Два мира, сто два мира – не его печаль.

Одно действие. Облечь в слова. Собраться с мыслями.

«Мы обсудим ваше предложение и передадим ответ»

Кивнуть владыкам ада, хотя, по-хорошему, надо бы девочке, за смелость. Она так искусно прячет рога, что можно принять за молодого ангела в сотах.

А теперь… Да, она отошла. Этот, в красном, с душой оленя, стоит рядом. Как и задумано.

Кезеф снова дотронулся до импровизированного кулона. Почему выбранное им благо так похоже на зло? Но пусть уже будет, как будет.

«Я хотел сделать кое-что в благодарность за исцеление» – он повернулся к Аластору, – «Это тоже станет… исцелением»

Не ожидали. А кто такого ждёт?

Кезеф неторопливо нагнулся, хватая тень демона, а затем выхватил копьё, разрезая связь с носителем. Аластор резко выдохнул, хватаясь на сердце.

Надо было предупредить, что будет неприятно, но поздно.

Слишком много слов. Умные разберутся сами, а если глупые – Кезеф им не помощник.

Ротсала закорчилась в его руке, силясь вырваться. Ангел перевёл на неё взгляд – и тень полыхнула ничем не сдерживаемым огнём, истошно вопя от боли. Толпа замерла, скованная этим ужасающим зрелищем.

«Исторгни… что носишь» – приказал тени Кезеф, и та, изогнувшись дугой, открыла глаза, смотря вверх.

В липкой дымчатой ночи засияло окно в прошлое. Человеческий ребёнок, ещё подросток, идущий из школы со своей лучшей подругой.

– Ал, – одними губами произнесла Чарли, силясь повернуться к Радиодемону. Он застыл на месте, впившись в рубашку когтями.

Его прошлое. То, от чего он так долго бежал, то, что отдал на попечение тени, теперь крутилось в воздухе с бешеной скоростью, но ровно такой, чтобы фрагменты можно было различить.

Учёба.

Джой.

Дом.

Деспот-отец.

Ласковая мать.

Всё только начинается.

Мадам Бонита.

Любовник подруги.

Обещание улыбаться.

Олень на ограде.

Как же быстро, никакой пощады!

Ротсала издавала протяжный вопль, перегруженный радиопомехами. Она извлекала из собственной глотки всю пережитую боль и страдания, которых могло бы хватить на добрый десяток жизней.

Мечта.

Мистер Смок.

Егерство.

Перекройка внутренних резервов.

Кажется, всё хорошо, но нет. Предчувствия.

Дом.

Поколоченная мать при смерти и ублюдок, трясущийся за свою шкуру.

Первое убийство.

Похороны.

Один на свете, с головой в работе. Мальчик, тянущий роль мужчины.

Марди Гра.

Джой.

Надежда.

Не его счастье.

Чужая любовь.

Чужая ненависть.

Чужой ребёнок в растущем животе.

Жизнь вместе и по отдельности.

Новый передел привычного мира.

Ломать под свои нужны легче, если искрошить в песок.

Работа.

Надежда.

Марди.

Билл.

Убийство и жажда.

Ритуал на грани безумия.

Исцеление до поры до времени.

Работа.

Друзья.

Женщина, которая не любит, но делает из тебя, что хочет.

Ребёнок и проза Дансени, переплетённые в мечте и кошмаре.

Ему 17. Всего 17, а он уже весь в крови и тащит на руках пищащего младенца, пешком, через болота и лес.

Инфаркт. Желанная смерть, но нельзя бросать ребёнка.

Марта. То ли больно, то ли радостно.

Только он и кошка.

Нифти, от которой он не хочет ничего.

Мимзи, от которой он не хочет ничего.

Рози, от которой он не хочет ничего.

Вероника и её муж.

Ритуал.

Мадам Бонита и путь бокора.

Передача опыта.

Веве и травы.

Ночи в забытье, подальше от кошмаров.

Новая цель – Джейк Маклахон, а на пути к нему – убийства и ритуалы. И женщины, которых били, унижали, оскорбляли, и в глазах каждой – взгляд его матери. В глазах каждого убитого – его отец и Джейк.

В каждом ритуале – пустота и забвение. И горечь. Способ держаться.

Дружба.

Имидж.

Вечера вместе.

Джентльменство.

Фортепиано и труба.

Пресловутый чарльстон.

