========== Конфигурация последняя ==========
Я отправляюсь в путь, выкатившись из своего носителя на прохладный паркет комнаты. Прохожу сквозь дверь, а на лестничной клетке по привычке прыгаю на улицу через окно. Я уже преобразовала тело до нужного вида и приземляюсь идеально.
Улицы тонут в снегу, а на душе у чёрного волка – белые ландыши. Весна, короче. Весна – и сказать тут больше нечего.
Я лавирую между укутанных в пуховики прохожих и скалюсь в ответ собаке, учуявшей мой ментальный след.
Антураж меняется, но здание всегда там, где положено. Два сознания ощупывают друг друга и неловко лепят общее пространство.
Иногда мне попадаются образы его друзей, немного аморфные и молчаливые. Я улыбаюсь, глядя на это и вспоминая свои собственные годы ученичества.
Вот он. Мелькнул за колонной. Идёт в северное крыло – никак не может всё здесь облазить. В покое его, любопытного, что ли, оставить? Пусть изучит территорию? Нет уж, обойдётся, у нас планы поинтереснее.
Я устраиваю сюрприз, превращаясь в блондинку с наивными глазёнками, но меня быстро раскусывают.
– Ладно, ладно. Привет!
Он сдержанно улыбается, а я быстро крою себе одежду. Моя нагота его пугает, и он вылетает из вирта раньше, чем я успеваю что-то сказать. Так что ради него я нарушаю обещание, данное самой себе, и всё-таки надеваю шмотки.
До чего же много у людей пустых закидонов…
Я не знаю, благодаря чему он здесь. Возможно, магия Сафо даровала ему способности, дремавшие до этого мгновения, и мы теперь связаны теми частицами, которыми обменялись при памятном поцелуе. А может, это подарок Кадата и его капризных богов – иллюзия для той, что осмелилась дойти до конца в поисках города из чёрного оникса…
В любом случае, сейчас я счастлива.
Мы, не сговариваясь, идём в одном направлении, на расстоянии друг от друга. Он озабочен «сложившейся ситуацией». Меня это особо не колышет, но я согласно киваю с умным видом. На самом деле, сейчас для меня по восхитительности лучше только пробуждение на его груди среди атласных простыней, посреди рассвета, тёплого и уютного, как золотистый мармелад. Но для начала и пошататься по вирту подойдёт.
Мы о чём-то говорим. Он даже смеётся. От его смеха вокруг появляются искорки, как бывает у совсем молодых дримеров, которые источают потоки энергии направо и налево. Порой он замечает, как по границе территорий за нами крадётся Голем. Она на редкость шустро прячется, если встречается с ним взглядом. Моя реплика ни разу не решилась подойти, всё ещё помнит, как может кровоточить от отказа и равнодушия, и сейчас её чувства борются с её опытом. Ему неловко от этого, и я стараюсь как-то переключить внимание с моей любопытной, но недоверчивой компоненты.
– А ты ведь ни разу не видел, как я превращаюсь в волка, – почему-то вспоминаю я.
– Покажи, это очень интересно, – неожиданно слышится ответ.
Я превращаюсь, а затем, чуть поджав уши, играю в хорошую девочку, подкрадываясь к нему по изогнутой траектории. А потом плюхаюсь животом вверх, подметая пол виляющим хвостом. Мне достаточно его секундной слабости, пока он чешет мой подбородок, чтобы сразу превратиться обратно. Он тут же отдёргивает руку, повторяя моё земное имя в его фирменной манере, со вздохом на последнем слоге. В этом слове сквозит осуждение, и я готова сожрать, сожрать это осуждение и любое другое чувство, вскормленное им для меня, ибо вскакиваю и заключаю полное протеста тело в объятья. Мы в шутку боремся, но здесь, в мире сновидений, у него нет ни малейшего шанса победить. Не сейчас. Так что теперь за его спиной – непреклонная стена, а на плечах – мои руки.
– Моя Батшеба. Моя Лючия. Моя Беатриче, – шепчу я ему на ухо, зная, как его это бесит. Когда он злится, меня захлёстывает ни с чем не сравнимое умиление.
– Уйди от меня!
– Ну-ну, будет. Любовь демона – штука нелёгкая, – я похлопываю его по голове и принимаюсь покусывать за шоколадные кудри.
– Я тебе не девочка!
– Хочешь попробовать?
– Нет, не…
Я окутываю его своей энергией и меняюсь полами. Как-никак, здесь нет плоти, костей и крови, и потоки информации гибче подстраиваются под практически любую смену формы.
