Вот она. Метра четыре ростом – посвящена в ранг жрицы. Укутана в просторные одежды, однако грудь не прикрыта. Волосы развеваются как грива дикого коня, а глаза…

Клянусь – я узнала её! Никто из живущих ныне и понятия не имеет, как она выглядела, но я её узнала!

– О, великая Сафо с острова Лесбос! – я запечатлеваю восторженный поклон, – О, та, что горела и не выгорела, о, не стыдящаяся своей двойственной природы, рождённая в день твоего почитания наконец приветствует тебя!

– Одиннадцать, верно? – искорки в её глазах перекатываются необработанным янтарём, – Ты добилась своего. Ты на подступах к Кадату.

Видимо, надлежит что-то сказать…

– Круто!

Сафо снова улыбается:

– Здесь смертельно опасно, а боги капризны.

– Я посмотрю только одним глазком, – немедленно начинаю торговаться я, одновременно стараясь заглянуть через её бедро.

– Ты из дримеров.

– Да.

– У тебя должно быть Стремление.

– Было. Мертво.

– Мертво? – в её голосе сквозит некоторое удивление.

– Ну… Стремление было у нашей с Голем матери, но здесь ключевое слово именно «было», – поясняю я.

– Выходит, тебя ничто не держит?

– Точно!

– А твоя сестра?

– Она справится.

– Хм…

– Что?

Сафо протягивает руку и берёт меня за подбородок:

– Огонёк.

– Какой ещё огонёк? – не понимаю я.

– Очень похожий на Стремление.

– Чушь. Этого не может быть, – я качаю головой, будто отряхиваясь от её слов.

Поэтесса на мгновение замирает, словно прислушивается к ветру:

– Боги говорят, что ты можешь войти.

– Отлично!

– Но ты должна загасить…

– Да-да.

– После этого ты получишь имя демона и…

– Хорошо! Я готова! – она что, не видит, что её собеседница готова выпрыгнуть из кожи?

– Человек, которого ты любишь.

Кажется, будто меня ударили под дых.

– Ч… что?

– У тебя появилось Стремление.

– Нет, не может… Неправда!

– Ты отрицаешь это, не употребляя слова «мой» или «моё», но, как говорится, роза всё равно пахнет розой, – Сафо поводит своими роскошными плечами, а я чувствую себя словно прыщавый подросток, внезапно оказавшийся под розовыми лампами во всём своём великолепии.

– И? – наконец, подталкиваю её к объяснениям я.

– С багажом нельзя.

Крайне доходчиво.

– Хорошо, – я делаю глубокий вдох, – Тогда я отказываюсь.

– М?

– Ну это Стремление всё равно, как ни крути, не моё, так что… – я с наигранным безразличием раскидываю руки, – Готова выложить на ленту – и я пошла.

– У богов другие планы, – Сафо разглаживает складку на платье, – Ух ты. А ведь он как раз сейчас спит.

Сначала я не понимаю, в чём тут заключается повод для радости, но тут на мои колени безо всякого объявления войны обрушивается ощущение неизбежного подвоха.

– Чего?! – почти сиплю я, едва опомнившись.

Поэтесса протягивает вперёд небрежно сжатый кулак. На её лице застыло мечтательное выражение:

– Хочешь идти в Кадат – так не пугайся ничего. Сейчас Стремление очутится там, где не бывало. Можешь с ним попрощаться.

– Я не хочу!

– Никто не спрашивает. И… – она вдруг подмигивает, – Разве ты не хочешь увидеть его в последний раз?

Чёрт, она знает, чем меня пронять. Увидеть его здесь, да ещё если это – теоретически – мой последний шанс… Согласна!!

Когда под изящной ладонью Сафо начинает клубиться энергия, мне кажется, мир останавливается в своём вращении, и всё моё существо скручивает от радости и одновременно от боли, когда…

Когда я вижу его. Вижу, как он медленно открывает глаза, приходит в себя. Никаких фанфар, только формирование золотого тела, судя по всему, первого в его жизни. Осознав, что происходит, он пугается, недоумевает и совсем теряется, когда различает рядом меня.

– Ай-ай, тихо, – поэтесса опускает пальцы на его темечко, – Ты подумай, какой стеснительный. Очень мил. Как я полагаю, он тебя узнал.

Как полагаю, он в шоке. Он хочет что-то сказать, но вынужден прикрыть глаза. Моего тела слишком много. И оно оказалось перед ним внезапно.

Учитывая то, что это тело он не хочет, я делаю неутешительный вывод, что сейчас кого-то из нас двоих корчит от отвращения.

