— На моих занятиях ученики не произносят слов одновременно со мной, принц Тургэн, — спокойно проговорил Фа Хи. — И, думаю, ты сможешь пройти по дереву, даже если прежде не увидишь, как это делает другой. Но, если пример всё же необходим, — взгляд на меня. — Марко.

На мгновение я встретилась глазами с принцем, и моё «паучье чутьё» забило тревогу: в хищном взгляде каганёнка мелькнуло неприкрытое торжество. Всё это неспроста — наверняка он задумал какую-то подлость. Но не подчиниться Фа Хи значило подорвать его авторитет, как учителя, и я послушно двинулась к сооружению. "Паучье чутьё" не подвело. Поднявшись по лесенке на первую "ветку", не успела сделать и нескольких шагов, как нога соскользнула с дерева, словно я наступила на банановую кожуру. Коротко охнув, я шарахнулась на застеленный шкурами пол. Оглушённая, словно издалека, услышала снисходительный голос каганёнка:

— Твой ученик показал, как делать не нужно? Или ты не смог его научить?

Восстановив дыхание, я поднялась на ноги, глянула на "ветку", с которой сорвалась, и задохнулась от злости — место, с которого соскользнула моя нога, было щедро намазано… чем-то. Проведя пальцами по пятну, я возмущённо повернулась к Фа Хи:

— Жир! Он это подстроил!

— Я? — презрительно отозвался принц. — Как ты смеешь оскорблять меня подобными подозрениями, сэму?

Вне себя от ярости, я бросилась к ненавистному каганёнку, испытывая сильнейшее желание выбить ему пару зубов. Но Фа Хи поймал меня за руку и, оттолкнув, стал между "августейшей особой" и мной:

— Уйми свою несдержанность, Марко. Это правда, принц Тургэн?

— А если и правда? — усмехнулся тот и вызывающе вскинул подбородок. — Накажешь меня?

— Да. Принц Очир, набрось на пятно шкуру и начинай упражнение. Принцесса Оюун, ты — следующая. Потом Шона.

— А я? — приосанился каганёнок.

— Будешь стоять в позе всадника до конца урока, — коротко бросил Фа Хи.

— Нет, не буду, — в хищных глазах принца сверкнула ярость.

— Как хочешь. Другого упражнения для тебя на сегодня нет. Марко, составишь принцу компанию.

— Почему?! — не веря ушам, выпалила я.

— Потому что принц не стал бы вредить тебе без причины — вероятно, ты это заслужил, — и, повернувшись к нам спиной, двинулся к сооружению. — Смотри не вниз, а вперёд, Очир. Твоя цель — противоположный край, а не пол.

Насупившись, я посмотрела на каганёнка и ядовито проговорила:

— Кровоподтёк тебе идёт — очень подходит к цвету глаз.

— Скоро и у тебя будет такой же, сэму, — процедил тот. — И не один.

— Принимаю твой вызов, варвар. Пусть победит умнейший! — отозвалась я и, отойдя к противоположной стене, стала в ненавистную позу.

Принц недобро ухмыльнулся и тоже согнул ноги в коленях. До конца урока я ещё не раз ловила на себе его враждебный взгляд. Что ж, война так война.

Вечером за ужином Фа Хи пронизывающе посмотрел на меня и покачал головой.

— Оставь это, Юй Лу.

— Что именно? — невинно вскинула я глаза.

— Противостояние с принцем. Ты хитрее его, и, уверен, одержишь верх, но не надолго. Он — наследник хана ханов. Подумай, что будет, когда каган узнает о вреде, наносимом его отпрыску безродным чужеземцем.

— Не называй меня так! — возмутилась я. — Мой папа — один из лучших адвокатов страны, мама — успешный архитектор, а мои бабушки и дедушки…

— В твоём мире — да, — перебил меня Фа Хи. — Здесь ты — одинокое дитя, которое никак не поймёт: мир никогда не подстроится под человека. Подстраиваться придётся человеку — иначе он погибнет. И ты ведь умеешь приспосабливаться. Я видел, как удивительно быстро ты освоилась в монастыре. Сделай то же здесь. Эти дети примут тебя, как только ты перестанешь вести себя, будто они — твои враги. Сейчас — подходящий момент, ты и принц друг с другом поквитались.

Я сузила глаза от внезапного подозрения.

— Ты знал, что он задумал пакость, и всё же заставил меня подняться на эти ветки!

