– Молодец. А про профессию сказал что-нибудь?

– Маме сказал, – он сложил руки за спиной, как неоперившийся птенец журавля, делая вид, что ему нипочём нести оба ранца.

– Уже совсем скоро надо будет устраиваться на практику, желательно, на каникулах. И как отец тебе это подпишет, если ты молчишь, как рыба, а?

– Джой, пожалуйста, у меня у самого голова от безысходности трещит, – паренёк приложил ладонь ко лбу, снова каким-то парадоксально знакомым жестом.

Подслушивать, конечно, нехорошо, но наследница престола Преисподней, с оказией попавшая в прошлое Нового Орлеана, чувствовала, что обязана узнать имя паренька. Вроде бы подруга его как-то называла, но не выходило услышать. И даже разобрать по движениям губ… Что за чертовщина?

– Так… – Джой боевито отряхнула платье, – Ну-ка, удиви меня. Кем твой драгоценный папаша хотел бы, чтобы ты стал?

– Егерем, – голосом, полным обречённости, объявил паренёк. Его подруга так и прыснула со смеху:

– Егерем?! Он тебя вообще видел?!

– Давай, давай, издевайся, – вздёрнулся острый подбородок, – А то я сам не в курсе, насколько я к этому не подхожу.

– Не дуйся. Но вообще, если подумать, к твоей профессии ты тоже пока не очень подходишь. У тебя от радиоведущего только твоя бескрайняя вежливость. А тебе надо бы вести себя увереннее. И улыбаться.

«Радиоведущий? Улыбаться?!» – со световой скоростью пронеслось в голове Чарли, – «Да быть не может!»

– Зачем радиоведущему улыбаться? Его же никто не видит.

– Ну, во-первых, улыбка заставляет чувствовать себя победителем, – профессиональным тоном начала декламировать Джой, подняв вверх указательный палец левой руки, – Во-вторых, располагает к тебе людей. Ну и, в-третьих, она очень тебе идёт, – девушка тепло потрепала его по щеке, улыбнувшись, – Маме привет. Увидимся!

– Пока, Джой, – он проводил девушку взглядом и нежно улыбнулся, почёсывая затылок.

Пока паренёк стоял, мечтательно вздыхая, Чарли обошла подростка пару раз. Вот этот худенький долговязый брюнет, который и двух слов связать не может – будущий радиоведущий с запасом поистине неистощимой энергии? Он – Аластор?

Да ладно?!

Хотя, что и говорить, ему всего 15–16, а уже какая-то девушка рядом вьётся. И вроде бы нос похож… Такой забавный!

Это всё – его жизнь? То, что он видел, слышал и чувствовал? Почему сейчас, почему именно этот период? Какой-то переломный момент?

Сколько бы они не общались, Ал ни разу не упомянул никого по имени Джой. Хотя он её помнит… А, так вот что творится с именем. Демонам при попадании в ад присваивается другое имя, за это отвечает ангел забвения по имени Пура. А ещё они как бы отделяются от семей, забывают имена отца и матери, братьев и сестёр, любых других родственников. Но, видимо, это не касается имён друзей. И всё равно ужасно, не помнить собственного имени и имён тех, кто дал тебе жизнь. Пока этот парнишка…

Чарли взглянул на него с нежностью, протягивая руку. К нему хотелось прикоснуться. Судя по всему, тогда телесные контакты всё ещё были ему приятны…

… Красный олень поднял голову, и капли воды сбежали с его бархатистых губ. Он пил из родника, а чуть ниже по течению возлежала Амат. Так и знал, что она следит за ним.

«Не волнуйся, дитя. Твоё Ка совершает собственное путешествие… Так как тебе здесь? Вода вкусная?»

Он пряданул ушами, грациозно переступая через ручей. Они с Амат уже побывали в пяти разных мирах, и везде было холодно и одиноко. Здесь же светило солнце и росла трава, доходившая ему до живота, и было так уютно, что не хотелось никуда уходить.

Вроде бы богиня не возражает, если он немного передохнёт. Олень примял копытцами траву, сделав себе уютную лёжку. Совсем недолго, некуда торопиться, если бы только не то смутное копошение со стороны Ка… Ну да ладно, пусть копошится, а он пока вздремнёт.