Я – в ипостаси мужчины – тепло обнимаю фырчащую от негодования девушку. А потом, смилостивившись, возвращаю всё так, как было.
Позже, когда он изволит перестать дуться на эту безобидную шутку и мы сидим на мраморных ступеньках, он спрашивает меня, как мы можем встречаться в месте, которого нет. И, соответственно, может ли это вообще считаться встречами.
– Никто не говорил, что будет легко, – я закуриваю, поднимаясь, чтобы его проводить.
Мы должны расстаться на подходе к моему миру, рядом с указателем.
Готова поспорить, он думал, я забыла.
Но нет.
«Конфетная улица» – гласит аккуратная дощечка, покрытая ещё не до конца высохшим прозрачным лаком. Я благодарна ему за идею, ведь раньше улицы моего города не имели имён. А теперь потихоньку обрастают своими смыслами.
Перед тем, как уйти, он сосредотачивается и показывает чёрный клубок, вихрящийся в его груди. Я отвечаю на условный сигнал золотистым зёрнышком его надежды, поселившейся в моём сердце.
Мы – клуб, хранящий свою тайну. Мы принюхиваемся друг к другу как пара дикобразов, постепенно и с тщанием.
Но каждый раз, провожая его, я всё ещё хочу поцелуй. А он всего лишь не помнит того, что происходит здесь, возвращаясь туда, откуда пришёл.
– Ты – настоящий? – в какой уже раз спрашиваю я.
– Разумеется.
Нет, не так. Я не могу правильно сформулировать вопрос. Несмотря на то, что сон растворяется при пробуждении, до тех пор, пока ты в нём, ты и всё вокруг, и всё, что ты делаешь – реально. Он в любом случае ответит утвердительно – и будет прав. В этот раз и относительно этого мига.
На прощание я создаю закат цвета красного янтаря и по-летнему пожухлую траву под ногами. Мне нравится его удивлять. Он оценивает мои старания по достоинству, и после лёгкого кивка протягивает руку.
А я просто подхожу ближе и обнимаю его за шею. Всё жду, когда он начнёт уворачиваться от меня или просто отпихивать, но, видно, его слишком хорошо воспитывали.
– Мне с тобой так повезло, – с безграничной нежностью шепчу я в его ухо, почти касаясь сторожащих завиток хряща веснушек, – Как здорово, что ты есть.
– Я тебя не люблю.
Когда-то от этого ответа в моём животе поднималась противная и липкая волна холода, вымораживавшя рёбра и сжимавшая в тиски грудь. А теперь, закалившись в боях, я нахожу это примером редкостного занудства.
– Какой вариант ты хочешь услышать сегодня: «Больно надо» или «Не очень-то и хотелось»? – великодушно предлагаю я.
– Только не говори, что…
– Что моей любви и на двоих хватит?
Он тяжело вздыхает и безмолвно терпит мой щенячий восторг, по энтузиазму приближаясь к бревну, которое раскурочивает дятел. В кустарничке тренькают сверчки. Если бы я могла, я стояла бы так вечность, положив голову на его крепкое плечо.
Но мне пора очнуться, потому что я вспоминаю о…
– Не уходи! – я быстро накачиваю его ментальное тело своей энергией, – Я кое-что забыла. Стой тут.
Я возвращаюсь с пушистым комком на руках:
– Вот.
– Что это?
– Можешь погладить… Это один из моих детей.
– Очень милый. Как назвала? – он знает, что я пишу, и ничуть не удивляется при слове «дитя».
– «Игра с химерами».
Время заканчивается. Его образ бледнеет, несмотря на все мои старания.
– Оно твоё, слышишь? Я посвящаю его тебе! Очень скоро оно родится и станет книгой, которую я…
Исчез. Это не его вина, и мы ещё увидимся, но…
– …которую я подарю тебе, – уже более спокойным голосом заканчиваю предложение я, разворачиваясь к своему городу.
Возможно, когда-нибудь потом я пожалею об этом решении.
Возможно, хрупкий мир между нами будет навсегда разрушен, и я прокляну то имя и образ, что сейчас всюду следуют за мною. Я буду рыдать или смеяться, или ударюсь в пучину забвения, или буду жечь экземпляр за экземпляром, разводя погребальный костёр своим несбыточным мечтам. Возможно, отныне на меня будут смотреть с жалостью или презрением… многое возможно.
