– Ты жалкое ничтожество, – сын наступал на него, и двое мужчин неровными движениями кружили по комнате, в центре которой лежали рога.

– Пусть так, но я не хочу в тюрьму! Я же твой отец, мальчик, где твоё уважение?

– Что именно ты собирался сделать? – тон Аластора стал угрожающе спокойным.

– Она не жилец, ты же и сам видишь, машины у меня нет, я бы подождал, пока она умрёт, а потом толкнул бы на рога.

– Всё?

– Да.

– У меня есть идея получше.

– Правда? Ты мне поможешь? Я знал, что ты мой сын, что ты поймёшь, что ты…

Будущий демон уже расплылся в зловещей улыбке, которой его научила не Джой, а тьма, притаившаяся в разломе самой его сущности. Он подошёл к отцу и сделал грамотную подсечку, толкнув того назад. Вопли приглушил раскат грома с улицы. Теперь тиран был нанизан на рога, совсем как тот самый олень на ограду когда-то.

– Помоги… помоги мне!

Аластор, что-то напевая себе под нос и будто бы и не замечая растекающейся лужи, делал носком ботинка складку на ковре.

Как раз выходил из комнаты. Попятился, споткнулся, упал. Типичный несчастный случай, каких тысячи.

– Помоги мне, бесово отродье! – волосатая рука зашарила по полу, силясь приподнять тело, но поскользнулась на крови, и отросток рога пробился сквозь грудину.

– Животные всегда начинает бороться, попав в капкан или силок, – тон Аластора был почти что будничным. Он остановился перед распластавшимся телом, улыбаясь, – Но, чаще всего, так они наносят себе ещё больше увечий, и в итоге умирают быстрее.

Отблеск молнии высветил судорожно выпученные белки глаз жертвы:

– Если даже я умру, мать тебе не вернуть, слышишь?!

– Слышу. Но так я отомщу за всё, что ты сделал с нами за эти годы.

– Ты сам дьявол и сгоришь в аду!

– Только после тебя, дорогой папочка, – юноша присел чуть поодаль от него, склоняя голову в жесте кошки, которая смотрит на придушенную мышь, – А если мы там встретимся, я, не мешкая, убью тебя снова.

Несостоявшийся стратег хотел сказать что-то ещё, но закашлялся. По его подбородку потекла кровь.

– Я же говорил не ёрзать, – его отпрыск медленно качнул головой из стороны в сторону, цокая языком, – А теперь, кажется, пробито лёгкое. Не повезло. Это долгая и мучительная смерть. Через пару минут ты будешь умолять, чтобы я прекратил твои мучения, но прости, тут я умываю руки, – он уже развернулся на каблуках, – Ты сам хотел несчастный случай. А пока я оставлю тебя наедине со своими мыслями. Начинай молиться, тебе не выжить. Как-никак, у меня нет машины, а больница далеко. И дорого. Ты ведь всегда так говорил маме?

Глаза изверга семейства были выпучены от страха и гнева. Он бился в хрипящих конвульсиях, как мотылёк или диковинный жук, попавший на булавку коллекционера.

Ал, тем временем потерявший всякий интерес к происходящему в коридоре, зашёл к матери:

– Мам, у тебя тут душно. Я чуть приоткрою окно, хорошо?

Женщина едва заметно мотнула головой куда-то в углубление на подушке, уже мало что соображая. Постоянная боль выкрутила вентиль гормонов, и больная слегка улыбалась, словно в наркотическом трансе.

Сын устроился рядом на полу, взяв тонкую руку в сеточке вен:

– Это я, мам. Я побуду с тобой, пока ты не… За отца не волнуйся, больше он никому не навредит.

Умирающая посмотрела на него взглядом той обречённой важенки, сумевшей вырвать свою жизнь из зубов аллигатора, но в итоге проигравшей в битве с наступившими последствиями. Её лицо было подёрнуто светлой грустью, и было непонятно, узнала ли она сына.

– Прости, что не был с тобой рядом, когда, наверное, был нужен, мама. Я виноват, – казалось, с женщиной разговаривает совершенно другой человек, а не тот, кто стал причиной хриплых булькающих воплей по ту сторону двери, – Я так радовался новой профессии, что… В лесу очень хорошо, мистер Смок просто чудо что за наставник. Я могу поймать аллигатора голыми руками и читаю следы, и… Со мной всё будет хорошо, обещаю, мама. Тебе не нужно будет ни о чём беспокоиться, а эта мразь, вон там, в коридоре, прости, что позволяю себе грубость, он… Он наконец-то отправился в ад, я больше его не слышу. Но ты… не бойся, я с тобой. Больно не будет. Скоро всё закончится, я обещаю, мама.

