– Пусть завидуют.
– Тому, что я чуть не подох сегодня?
– Подохнуть счастливым тоже надо уметь, детка, – женщина затянулась, выпустив колечко дыма в потолок.
– Больше не психуешь? – Хаск по-кошачьи тронул языком плечо, но вовремя опомнился и потряс головой. Инстинкты иногда подшучивали над зверообразными изделиями душеткачей, и те демоны и грешники, которым повезло больше, считали хорошим тоном не обращать внимания на подобные неловкие моменты.
– Психую, но это как-то ушло на второй план. Если можно любить кого-то по привычке, то это точно мой вариант.
– Просто ты собственница, – бармен приподнялся, обнимая её хвостом.
– А ты не радуйся, что определил мой диагноз, на тебя это тоже распространяется. Увижу с кем – зубы свои в желудке найдёшь.
– Да меня застолбили, – усмехнулся демон, протяжно зевая, – О чём хочешь поболтать?
– А ты, разве, не вырубишься с минуты на минуту? – несколько удивилась Мимзи.
– Памятуя о том, как развалился мой брак, я не позволю себе не уделить внимания женщине.
– А. Так ты был женат?
– Да. Молодой был, дурак. Думал, что вполне достаточно зарабатывать как следует и обеспечивать её. А вот поди ж ты… Ну да это укатилось в небытие, – он протянул когти, прося сигарету, – А ты была замужем?
– Была обручена, – отдав требуемое, Мимзи бросила недовольный взгляд на свободный палец.
– А тому оленю что не понравилось? – затянувшись, Хаск сделал акцент на слове «тому».
– О, тому оленю нравилось всё. Не понравилось мне, когда застукала его с другой. Он потом ещё пороги долго обивал, веники приносит, на колени вставал, – певица закатила очи горе, – Вот это вот всё. Но я была неумолима. Вышла на работу, чтобы жить как сильная и независимая, и тут в моей жизни возник Аластор. Тогда он был совсем молод, но уже сверкал улыбкой, и, признаться, я отнеслась к нему настороженно. Он, однако, сказал, что мне стоит выступить на радио, с моим-то голосом. Ну, я и пришла. А он сидит в студии с этим вот его зубоскальством. Думала, смеяться надо мной вздумал, рассердилась и спела так, что слегла вечером с температурой. И, можно сказать, проснулась знаменитой, как бы избито это ни звучало. Поскольку была ему обязана, пригласила на вечеринку в честь моего дня рождения, и именно там, кажется, и влипла в него по уши… Ты слушаешь?
– Конечно, интересно же, – успев докурить её сигарету, Хаск потушил бычок о гранёный стакан на прикроватной тумбочке, – Только я жрать хочу, как собака, у меня в холодильнике есть сыр. Будешь?
– Да, с удовольствием, – подождав дань в виде сэндвича с изрядным ломтём маасдама, Мимзи продолжила, – В общем, мы собрались у моей подруги детства, решив организовать вечеринку у бассейна, поскольку после моего выступления старые приятели и всякая седьмая вода на киселе насыпались словно из ниоткуда, ну, ты понимаешь.
– Ещё бы.
– Ну и вот представь себе: приходит Ал, я делаю своё фирменное лицо официального уважения, а он протягивает подарок. Микрофон. Я ему, мол, ты и так меня на радио пригласил, хватит-то подарков, а он будто бы и не слышит, как он это умеет, когда хочет, чтобы всё шло по его сценарию. Пришлось взять.
– И всё? Он тебя микрофоном очаровал?
– Будешь меня перебивать, – певица ткнула в кошачью морду надкушенным сэндвичем, – И спать тебе сегодня не придётся, так и знай.
– Да, дорогая, – Хаск стиснул её в объятьях, потираясь носом об волосы.
– Подлиза… – Мимзи делано отмахнулась, однако было понятно, что ей лестно внимание, – После подарка я всё ещё держалась, и, надо сказать, неплохо. Старалась вообще не смотреть на этого оленя. Ходила, болтала с гостями, приносила напитки. Мы уже добрались до чая, когда одна из девчонок издала крик, которым было впору выбивать стёкла из окон.
Деньки стояли жаркие, и, пока мы веселились у бассейна, в гости наведался не хилый аллигатор, полный решимости нырнуть в наш водоём. Поняв, что его заметили, зубастый зашипел. Сказать, что началась паника, значит, ничего не сказать. Большинство гостей были твёрдо уверены, что единственной целью существования рептилии было их сожрать.
