Моя покойная матушка, скончавшаяся при попытке дать жизнь восьмому ребёнку, научила меня шить, так что я перебивалась случайными заработками, по мелочи, и постепенно накопила на крохотную квартирку, свою, пусть и с плесенью, и с тараканами.
Я была молода и верила в лучшее. Мне нравилось шить, и я грезила, что в один прекрасный день стану модельером. Мечта возносила меня и над вонючим матрасом, и над протекающим потолком.
В тот день я, что-то мурлыча себе под нос, рисовала платье на листе бумаги, воображая, что сошью его из чистейшего китайского шёлка, которого до той поры и в руках-то не держала, зато с вожделением пялилась на него, прилипнув носом к витрине новомодного бутика.
И в тот самый момент, когда я добавляла последние штрихи к моей мечте, в комнату ворвалась Мимзи с воплем «Ты просто не поверишь, кто он!»
– Эм… Кто? – я быстренько перебрала в голове список моих любовников, гадая, на кого моя лучшая подруга могла собрать очередное нелестное резюме… Да-да, иногда, даже я бы сказала, часто, Мимзи играла роль мамочки, квохча надо мной как над неразумным дитём. Но не в этот раз.
– В смысле кто?! Этот высоченный брюнет, которого я стригла неделю назад! Помнишь, я говорила, что он мне тогда лапшу на уши вешал, мол, с моим голосом стоит выступить на радио. Так мне пришло письмо с приглашением! – переступив наброски разной степени готовности, Мимзи села на мою кровать.
– Так. И дальше? – я всё ещё надеялась дорисовать платье, но этой надежде было суждено погибнуть смертью храбрых.
– А дальше я зашла – а там он! Я думала, он так, мальчик на побегушках, а он, оказывается, и есть тот ведущий, та звезда от прогноза погоды!
– Да ладно?! – едва не выронила карандаш я.
– Да точно! – даже взмахнула руками Мимзи, – Клянусь тебе чем хочешь, хоть моим еврейским носом!
Это была самая могучая клятва в её запасе, так что возражать я не стала.
– И… и когда эфир?
– Сегодня вечером, – Мимзи вскочила с едва насиженного места, цокая каблучками по скрипящему полу моей хибары, – Мы с ним набросали план беседы, и знаешь, он только прикидывается простачком. Вообще другой человек у микрофона. И всё заговорщически зыркал на меня этими своими, чтоб его, блестящими карими глазёнками, чёрт, у меня даже сейчас мурашки!
– Это климакс, дорогая, – пошутила я, за что тут же была наказана нежным оттаскиванием за волосы:
– Ах ты негодный лисёнок! Маленькая засранка! Скажи лучше, ты придёшь на мой день рождения?
– А еда там будет?
– Солитер у тебя, что ли? Только бы ела!.. Да шучу я, будет, конечно. А что у тебя с работой, дорогая?
– А что у меня с работой? – вздохнула я, переводя её вопрос в минорные тона и показывая ворох набросков, – Рисую, мечтаю. Специального образования у меня нет, да и за курсы платить нечем. Должно быть, та новая женщина-модельер водится только с проверенными портнихами… Что ты так на меня смотришь?
– Да идея есть, – Мимзи задумчиво потёрла подбородок, – Не знаю, что у этого хлыща за корысть, но он какой-то… Благородный, что ли. И с тобой не спал… Не спал ведь?
Я отрицательно покачала головой:
– Не заходил с того момента, как подарил шкуру аллигатора. И да, не спал. Вообще больше его с той поры не видела. А что?
– У него ведь новая программа, ищет таланты среди простых людей. Меня вот позвал. Знаешь, а что если тебе вечером покрутиться у радиостанции, сделав вид, что, мол, мимо проходила? Может, ему удастся помочь тебе с работой. Я попробую замолвить словечко о новом бутике, дескать, человеку его статуса нужно хорошо выглядеть и все дела, правда? Он познакомится с хозяйкой, а там, глядишь, на горизонте вовремя замаячишь ты, и…
– Ты что, Мим, – замахала рукой я, – Да как я могу просить о таком?
– Ну, тогда, – вздёрнула бровь моя приятельница, – Сотвори уже своё аллигаторовое чудо, заверни в лучшую бумагу и сходи в тот модный салон. Сколько можно выстилать слюной их витрины?