Аластор нашёптывал что-то неявное ещё некоторое время, пока рассказывать стало некому. Он встал, в последний раз изучая черты женщины, давшей ему жизнь, поразившись тому, насколько красивым стало её лицо, при жизни носившее маску страдания и покорности.

После этого парень вышел в коридор, мельком взглянув на посиневшее лицо отца, перешагнул через лужу крови и вернулся в лес: место, которое было радо его видеть после любых перипетий жизни.

====== Глава 21 ======

Мистер Смок разбирался с посылкой лизунцов для пресловутых оленей, поэтому увидел своего воспитанника не сразу, а когда увидел, едва не выронил инсталляцию из рук:

– Парень, Боже мой, на тебе лица нет, что стряслось?!

Ал шёл к нему, сжав зубы и не издавая ни звука, в то время как по щекам струились слёзы.

– Ну-ну, я здесь, рядом, – пожилой егерь придержал его за плечо, – Идём, идём, мой мальчик, я налью тебе воды, и ты мне всё расскажешь.

Юноша был в таком состоянии, что выложил всё как на духу. Мистер Смок лишь покачал головой, хмуря брови.

– После этого всего вы имеете полное право сдать меня полиции, – завершил свой монолог Аластор. Его патрон не шелохнулся, затем произнёс:

– Имею. Но не стану.

– Да я же… Я… – самообладание изменило юноше, и ему пришлось ловить убегающий монокль, – Я же только что признался в убийстве собственного отца!

– А его действия привели к преждевременной гибели твоей матери. Как по закону не знаю, а как по мне, так честно. А теперь ты, – узловатый палец уткнулся в грудь юноши, – прирастёшь своим задом к сторожке, пока нас не разыщет полиция. Ты нигде не был, ничего не знал.

– Но…

– Всё. Пока я рядом, ты, юноша, не будешь ломать себе жизнь. Это не обсуждается. Ты теперь один на свете, и я буду нести за тебя ответственность.

– И Вы захотите работать с убийцей?

– Ты егерь. Мы все убийцы, двуногих ли, четвероногих ли, всё едино. Но мы делаем это не без разбору, а по какой-то причине. Ты не мог не отомстить. Ты отомстил. Всё. Тема закрыта, и больше мы её не поднимаем, мой мальчик. А теперь помоги мне с лизунцами, они, треклятые, не желают сами расставляться по лесу. И лучше тебе занять руки, сынок. С головой нырнуть в работу, понимаешь? А за маму не волнуйся, думаю, то, что она годами терпела такого ублюдка, ей зачлось, и она уже порхает себе среди ангелов. Верь в это.

Мистер Смок действительно взял шефство над своим подопечным, и, когда полицейские всё же сунули нос к ним в сторожку, пожилой егерь, только услыхав слово «подозреваемый», распузырился словно загнанный вепрь:

– Да парень тут со мной спины не разгибает! Аллигаторов в этом году хоть ковшом зачёрпывай! Вы что, думаете, я скаковой конь, порхать по болотам в одиночку, или как?! Развели бардак в лесном хозяйстве, оклад задержали, мы одни сапоги попеременно носим, а вы – «подозреваемый»?! Имейте совесть, человек остался круглым сиротой, а от вас и слов сочувствия не дождёшься!!

Столкнувшись с таким отпором и оценив габариты Аластора, высокие, но не очень-то мускулистые, стражи правопорядка не стали докапываться до сути вещей, и действительно списали всё на банальный несчастный случай, произошедший от того, что глава семейства испугался последствий, которые могли бы вскрыться, узнай полицейские о том, что он бил больную жену. Редкое, но совпадение, в жизни и не такое случалось.

На похоронах Ал был один, и, рассматривая носки туфель, мечтал о том, чтобы раскопать одну из могил посреди ночи и отдать тело отца на пир тем самым знаменитым аллигаторам штата Луизиана. Только они в целом свете и могли переварить, а также использовать себе во благо подобную дрянь.

Закончив все проволочки с наследством и выставив дом на продажу, Ал вернулся в лес с небольшой котомкой вещей, часть из которых была памятными сувенирами матери, оставшимися ещё со счастливых времён её незамужней молодости: фотографиями, обрезками кружев, засушенными цветами.