— Да, я догадывался, — согласился Фа Хи. — Как и о том, что синяк на его лице — твоих рук дело. Знаешь, что с тобой могли бы за это сделать — скажи он хотя бы слово отцу?

— То есть, мне его ещё и благодарить за то, что не наябедничал?!

— Это бы разрешило вашу ситуацию, — кивнул Фа Хи. — Не хочешь благодарить, хотя бы уясни для себя: несмотря на капризность и избалованность, почти неизбежных спутников его положения, принц не лишён и понятий о достоинстве.

— Просто боится выглядеть слабаком, — хмыкнула я.

— Пусть так. Но принц Очир не побоялся выглядеть слабым, пожаловавшись кагану, что ты изуродовала его лицо на уроке каллиграфии…

— Как будто это возможно! Его "изуродовали" гораздо раньше меня!

— …и каган не предпринял никаких карающих шагов именно благодаря заступничеству принца Тургэна. Он запретил вмешиваться, заявив, что это — его дело, и никого больше, — отставив чашечку с неизменным чаем, учитель поднялся. — Я не смогу защитить тебя здесь, Юй Лу, если будешь продолжать бросать вызовы, каждый из которых может стоить тебе жизни. Прими, наконец, всё, как есть, и попытайся извлечь из этого максимальную выгоду. Сделай это хотя бы в память о тех, кто оставил свои жизни в монастыре ради твоего спасения.

За Фа Хи уже закрылась дверь, а я, сгорбившись, всё сидела за столом и размазывала наползавшие на глаза слёзы. Мастер Шуи и мастер Пенгфей, Сяо Ци — не сомневалась, что и он погиб, Жу… Вэй… Фа Хи будто призвал их души в свидетели моего безрассудного поведения, и я испытала чувство стыда. Они мертвы, а я, живая благодаря их жертве, развлекаюсь, строя мелкие пакости каганёнку, который на самом деле не виноват в их гибели. Из-за столика я встала полная решимости: завтра же проглочу гордость и предложу принцу Тургэну мир.

Первым общим уроком на следующий день была верховая езда. Когда я вошла, каганёнок уже был в конюшне. Смерил меня презрительным взглядом и что-то сказал по-монгольски своей "свите". Те разразились смехом, но я, верная своему решению, направилась прямо к нему и, сложив кисти рук, как мы делали в монастыре, поклонилась.

— Доброе утро, принц Тургэн.

Каганёнок подозрительно прищурился, а я, постаравшись, чтобы голос звучал дружелюбно, продолжила:

— Кажется, мы начали знакомство не с той ноги, но давай переступим на другую. Мне жаль, если мои действия и слова оскорбили тебя. Не могу сказать, это не было моей целью, но обещаю, что подобное больше не повторится. Предлагаю начать всё с чистого листа, — и протянула ему руку.

Отпрыск хана смотрел на меня сверху вниз, будто разглядывал гусеницу, решая раздавить её или нет, на губах змеилась неприятная ухмылка.

— Ты боишься, сэму, что теперь придётся следить за тем, куда ступаешь! Я загнал тебя в ловушку и ты, поджав хвост, побежал лизать мне руки, как трусливый пёс! — размахнувшись, он попытался ударить по моей протянутой ладони.

Но я её отдёрнула и, мгновенно забыв обо всех благих намерениях, бросила:

— Ты загнал в ловушку меня? Я был готов помириться и даже предложить тебе дружбу не из страха перед твоими примитивными "ловушками", а потому что посчитал, ты достоин моей дружбы. Но вижу, что ошибся.

— Я достоин твоей дружбы? — принц дёрнулся, будто собирался меня ударить, но тут же остановился, видимо, вспомнив, что это не так легко. — Ты — чужеземный щенок, брошенный собственным отцом и существующий только благодаря милости моего, смеешь говорить со мной, наследником хана ханов, в таком тоне?

Мой кулак устремился к его лицу раньше, чем я успела понять, что делаю. Но кто-то обхватил меня со спины и поволок прочь из конюшни. Я яростно вырывалась, но меня держали крепко и выпустили только возле стены за какими-то хозяйственными постройками. Едва почувствовав свободу, я в бешенстве обернулась. Конечно, это был Шона-миротворец.

— Зачем ты вмешался? — накинулась я на него. — Твоему спесивому братцу не мешает получить взбучку хотя бы раз!