Я бы сказала, что потеряла нить повествования, но это не так. Мимзи в тот вечер ждал успех, и она по-настоящему ухватила за хвост пресловутую птицу счастья. Её приглашали петь то туда, то сюда, и через пару месяцев моя подруга уже подписала свой первый контракт. Но и я не осталась в стороне, поскольку, как оказалось, грамотно выбрала день, чтобы продемонстрировать свой женский костюм с элементами кожи аллигатора.
Что и говорить, видимо, всё в этой жизни происходит вовремя, и, как мне кажется, в нашей судьбе не бывает случайных людей. Я почему-то верю в это, и в тот день мой фатализм только окреп.
Я зашла в бутик, прижимая пакет к груди словно безнадёжно больного младенца, и продвигалась по лакированному полу походкой нищенки. Казалось, что-то внутри вопило о том, чтобы меня выперли вон, ещё и дав сапогом под зад. Возможно, я бы действительно напросилась, не будь там Аластора.
Увы, поскольку он стал демоном, его имя вычистилось из моей и чьей бы то ни было памяти, как это всегда и бывает. Но, полагаю, он уже тогда начал отдаляться от своего настоящего имени, становясь Аластором. Я даже не сразу узнала его, занятого примеркой пиджака цвета запёкшейся крови.
Это был не тот юноша, потерявший когда-то смысл жизни. Он был… другим, а возле него угрём вилась едва ли не такая же высокая женщина, которую мы теперь знаем под именем Рози. Хозяйка салона.
Моя душа нырнула в пятки. Аластор и Рози казались такими далёкими, будто мы с ними были с разных планет. Должно быть, хозяйка и вовсе споткнулась бы об меня, едва видимую за столами для раскройки, если бы Ал, как у него было заведено, не повернулся ко мне с широкой улыбкой:
– Рози, дорогая, да у тебя сегодня счастливый день!
– Что такое, сладкий? – женщина проследила за его взглядом и воззрилась на меня с тем брезгливым подозрением, которое бывает у человека, глядящего на опоссума, пересекающего помойку. Под этим взглядом я казалась сама себе грязной, хотя и была в лучшей одежде из той, что у меня вообще имелась.
– Здравствуй, Нифти, – тем временем протянул мне руку Ал. Его рукопожатие было мягким и чуть прохладным из-за вечно мёрзших после инфаркта кончиков пальцев, – Рози, солнце моё, только не говори, что Нифти всё ещё у тебя не числится.
– А должна? – приподнятая бровь хозяйки салона означала, что она наконец-то распознала во мне человека, а не диковинного зверька вроде суслика или мангуста.
– Не знаю, какой лоа благословил её при рождении, но Нифти великолепная портниха и модельер. Кажется, она принесла будущий хит твоей коллекции, – уверенность Аластора была непрошибаемой. При этом он умудрялся чинно завязывать галстук-«бабочку», будто бы решение моей судьбы происходило как-то погодя. Или, скорее, всё уже было предопределено.
– Так что же Вы стоите, юная леди, покажите же, что там! – порядком заинтригованная, окликнула меня Рози и снова обернулась к клиенту, – А ты у меня ещё получишь, гадкий язычник, если специально это подстроил, – хозяйка шутливо шлёпнула его веерком по плечу, – Вон там свободный стол. Удивите меня.
– Тогда вот, – дабы не пережить собственный сердечный приступ, я решительно рванула крафтовую бумагу, расстилая свою гордость бессонных ночей и голодных папиков. Рози как раз закурила и подошла к моему распятому на всеобщее обозрение костюму, удерживая мундштук из чего-то напоминавшего слоновую кость.
Смотрела она довольно долго, не говоря ни слова, и очнулась только тогда, когда вниз спикировал кусочек пепла. После этого Рози затянулась, и, выпустив дым из носа, развернулась на каблуках и направилась прямиком в свой кабинет.
Я взглянула на Ала, но его улыбка не дала мне никакой подсказки. Только сейчас я разглядела Марди, его кошку. Сразу было видно, что ей уютно: она лежала рядом с рулонами тканей, одного вида которого было достаточно, чтобы меня начало трясти от благоговения.
– Вот что, сахарок, – произнесла Рози таким тоном, что я даже не сразу поняла, что эта реплика обращена ко мне, – Я принесла контракт. Где ты училась, крошка?