– Эй… – несмело окликаю я, – Не бойся. Взгляни на меня. Это всего лишь я. Настоящая. Без тряпок и притворства.

– Это сон… – бормочет загнанная в ловушку энергия, выстраивая последний доступный рациональный барьер. Согласно его воспитанию, такой меня попросту не может существовать, как, например, крылатого зайца.

– Тут такое дело, – вмешивается в нравственные муки Сафо, – У нас посвящение в демоны на носу. Так что изволь продержаться ещё немного, пока она с тобой попрощается. Как мне видится, ты едва ли будешь против, у вас ведь без взаимности. А теперь стой и позволь ей всё доделать… Вот, умница.

Я смотрю на его профиль, и, как мне кажется, каждая секунда тягостного молчания похожа на громадный засахаренный кокос – столь же нелепая и неимоверно тяжёлая вещь.

– Посмотри на меня, – почти что умоляю я, – Тебе можно… Ты же знаешь, что можно.

– Зачем?.. – еле слышно произносит он, и от горечи и осуждения в его словах у меня внутри всё обрывается, будто от удара мачете. Пора взять себя в руки. Мне не впервой слышать это его «зачем».

– Затем, что я так хочу. Затем, что мой мир велик и обширен, и я хочу его весь, если это возможно. Затем, что я хочу быть свободна хоть где-нибудь… Чёрт, каждый человек имеет право на место, где он никому не принадлежит! И тут я леплю себя сама, – я подхожу ближе и дотрагиваюсь до его щеки, – И вот наконец здесь появился ты. Я…

– Не надо. Не говори, не усложняй, всё итак…

– Я не буду, – соглашаюсь я, потому что есть вещи, которые можно сказать и без слов.

Так что я просто подаюсь вперёд и целую его в губы. Кажется, я мечтала об этом вечность. Я просто хочу его попробовать, хочу подарить свою нежность, хочу, чтобы эти зубы хоть немного разжались и впустили меня, хочу прижаться к его широкой груди и утонуть в нём, раствориться без остатка, соединив наши кровотоки, силу, знания и опыт, перелив всё, что есть во мне, в это бесконечно прекрасное крепкое тело, просто хочу!!

Я закрываю глаза – наши языки соприкасаются – и нас обжигает голубоватая вспышка. Две полные противоположности создали бреши в своих мировоззрениях. Неожиданно, но, оказывается, поцелуй в вирте способствует обмену информацией.

Его золотисто-белый образ отшатывается и скрючивается. Он хватается за грудь, в которой теперь есть часть меня – чёрный клубок, в котором сосредоточена моя разумная тьма. Мой подарок и моё проклятье.

«Бога нет. Мы никому не нужны. Смерть – это конец, нет рая или ада. Мы приходим в этот мир ни с чем – и такими же пустыми и неприютными нам предстоит уйти. Жизнь не имеет значения, в ней нет смысла. Вселенной всё равно, кто ты и чего ты хочешь»

Кажется, ему больно, но он распрямляется и указывает на меня. Я окрашиваюсь в нефтяно-чёрный, мои черты размываются, а волосы топорщатся, но…

Я чувствую. И словно вижу со стороны. Его ответ:

«Пусть так. Но ты не одинока»

Как это мило. Я подхожу к нему ближе, улыбаюсь. Кладу руку ему на плечо:

– Нет, малыш, ты не прав. Я всегда одинока и всегда воюю сама для себя. Против себя или во имя себя – это не столь важно. Спасибо, что поддержал, и за поцелуй спасибо, а теперь мне пора, – я оборачиваюсь к Сафо, в руках у которой появился фрукт познания – для меня. И тут что-то взрывается от одного слова, которого я точно не жду.

– Надежда!

Я не ожидала, что он будет кричать, поэтому вздрагиваю от волны, слегка ударившей мне в спину.

– Что ты сказал? – я оборачиваюсь так стремительно, что начинает ныть шея.

– Надежда! Даже если всё плохо, даже если всё не так, даже если люди умирают – остаётся надежда!

Я слышу коротенький разряд, будто где-то у сердца чиркнуло статическим электричеством.

– Давно я не видала земных мужчин, – задумчиво произносит Сафо, почёсывая ногтем изящную шею, – Он ведь даже не раскошелится на «не надо, не делай этого». За что ты его полюбила, если не секрет? Мне любопытно… Стоять, куда собрался! Послушаешь и пойдёшь!.. Другое дело, а то никакого уважения к старшим.