Комментарий к Глава 16 Добро пожаловать в Новый Орлеан начала 20-го века! Надеюсь, вы пристегнули ремни, путешествие будет стремительным))

====== Глава 17 ======

Заинтригованная сверх всякой меры, Чарли по пятам следовала за проекцией из памяти Аластора. Мальчишка шёл домой довольно странно, то ускоряясь, то замедляясь, как будто никак не мог решить, хочется ему туда или нет. В конце концов, победил урчащий от голода желудок, и Аластор (выяснить настоящее его имя Чарли так и не удалось) всё же пришёл к домику цвета сливочного масла:

– Мам, это я! Ты на кухне?

К нему повернулась стройная женщина с длинными чёрными волосами, выдававшими примесь то ли индийской, то ли испанской крови:

– Здравствуй, милый. Как прошёл день?

– Хорошо, Джой передавала тебе привет, – Ал безо всяких подростковых увёрток шагнул в объятья матери, которая с нежностью обняла его, целуя сына в макушку:

– Славная девочка, дай ей Бог здоровья.

– Матушка, ты, наверное, очень устала. Чувствуешь себя хорошо?

– Да, милый, сегодня гораздо лучше, – женщина села на плетёное кресло, и Чарли только сейчас заметила её болезненную бледность.

– Снова ты за своё, – покачал головой паренёк, – Доктор ведь просил тебя не перенапрягаться.

– Я в порядке, милый, – мать ласково погладила руку сына, обхватившего её ладонь, тонкую, как язычок пламени свечи, – Надо приготовить ужин, папа скоро придёт, я должна…

– Сиди, мам. Передохни, я сам всё приготовлю.

– Ты же знаешь, он не любит, когда видит тебя за готовкой, – глаза хозяйки дома испуганно расширились, выдав её истинный возраст. Совсем ещё молодая, лет тридцать пять.

– Доктор сказал, что тебе надо чаще отдыхать. Обещаю, я быстро закончу, – парнишка расположил ранец в углу, надевая фартук, – А ты пока подвинься поближе к окошку, на солнышко… Нет, сиди, я сам, – он ловко переставил кресло на облюбованное место, подперев тяжёлую мебель коленом.

«Вот, значит, как ты научился готовить… Ты был отличным сыном», – Чарли подошла ближе, глядя на шустрое приготовление знаменитой джамбалайи.

– И всё же, поторопись, – попросила мать, прикрывая рот запястьем, но в итоге передумав кашлять. Было видно, что оба боятся главу семейства, и в этом чувствовалось что-то нездоровое.

– Я всё успею, мам. Как он придёт, ты просто встанешь, а я уйду мыть руки.

– Милый, обманывать нехорошо.

– Мы не обманываем, ты ведь начинала готовить, ты и закончишь.

– Ты же мой славный… Что-то поёшь?

– Да так, просто одна мелодийка.

– Спой мне, я люблю слушать твой голос… Однажды ты станешь прекрасным радиоведущим.

– Отец не позволит.

– Значит, придётся что-то придумать… – она тихонько облокотилась на спинку кресла, прикрывая глаза. Всё её хрупкое тело воплощало неравную борьбу с какой-то болезнью.

Чарли принялась шустро складывать два и два. Усталость, сдерживаемый кашель, бледность и явная необходимость сидеть на солнце. Ответ всплыл из глубин сознания, окутав внутренности холодом. Туберкулёз. И семья знает об этом. Какой год на дворе? 1916-й? Никаких специальных лекарств, только климат, воздух и народные средства. Бедная женщина. Жизни людей, в отличие от демонических, хрупкие и быстротечные. Но, несмотря на это…

Сейчас, среди ароматов кухни Аластор, забыв обо всём на свете, пел ей и улыбался. Наверное, готовка заставляла его забыть как о болезни матери, так и о собственной застенчивости. А где-то с порога, тихо и коварно, подкрадывался человек.

– Ага. Как я и думал. Опять помогаешь этой лентяйке.

Ал резко обернулся, едва не выронив деревянную лопаточку. Дружелюбную атмосферу как ветром сдуло, когда на кухню вошёл мускулистый мужчина, небрежно задирая щетинистый подбородок в жесте альфа-самца.

– Мама просто ненадолго присела.

– Ага, давай, бреши, щенок, – амбал бросил сапоги, оставляя на коврике ошмётки грязи, – Раз ты такой хороший служка, отнеси мою обувь к порогу.

– Дорогой, я…

– Я не вижу свою еду на столе, – судя по всему, перебивать было его любимым делом, – Сидите у меня на шее, а в итоге ужина не дождёшься. Ещё и мальчишкой не занимаешься, как надо. Ты его в юбку наряжать собралась, почему он за тебя готовит?