Как я сказала, испугались многие, но не все.
– Мимзи, – негромко окликнул меня Ал, наклоняясь, – Если дадите мне верёвку, я смогу связать его и убрать отсюда.
– Что? – от неожиданности даже переспросила я.
– Смогу связать и убрать, – терпеливо повторил он, – Впрочем, думаю, его выставили с территории, вот он сюда и полез. Вся шкура в шрамах, на левой передней лапе не хватает пальцев. Полагаю, лучше будет его убить, идти ему больше некуда. Успокойте своих друзей.
– Вы что, с катушек слете… – начала было я, но увидев охотничий нож, уверенно зажатый в руке, сразу прекратила сопротивление. И зачем-то пошла следом. Аластор источал такую уверенность, что люди расступались. Я что-то успевала говорить, сейчас не вспомню, что именно. Наверное, что ситуация под контролем или типа того…
События развивались быстро. Мы не могли поверить, что этот молодой щёголь безбоязненно кинется на огромную рептилию и зажмёт ей челюсти, а затем, крепко зафиксировав голову животного коленом, вонзит нож в основание черепа этого чудища…
– Значит, дело было в аллигаторе? – снова не выдержал Хаск, на этот раз, впрочем, без нотки сарказма в голосе.
– Мужчина, – Мимзи схватила демона за ошейник, – Ты оштрафован и скончаешься повторно от сложного перелома шейки бедра.
– Как тебе будет угодно… Давай, потом обидишься, расскажи, что дальше-то было!
– А дальше произошло вот что. Когда Ал поднялся с колен, сверкая окровавленным ножом, девушка, помогавшая с чаем, решила, что настало лучшее время для того, чтобы упасть в обморок. И стояла она рядом со мной. Ума не приложу, как Аластор успел преодолеть эти пять метров, но не выхвати он меня тогда из-под волны кипятка, должно быть, моё лицо потеряло бы всякую привлекательность. Я мягко упала вниз, а он загородил меня. И в это мгновение, когда я ощутила запах его обожжённой кожи, Ал спросил, в порядке ли я.
В порядке ли я, представляешь?! И улыбнулся, хотя, должно быть, ему было очень больно. Вскочив, я отвела этого сумасброда в одну из гостевых спаленок, чтобы обработать рану. Когда закончила, обругала и оттаскала за волосы, а он всё улыбался, не уставая повторять, что главное, мол, я невредима. Вот тут меня и торкнуло. Конечно, я не могла взять в толк, что он в принципе отличается глубоким уважением к женщинам, пока не узнала о его дружбе с Нифти и Рози. Но даже тогда я не переставала верить, что я – особенная. Он ни разу не давал мне повода удостовериться в этом, но мне было плевать. Плевать на всё и на всех. Я была счастлива, насколько это было возможно, гуляя с ним под руку и обнимая на прощание. Только сейчас понимаю, что он не был счастлив по-настоящему. Даже когда мы встретились снова, здесь, и я привычным образом углядела в этом знак, даже когда прошли годы… – Мимзи призадумалась, доев последний кусок сыра, – Я не хотела ничего видеть. До того самого момента, когда между ним и Чарли промелькнула искра на годовщине отеля. Так что вот тебе моя исповедь, делай с ней, что хочешь.
– Думаю, я приму её и разрешу тебе жить дальше. А теперь, если помнишь, ты собиралась меня казнить.
– И казню, блохастый, за то, что не умеешь слушать! – Мимзи откинула бармена на подушки, – Отдышался? Отдохнул?
– Прежде, чем мы начнём, хочу сказать, что ты замечательная, – пробормотал котообразный демон, протягивая ей на встречу когтистые лапы, – Его вина, что он этого не понял, но твоей вины в том нет. Теперь ты не одна.
– Кажется, ты пьян и не понимаешь, что несёшь.
– Останься со мной, Мим.
– Завтра вечером у меня выступление.
– Нет, я не об этом. Вообще не об этом… Давай… – он сглотнул, – Жить вместе, а? Я, конечно, не идеал, не джентльмен, но… Да не смотри ты на меня так, я подобную лабуду не нёс лет с 17-и, прояви милосердие!
– Дебил. Дебил с волосяным комом вместо мозгов. Если уж ты начал бредить лирикой, боюсь, я никак не могу оставить тебя одного.
