет в моду. Ладно, я пригоню ее позже.

— Спасибо.

Люк откинул одеяло.

— Ты действительно всерьез собираешься выиграть эту штуку?

— Угу.

— Зачем, с какой целью?

— Я хочу… — Марк запнулся. — Я хочу иметь этот «Дом на колесах».

Не очень удачное объяснение, если ложь вообще может быть удачной. Но Марк не хотел говорить Люку правду, брату и так пришлось пережить за последнее время столько, сколько другой мог бы не вынести. Кроме того, Марк твердо решил начать принимать самостоятельные решения, и он имел право, в конце концов, сам определять, что ему следовало делать.

— Разбуди меня, когда все это закончится, — Люк поежился и снова натянул одеяло на голову.

Марк ехал через безлюдный утренний город. За последние несколько лет Мерси очень разросся. Люди переезжали сюда из соседнего промышленного Лауфорда в надежде обрести тишину и покой. Население увеличилось больше, чем на две тысячи. Это побудило мэрию открыть новый большой торговый центр Мерси Хай Молл, состоящий из двенадцати магазинов. Да, теперь городок выглядел очень оживленно, особенно летом, когда наезжали туристы.

Подъехав к Моллу, Марк с удивлением насчитал восемнадцать машин на центральной парковке и пару на стоянке для персонала. Черт! Во сколько же встали все эти люди? Он вошел в центр и остановился, потрясенный. Внутренний двор Молла напоминал бивуак первых переселенцев или лагерь бойскаутов. Вокруг нового, сверкающего девственной чистотой и стерильностью RV на раскладных стульях, полотенцах, одеялах и подушках живописно расположились девятнадцать человек. Не хватало только костра с котелком.

Марк опустился прямо на белую плитку пола, обхватил руками колени и огляделся. Слева от него на дешевом раскладном стульчике сидела пожилая женщина. Она сосредоточенно вязала, и звяканье ее спиц было отчетливо слышно в тишине. Прямо позади нее на покрывале спал лысый морщинистый старик. Его голова откинулась, рот приоткрылся, он громко похрапывал. На обоих были забавные вязаные шапочки, похожие на детские, с большими нитяными помпонами. Не прекращая вязать, женщина коротко взглянула на Марка и произнесла:

— Ну, здравствуй, сынок. Меня зовут Милли Парсонс. Полагаю, ты тоже рассчитываешь выиграть этот автодом?

Марк молча кивнул, а она протянула узловатую руку и с улыбкой похлопала его по плечу:

— Удачи, милый, мы с Лестером тоже примем участие. Нам хочется на зиму уехать во Флориду. Мы не намерены никому уступать.

Марк постарался улыбнуться в ответ:

— Я тоже!

Милли отдернула руку, улыбка сползла с ее лица. Она опять уткнулась в вязание. «Клик-клак», — позвякивали спицы. Петля за петлей из розовой шерсти, по одной на каждого, кто попытается обойти ее и Лестера.

Вдруг за спиной Марка женский голос произнес такое витиеватое ругательство, что он с удивлением обернулся.

— Ну надо же, уже двадцать! — с досадой произнесла Клер, приближаясь к нему.

— Не расстраивайся, детка, это еще не возраст, — в тон ей саркастически произнес Марк.