Кровь, стекающая с пальцев под звуки джаза.

Цветные фантазмы в галлюциногенном бреду.

Улыбки, когда хорошо и когда плохо.

Малыш. Неожиданная встреча. Ребёнок, который помнит его голос, но которому нельзя ничего рассказать.

Побитый отцовский инстинкт и игрушка из плюша. Оберег.

Быстро, но недостаточно, боль не скроешь.

Великая Депрессия.

Начало конца.

Миг, когда потерял всё.

И последняя цель.

Отступление перед последней дамой в земной жизни – девочкой с именем его любимой.

Смерть на охоте, от пули и голодных собак.

Ад.

Новая внешность и навыки.

Рога и грязные квартирки.

Охота и салат-латук.

Мечты о мести и бешенство.

Ночь Радиорезни, остановившейся на Чарли.

Чарли.

Чарли.

Годы сталкерства и борьбы перед осознанием чего-то нового.

Маверик.

Вэгги.

Отель.

Искра на званном вечере.

И тут бы «долго и счастливо», но нет.

Амат.

Битва с Кезефом.

Затерянный где-то первый поцелуй – какая разница, ему даётся, чтобы отнять.

Тот поцелуй и тот, что стал Клятвой Крови. Вальс обретения и потери.

Друзья.

Чарли.

– МЯУ!!

Картинка исчезла. В руке у Кезефа вертелась прихваченная за шкирку пёстрая кошечка с голубыми глазами.

«Держи»

Ал каким-то непостижимым образом смог оторвать руку от груди и взять у Кезефа тёплый комок, который тут же принялся мурлыкать и тереться о подбородок хозяина.

«Ты исцелён» – проронил Кезеф, распахивая крылья, – «Теперь мы квиты».

Поскольку Чарли уже совершала виртуальную экскурсию по личному аду Аластора, она смогла опомниться первой.

– Марди… старушка, – бормотал Радиодемон, пока кошка топталась на его плечах, периодически мяукая, – Моя драгоценная девочка…

– Ал, ты как? – окликнула его девушка.

Только теперь он, кажется, начал осознавать, что был не один. Повернулся едва ли не со скрипом:

– Ты видела… это всё?

– Да.

– И… они, я полагаю? – таким же деревянным жестом показал себе за спину Радиодемон.

– Ну… да, – Чарли не знала, как смягчить эту новость.

– Снято, – шокировано произнесла Кэти.

Камера! Они совсем забыли про камеру!

– Куда… это ушло? – с трудом, но всё же сложил предложение Радиодемон.

– В прямой эфир.

– А… – Аластор оглянулся, будто силился сосчитать уставившиеся на него глаза. Вычленил в толпе Хаска. Тот стоял неподвижно, держа пресловутый поднос.

– Это… у тебя ликёр?

– Да, а ..

Аластор забрал бутылку и залпом опрокинул её содержимое в себя, затем, вернув посуду на поднос, неровными шагами дошёл до отеля.

Толпа очнулась только после хлопка двери.

====== Глава 64 ======

Проверив всё, что только можно, Мальодор посчитал пульс пациента и со вздохом принялся рыться в своём верном саквояже.

– Так что с ним, доктор? – едва ли не шёпотом спросила Анахита.

Друзья сгрудились вокруг Ала, который, как они смогли увидеть, зашёл в отель, сел на диван и попросту замер в статичной позе, не реагируя на прикосновения. Марди сидела у него на плече и мяукала хозяину прямо в ухо, но без особого успеха.

– Я бы сказал, что это кататонический ступор, реакция на стресс. Но всё не так плохо. Он отойдёт, когда осознает…произошедшее. Но на всякий случай я вколю ему пару препаратов… вот так. Вы разговаривайте с ним, рано или поздно он отреагирует, особенно когда подействует лекарство.

– Родной, – Анахита погладила сына по виску, – Я хочу, чтобы ты знал: я на твоей стороне. Что было, то было, милый.

– Ещё одна, – Энджел осторожно поставил бутылку на кофейный столик, уже начавший напоминать алтарь, посвящённый неведомому божеству, – Молодцы наши гости. Кто-то даже пару косяков свернул. Чел, они восхищены тобой, я серьёзно. Видел бы ты, что творится в социальных сетях. К утру у наших дверей соберётся толпа фанатов, как пить дать… А, да. Они интересуются, будет ли ужин.